Поскольку я намеревался уйти от Курил через проход, который, как я предполагал, должен находиться к норду от острова Марикан, я взял курс на северо-восточный мыс этого острова. Я видел два других острова на ост-норд-осте, однако они находились намного дальше и, как представлялось, образовывали с Мариканом пролив не шире четырех-пяти лье. Однако в восемь часов вечера ветер перешел на норд и ослабел. На море поднялось сильное волнение, и я был вынужден повернуть к весту, чтобы отойти от берега, поскольку волна несла нас к нему и мы не обнаруживали дна в одном лье от суши лотлинем в двести саженей.
Эти ветра от норда предопределили мое решение пройти проливом к югу от острова Марикан и северу от Четырех Братьев. Он показался мне широким и простирался к зюйду почти параллельно проливу Фриза, что отклоняло меня от курса. Однако ветер не оставлял другого выбора, и хорошая погода была столь редкой, что я счел своим долгом воспользоваться ею, поскольку мы видели ее впервые за десять дней.
Ночью мы добавили парусов, чтобы подойти к входу в пролив. Ветер почти иссяк, и волнение на море было крайне сильным. На рассвете мы пеленговали на зюйд-осте, на расстоянии приблизительно двух лье, юго-западную оконечность Марикана, которую я назвал мысом Роллен[186] по имени нашего главного судового врача. Нас остановил мертвый штиль, но у нас не было возможности отдать якорь, если бы нас понесло на берег, поскольку лот не обнаруживал дна. К счастью, мы видели, что течение несет нас в середину пролива, и мы прошли около пяти лье к ост-зюйд-осту при столь слабом ветре, что корабль не слушался руля.
Мы увидели на зюйд-весте острова Четырех Братьев. Поскольку вполне точные измерения долготы позволили нам определить их положение, как и положение мыса Роллен острова Марикан, мы уверены, что ширина этого пролива составляет около пятнадцати лье.
Ночью погода была очень хорошей, и ветра установились на ост-норд-осте, так что мы вошли в пролив при свете луны. Я назвал его проливом Буссоль[187] и полагаю, что этот пролив — лучший из всех, которыми можно пройти сквозь Курилы.
Мы поступили правильно, воспользовавшись хорошей погодой, потому что к полуночи небо затянулось, и на рассвете следующего дня нас окутывал столь густой туман, что мы не могли сказать с уверенностью, вышли ли мы уже из пролива. Я продолжал отклоняться к зюйду посреди этих туманов, намереваясь при первом же прояснении приблизиться к островам, расположенным севернее, и осмотреть их все до мыса Лопатка, если представится возможность. Однако туманы окутывали нас здесь с еще большим постоянством, чем у побережья Татарии.
На протяжении десяти дней у нас было лишь двадцать четыре часа ясной погоды, да и это время мы провели в почти мертвом штиле. Мы были счастливы, что воспользовались хорошей погодой в первую половину ночи, чтобы пройти сквозь острова.
В шесть часов вечера я повернул к норду в направлении суши, от которой, как я предполагал, мы находились в двенадцати лье. Туман по-прежнему был очень густым. Около полуночи ветер перешел к весту, и я взял курс на ост, ожидая рассвета, чтобы приблизиться к берегу. Однако утром туман не рассеялся. Впрочем, солнце показывалось дважды, и тогда на несколько минут видимость увеличивалась до одного-двух лье. Мы воспользовались возможностью измерить абсолютные высоты Солнца, чтобы установить истинное время и определить по нему долготу.
Эти наблюдения не устранили всех наших сомнений, поскольку видимость была очень плохой. Однако мы установили из них, что нас отнесло приблизительно на десять лье к зюйд-осту, что вполне согласовывалось с различными пеленгами, взятыми нами накануне вечером, когда был штиль.
Петропавловская гавань, вид на Авачинскую сопку.
Гравюра. 1812 г.Туман возвращался с упорством, и на следующий день мы снова были окутаны им. И тогда, поскольку благоприятное время года подходило к концу, я решил отказаться от исследования Северных Курил и взять курс на Камчатку. Мы определили положение самых южных из них, в отношении которых у географов оставались сомнения. Географическое положение острова Марикан теперь было точно установлено, как и мыса Лопатка. Поэтому мне представлялось, что более не было возможности допустить сколько-нибудь существенную ошибку в определении направления тех островов, которые находились между этих двух точек. Я посчитал, что не должен жертвовать ради почти бесполезных изысканий здоровьем наших экипажей, которые по причине постоянных туманов пребывали в условиях очень нездоровой сырости, несмотря на все принятые нами предосторожности, и уже давно нуждались в отдыхе.
Приняв это решение, я взял курс на ост-норд-ост, отказавшись от своего изначального намерения встать на якорь возле одного из Курильских островов, чтобы узнать их природные особенности и нравы обитателей. Я был убежден, что последние были частью того же народа, который населял Чоку и Чичу, что подтверждали сообщения русских, накопивших словарь языка этих островитян, вполне совпадающий с тем, который составили мы в заливе Де-Лангля. Единственное различие состояло в том способе, которым мы смогли выразить их произношение, которое, вероятно, русскими и французами не могло восприниматься на слух одинаковым образом.
Кроме того, вид южных островов, вблизи которых мы прошли, был ужасен, и я полагаю, что остров Компании, острова Четырех Братьев, Марикан и прочие не пригодны для обитания. Голые иссушенные скалы, лишенные зелени и плодородной почвы, могут служить лишь временным прибежищем для потерпевших кораблекрушение, которым следовало бы спешно пересечь проливы, разделяющие Курильские острова, чтобы попасть на Чичу или Чоку.
До 5 сентября туманы были столь же постоянны, как и прежде. Однако мы уже отошли достаточно далеко в открытое море, чтобы поставить все паруса посреди окутывающего нас мрака. И в шесть часов вечера того же дня прояснилось, и мы увидели побережье Камчатки.
Оно простиралось от вест-тень-норда до норд-тень-веста, и горные вершины, которые мы пеленговали в этих направлениях, были именно теми вулканами, которые находятся к северу от Петропавловской гавани. Нас все еще отделяло от нее более тридцати пяти лье, поскольку наша широта составляла лишь 51° 30′.
Эта часть побережья показалась нам отвратительной. С печалью и почти с ужасом глаз останавливался на необъятных скоплениях скал, все еще покрытых снегом в начале сентября, которые, похоже, никогда не знали растительности.
