утра пораньше, так что не опаздывай”. И я пообещал тебе не опоздать. Так достаточно рано?
– Ммм… – на сей раз я простонала подтверждающе.
Как только я с облегчением вздохнула, Арнольд прижал меня к себе ещё сильнее и поцеловал в губы. Спустя несколько секунд отстранившись от моих губ, он заглянул мне в глаза и повторил поцелуй, после чего снова оторвался и снова поцеловал. Так мы начали целоваться, но спустя полминуты, когда поцелуй начал перетекать из нежного в более напористый, и Арнольд, встав на предплечье, навис надо мной, в пространстве внезапно прозвучала мелодия дверного звонка. Арнольд сразу же отстранился от моих губ и, в очередной раз заглянув мне в глаза, спросил:
– Кто к тебе ходит в гости в такую рань?
– Обычно никто, – сдвинула брови я и, услышав повторяющийся звонок, тяжело вздохнула и начала сползать с кровати, думая о том, что, может быть, это и хорошо, что нас прервали, иначе после утреннего секса, второго по счёту за сутки, моя продуктивность рисковала бы серьёзно пострадать, да и продуктивность Арнольда тоже, так что стоит признать, что подобной роскоши я себе позволить, в текущем положении вещей, никак не могу. – Который сейчас час? – уже надев трусы и взявшись за джинсы, поинтересовалась я.
– Восемь пятьдесят два, – взяв свои наручные часы с прикроватной тумбочки, ответил Арнольд.
Видя, что он не торопится покидать постель, я одобрила этот вариант.
– Не выходи, – уже схватив рубашку с пола, не приказывала, как обычно привыкла в общении с ним, но попросила я. – Я тебе сообщу, когда гость уйдёт.
Арнольд ничего не ответил, а я, выйдя из комнаты и уже в коридоре надевая на себя рубашку, начала хмуриться от настойчивости звонящего в дверь. Только на середине лестницы я поняла, что перепутала свою рубашку с рубашкой Рида, но возвращаться в спальню и переодеваться мне не хотелось, поэтому я решила просто застегнуть на себе максимум пуговиц. В конце концов, кто бы не напрашивался ко мне в гости, сейчас было раннее утро, так что предстать в таком состоянии перед кем бы то ни было мне было не стыдно. Допустим, я люблю носить дома, пока никто не видит, мужские рубашки, и что с того? Моё тело – моё дело, что хочу – то ношу.
Порывисто распахнув входную дверь настежь, я замерла от удивления и сразу же поняла, что ожидала увидеть на пороге своего дома кого угодно, от Кадмуса Рота до Рене Ламберт, но только не этого человека. Передо мной стоял Дилан Оутис. В тёплой куртке, вязаной шапке и в большом шарфе, свисающем с сутулящихся от холода плеч, а ещё из-за отпущенной бороды он мало походил на того себя, которого я когда-то знала и вычеркнула из своей жизни одним уверенным взмахом руки.
Поёжившись от холодного потока воздуха, резко обдавшего и обволокшего моё ещё не успевшее остыть после тёплой постели тела, я наконец пришла в себя:
– Дилан?
– Вчера я отправил тебе сообщение, ты не сразу его получила, но всё же прочла и не ответила.
Перед моими глазами мгновенно высветилось то странное сообщение, о котором этот человек мне сейчас говорил: “Я должен сказать тебе одну вещь… Если не сегодня, тогда когда? Ты потрясающая. Знай, что это известно всем, не только тебе”.
– Тебе что-то нужно? – включила свою профессиональную проницательность я.
В неприкрытом желании ответить на мой вопрос, нежданный гость уже открыл рот, как вдруг его глаза округлились, и он замер с отвисшей челюстью. Несколько секунд я не понимала его состояния, посчитав, что у него что-то где-то сильно кольнуло и он замер, чтобы не усугублять судорогу, но вскоре поняла, что он смотрит мимо меня. Ещё до того, как я успела понять, на что именно он может смотреть, я повернула голову вбок и сразу же встретилась взглядом, и едва не встретилась носом с обнажённой грудью Рида. С голым торсом, в одних штанах, он подошёл ко мне почти впритык и вдруг положил своё предплечье на моё правое плечо, таким образом вроде как обняв меня за шею сзади. От непредсказуемости развития событий я замерла, совершенно не зная, как себя вести в сложившейся ситуации. Так и застыв с повёрнутой на девяносто градусов головой, я продолжала врезаться взглядом в дверной откос, смотря мимо обнажённой груди Арнольда, находящейся всего в паре дюймов от моей левой щеки, Арнольд же продолжал врезаться взглядом в глаза Дилана, будто поставил перед собой цель просверлить их до основания его черепа.
– Я, пожалуй, зайду позже… Когда ты не будешь занята… – наконец подал первым голос Дилан, после чего я повернула лицо в его направлении и, встретившись с ним взглядом, начала наблюдать за тем, как он пятится назад. Лишь дойдя до ступеней он оторвал от нас свой воспалённый взгляд и развернулся.
На долю секунды коснувшись двери раньше Арнольда, я вместе с ним закрыла её. Как только дверь захлопнулась, он убрал с моих плеч свою руку.
– Не стой голым на сквозняке, простудишься, – скользнув взглядом по его голому прессу, я мысленно довольно улыбнулась тому, что Дилан увидел это идеальное мужское тело с реальным набором кубиков. Всё равно что продемонстрировать предателю, что после получения ножа в спину ты не опустился на дно, а наоборот, вырос, стал сильнее и теперь достиг недосягаемого для него уровня.
– Стоило сказать ему, что ты теперь всегда будешь занята, – прервав мои победоносные мысли, произнёс Арнольд неоднозначным тоном, эмоцию которого я не смогла определить на слух и потому посмотрела собеседнику в глаза. Но даже после этого я не смогла прочесть эту таинственную эмоцию. Это интересно. Скорее всего, он выжидает.
– Всегда? – слегка приподняла одну бровь я.
– Я понимаю, что у тебя с этим недоумком имеется глубокая история…
– Какая история? Глубокая? – не выдержав, оборвала парня я, едва не прыснув смехом. Почему-то меня очень сильно рассмешило слово “глубокая”. Наверное потому, что мне вся эта история с Диланом казалась поверхностной, мутной лужей, не достигающей даже до уровня моих щиколоток. – Если бы по нашей истории сняли фильм и показали на фестивале в Каннах, каждый из нас получил бы пальмовой ветвью по лицу, – подавляя смех, в улыбке оголила зубы я.
Арнольда подобное моё видение относительно моих прошлых отношений тоже повеселило.
– А что с нашей историей?
– Погоди, у нас пока ещё её нет, – уперлась руками в бока я, сильно примяв висящую на мне, словно балдахин, рубашку.
– У нас уже есть начало, а это значит, что
