Третий бы отдал что угодно, чтобы вновь услышать, как Гвендолин жалуется родителям, королю и королеве, что её победили.
Он понял, что остановился, лишь после того, как Пайпер потянула его за руку. Понял, что опять позволил воспоминаниям поглотить себя, но на этот раз сумел противостоять им достаточно, чтобы не почувствовать себя ещё хуже.
— Так ты у нас, оказывается, музыкант, — наконец произнесла Пайпер.
— Я бы не сказал. В Ребнезаре уметь музицировать должен был каждый ребёнок благородной семьи.
— Почему?
— Чтобы показать разносторонность нашего обучения и развлекать гостей, если того пожелают родители.
— Звучит как-то очень странно.
— В вашем мире такого нет?
Стефан ему о многом рассказывал, и Третий точно помнил, что подобные стороны воспитания были и у землян.
— Только не в обязательном порядке. Родители могут отправить ребёнка обучаться музыке, танцам, прочей ерунде. Меня пару раз пытались записать на танцы, причём в разные школы. В каждой я продержалась от силы неделю. Бальные танцы — и того одно занятие.
— Разве это так трудно?
Пайпер посмотрела на него, как на умалишённого.
— Не все живые жерди с идеальными чувством равновесия.
Кто-то из гостей, мимо которых они как раз проходили, случайно услышал её слова и громко прыснул от смеха, после чего закашлялся, будто пытался выставить такую реакцию лишь совпадением. Но Пайпер подхватила смех, чем вызвала лишь удивление на лице Третьего.
— Жерди не могут быть живыми, — осторожно заметил он. — Это же… дерево, используемое для строительства.
Пайпер рассмеялась ещё громче.
— Они ведь не могут быть живыми, да?.. — уже с меньшей уверенностью уточнил Третий.
Присутствует ли здесь какая-то земная хитрость, которую Третий просто не понимает, или это очередное издевательство над ним? Не настоящее, из-за которого он может пострадать физически, а подобное тому, о котором говорила Пайпер ещё в Омаге, когда он пригласил Даяна. Будто она вновь развлекала себя единственным способом, который знала и который для Третьего был наиболее странным.
Здесь было что-то непонятное, крывшееся совсем рядом, но он не мог в этом разобраться. Возможно, за то время, что они не виделись со вчерашнего дня, Пайпер стало намного легче и она поняла, как справиться с волнением и нежеланием появляться в обществе такого количества людей. Может быть, Магнус объяснил ей, что на самом деле ничего страшного её не ожидает. Она сальватор, а не леди из высшего общества, и Дикие Земли нуждаются в ней, но не она — в них.
Или же Магнус просто налил ей фейского вина. Такое уже бывало со Стеллой.
— Магнус тебе ничего не наливал? — прямо спросил Третий, в то же время чувствуя, как ему становится тошно от недоверчивости ко всем вокруг. Он прекрасно знал, что Магнус никогда бы не налил алкоголя тому, кто не согласен пить, и против чужой воли никого не спаивал. Пытался Третьего, но в то время, когда Третий ещё не мог по-настоящему сопротивляться.
— А он мог? — приподнимая брови, уточнила Пайпер.
— Нет. Но…
— Значит, не наливал. Уверена, ему вообще было не до меня.
Третий бы не сказал, что это правда. По крайней мере, не полная. Магнус и впрямь странно смотрел на неё по пути в Тоноак, будто знал нечто, чего не знали они.
— Лучше скажи… О, нет, погоди-ка! — Пайпер замахала руками, останавливая себя на середине предложения, и сосредоточенно вслушалась в музыку, изменившую мотив. — Это для того крутого танца, о котором говорила Мелина?
— Я понятия не имею, о каком танце она говорила.
— Ладно, — разочарованно выдохнув, согласилась Пайпер. — Тогда для чего эта музыка?
— Один из традиционных танцев фей, единственный, где есть хоть какая-то структура, которую можно понять.
— Что за танец?
— Яхади.
Третий был уверен, что это название ей ничего не дало. Но Пайпер уверенно кивнула и сказала:
— Отлично. Пойдём танцевать.
— Что?
Он ведь прекрасно её расслышал и понял, — то немногое, что действительно понял за этот вечер, — просто отказывался воспринимать. Он мог рассказывать о том, как Йоннет использовала Силу, о самой сути магии, о начертании сигилов и чарах, подвластным им, но только не совершать что-то настолько обыденное и сокровенное одновременно. Вряд ли Пайпер изучала традиции Сигрида и Ребнезара в частности настолько тщательно, чтобы понимать, что предложенное ею звучит как оскорбление.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
К ней обращались «леди», но на самом деле она не была благородных кровей, о чём повторяла несколько раз. В Ребнезаре без приглашения можно танцевать лишь с родственниками и возлюбленными, а также представителями благородных родов, и то при наличии согласия с обеих сторон. Гвендолин бессовестно пользовалась этим правилом, отказывая едва не каждому великану, пытавшемуся пригласить её, и давала согласие исключительно с целью развлечься на скучном празднестве. На момент помолвки с Марией Алебастр ограничивался вежливыми отказами, Гилберт же так пугался, что сбегал. Розалия была ещё слишком мала, из-за чего Фортинбрас брал на себя больше, чем должен был.
Пайпер не могла знать этих тонкостей, в Диких Землях не имевших никакой силы, но порой феи придавали им огромное значения. Третий никогда не мог угадать этих моментов, лишь помнил, что никто раньше не был достаточно смел, чтобы предложить ему танец. Исключая леди Эйлау, разумеется, но она всегда была решительной и умела извлечь выгоду даже из простого танца.
— Пойдём, — упрямо повторила Пайпер, сильнее потянув его за рукав. — Я устала шататься без дела.
— Просто уточню, что ты приглашаешь меня на танец, — для чего-то повторил Третий, делая небольшой шаг вперёд.
— Именно.
— На яхади, который не умеешь танцевать.
— Точно.
— Магнус тебе точно ничего не наливал?
Иногда фейское вино придавала храбрости настолько, что выпившие его люди могли творить разного рода безумства. Третий бы не назвал простое приглашение на танец безумством, но это была Пайпер, и он хотел, чтобы она понимала, что делает.
Она повернулась к нему с таким оскорблённым выражением лица, что Третий был готов мгновенно забрать свои слова обратно.
— Я что, не могу захотеть просто потанцевать? — тихо и угрожающе спросила она. — В прошлый раз всё вышло просто ужасно, а ведь в крутых сказках всегда есть крутые танцы.
— В прошлый раз? — не обратив внимание на необъяснимую связь танцев и сказок, перепросил Третий.
— В прошлый раз, — повторила Пайпер. — Я танцевала с… довольно эксцентричным принцем.
Третий не сдержался и громко хмыкнул.
Это было очень иронично.
— Он сказал, что вера в сальваторов слепа.
Только появившаяся улыбка мгновенно сошла с его лица.
— Сальваторы в этом не виноваты. Они могут думать, что это не так, но я знаю: мы не виноваты, что их вера оказывается слепой.
Ему не нужно было уточнять, кто кроется под этим «они», ведь всё было и так прозрачно, как вода, спускающаяся с вершин гор.
— Моя вера в сальваторов никогда не была слепой, — вкрадчиво добавил Третий, посчитав, что это необходимо.
— Так ты веришь в меня?
— Верю.
— И мне веришь?
— Разве я не сказал об этом только что?..
— Это немного другое.
— Не понимаю, но… хорошо. Я верю в тебя и верю тебе.
Если он не будет верить в другого сальватора, то этот мир уже ничего не спасёт.
— Отлично. Тогда хватит ломаться, пошли танцевать.
Третий не проследил в её словах логической цепочки, но сдался, позволив Пайпер под тихий смех, почему-то ставший напоминать злорадный, вести вперёд.
От Стефана он знал, что фейский яхади чем-то напоминает земной вальс, но распознать в них разницу не смог так же, как не смог отыскать схожестей. В детстве, когда его довольно строгий учитель требовал, чтобы он отточил каждое движение до состояния совершенства, Третий падал с ног от усталости, но делал это, пытаясь быть хорошим сыном и учеником, который может справиться с чем угодно. Лишь впервые оказавшись на празднестве фей он понял, что настоящий яхади сильно отличается от того, который он учил. Неудивительно — его учитель был не феей, а ворчливым стариком, которому нравилось гонять детей до изнеможения.
