Вторник, 6 марта.
Завтрак. Вчера было немного лучше: с помощью ветра, нам удалось сделать 9 1/2 мили, так что теперь до склада 27 миль.
Лагерь № 48. Зато сегодня утром опять ужасно. Ночью было тепло, и я в первый раз за все путешествие переспал с лишком час, затем мы долго провозились с обуванием; а когда поднялись в путь, то, таща из последних сил, едва могли одолеть по одной миле в час; наконец потемнело, повалил снег, и мы три раза должны были снять с себя хомуты, чтобы искать след. В результате – неполные 3 1/2 мили за утро.
Теперь солнце светит, а ветра нет. Бедный Оутс не в состоянии тащить; сидит на санях, пока мы ищем дорогу. Он удивительно терпелив, так как ноги, должно быть, причиняют ему адскую боль. Он не жалуется, но оживляется уже только вспышками и делается более молчаливым даже в палатке. Мы сооружаем спиртовую лампу, чтобы как-нибудь заместить печку, когда выйдет топливо. Она, конечно, печки не заменит, да и мало у нас спирта. Если бы удалось выдержать по девяти миль в день, то еще можно было бы подойти на близкое расстояние к складу прежде, нежели наши запасы совсем истощатся; теперь же выручить нас могут только сильный ветер и хорошая поверхность; да и то, хотя сегодня утром был порядочный ветер, сани волоклись будто свинцом налитые. Будь мы все в нормальном состоянии, я все-таки надеялся бы выпутаться, однако бедный Оутс страшно связывает нас, хотя делает все возможное, но, должно быть, страдает ужасно.
Среда, 7 марта.
Совсем плохо. У Оутса одна нога в безнадежном состоянии; храбрится. Мы все еще говорим о том, что мы дома будем вместе делать.
Вчера прошли 6 1/2 мили.
Лагерь № 49. Сегодня утром за 4 1/2 часа прошли как раз 4 мили. До склада еще 16 миль. Если только мы установим разумную норму пищи и поверхность продержится и далее такая, как сегодня, мы еще можем добраться до следующего склада (у горы Хупер, на 72 мили дальше), но не до Однотонного лагеря. Мы надеемся, хотя без настоящего к тому основания, что собаки побывали в складе у горы Хупер; тогда еще можно бы пробиться; если же там опять будет недостача топлива, тогда мало надежды.
В состоянии бедного Оутса, очевидно, надвигается кризис. Впрочем, мы все похвастаться не можем, хотя еще удивительно держимся, ввиду совершаемой нами поистине чрезмерной работы. Одно, что нас поддерживает, – это хорошая пища. Утром сегодня сначала не было ветра, но потом поднялся небольшой, холодный. Солнце светит, и курганы ясно видны. Хотелось бы сохранить след до конца.
Четверг, 8 марта.
Завтрак. Хуже и хуже. Левая нога бедного Оутса никоим образом не дотянет. Сколько идет времени и мучения на обувание – ужас! Мне приходится час ждать в ночной обуви, прежде чем начать менять ее, и все-таки по обыкновенно я бываю готов первым. У Уилсона с ногами теперь тоже нехорошо, но это главным образом оттого, что он так много помогает другим. В утро сегодня мы сделали 4 1/2 мили, и до склада осталось 8 1/2. Смешно задумываться над таким расстоянием, но мы знаем, что при такой поверхности мы не можем рассчитывать даже на половину наших прежних переходов, да и на эту половину мы тратим энергии почти вдвое. Капитальный вопрос: что найдем мы в складе? Если все-таки собачьи упряжки там побывали, то можно будет пройти еще немалое расстояние; если же и там опять мало топлива, Бог да помилует нас! Боюсь, что мы в скверном положении.
Суббота, 10 марта.
Катимся неудержимо под гору. Оутсу с ногами хуже. Редкой силой духа обладает он: должен же он знать, что ему не выжить. Сегодня утром он спросил Уилсона, есть ли у него какие-нибудь шансы. Уилсон, понятно, должен был сказать, что не знает. На самом деле их нет. Но и без него сомневаюсь, чтобы мы пробились. Погода создает нам гибельные условия, и наши вещи все больше леденеют, все труднее их делать годными к употреблению. Но, конечно, самой большой обузой является бедный Оутс. Утром его приходится ждать до тех пор, пока почти истощится согревающее действие хорошего завтрака, тогда как именно следовало бы тотчас же пускаться в путь; то же самое за вторым завтраком. Бедняга! Жалость берет на него глядеть: нельзя не стараться подбодрить его.
Вчера мы достигли склада у горы Хупер. Хорошего мало. Недостача во всем. Не знаю, виноват ли тут кто. Собаки, которые были бы нашим спасением, очевидно, сюда не заходили.
Утро было тихое, когда мы завтракали, но уже когда выступали, ветер подул с WNW и стал быстро усиливаться. Пройдя полчаса, я убедился, что мы не в состоянии бороться против таких условий; мы были вынуждены поставить палатку, в которой мы провели остальной день в холоде, с бушующей вокруг нас вьюгой. (Лагерь № 52.)
Воскресенье, 11 марта.
Ясно, что Оутс близок к концу. Что делать нам или ему – одному Богу ведомо. Мы после завтрака обсуждали этот вопрос. Он благородный, мужественный человек и понимает положение, а все же, в сущности, просил совета. Можно было только уговаривать его идти, пока хватит сил. Наше совещание имело один удовлетворительный результат: я просто приказал Уилсону вручить нам средство покончить с нашими страданиями. Уилсону оставалось только повиноваться, иначе мы взломали бы аптечку. У нас у каждого по 30 таблеток опиума, а ему мы оставили трубочку с морфием. Тем кончилась трагическая сторона истории. (Лагерь № 53.)
Когда мы сегодня утром поднялись, небо было все заложено. Ничего не было видно, мы потеряли след и, наверное, немало побродили; за все утро прошли 3,1 мили. Тащить было ужасно тяжело – мы, впрочем, так и ожидали. Убедился, что больше 6 миль в день нам теперь уже не сделать, если не поможет ветер и не улучшится поверхность. Провизии у нас на 7 дней, а до Однотонного лагеря от сегодняшнего вечера, должно быть, 55 миль. 6 · 7 = 42; остается пробег в 13 миль, даже если хуже не будет. Между тем осень быстро надвигается.
Понедельник, 12 марта.
Вчера мы прошли 6,9 мили, а в остальном – без перемен. Оутс мало помогает; руки у него теперь не лучше ног. Сегодня угром мы 4 мили прошли в 4 часа 20 минут; можем надеяться до вечера сделать еще 3 мили. 6 · 7 = 42, а до склада будет 47 миль. Сомневаюсь, чтобы можно было дотянуть. Поверхность такая же ужасная, мороз жестокий, силы убывают. Уже более недели нет признака благоприятного ветра, и, по-видимому, каждую минуту можно ожидать противного ветра.
Среда, 14 марта.
Мы, несомненно, с каждым днем слабеем; все словно сговорилось против нас. Вчера, когда мы проснулись, нас встретил сильный северный ветер, при –37° [–38 °С]. Не могли идти против такого ветра.
Остались в лагере № 54 до 2 часов, тогда прошли еще 5 миль. Хотели, отдохнув, пройти еще сколько-нибудь, но все слишком прозябли, так как северный ветер ни минуты не утихал, а когда солнце стало садится, температура еще понизилась. Долго возились, готовя ужин впотьмах. (Лагерь № 55.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
