— Что за черт…
— Герр Эберт, ваше имя в списке есть. Ваших спутников — нет. Вам придется оставить их здесь либо обосновать их присутствие в установленном порядке.
Карл Эберт успокаивающе взял напрягшегося товарища за плечо.
— Спокойно, Фриц. Без нервов. У ребят работа.
Три автомата смотрели прямо на них — и это при том, что у полицейских не было никаких сомнений в статусе прибывших. Наверняка они знали их в лицо. Будь хоть какие-то реальные сомнения — и они уже лежали бы на ледяном асфальте. В лучшем случае — просто ругаясь про себя, в худшем — простреленные насквозь.
— Герр руководящий директор полиции, вы можете проехать. Пересядьте в свою машину, пожалуйста. Остальных прошу развернуться и освободить проезд.
Кивнув, Эберт обменялся со своими товарищами несколькими словами и пошел к BMW, за рулем которого находился закрепленный за ним водитель. Сквер вокруг Бундесканцлерамта был по-зимнему голым и просвечивал насквозь — панораму освежали только несколько рядов еще не очень высоких елок. По внешнему контуру ведущих к парковкам дорожек были расставлены цепочки бетонных кубиков, каждый выше колеса автомобиля. Но эти были привычными, а вот бетонные блоки внутри и тем более бронированные машины — нет. Под довольно напряженными взглядами постовых его водитель провел машину между разъехавшимися в разные стороны патрульными малолитражками и начал аккуратно объезжать блоки один за другим.
— Старые «Мардеры», — заметил он как будто про себя. — А вон те поновее.
— Это какие? — машинально спросил Эберт, не очень-то разбирающийся в современной технике. Мальчишкой он наизусть знал все типы бронемашин и танков, состоящие на вооружении государств Европы, но те времена давно прошли.
— Вон, видите? «Пума» с 30-миллиметровой пушкой. Между деревьями справа. А вон еще одна. Кого они ждут, интересно? Русскую морскую пехоту? Демонстрацию пацифистов?
— Закрой рот и рули, — буркнул он нелюбезно. Нервная болтовня водителя отвлекала, мешала продумать формулировки. Даже самая простая мысль — может ли иметь какое-то значение то, что он явно прибыл раньше главы Президиума федеральной полиции и парламентского секретаря, — не давала на себе сконцентрироваться, ускользала. А ведь гораздо важнее было то, откуда они знают о «вновь открывшихся обстоятельствах», что они знают, какова их ориентация, каков предварительный план. Заставить его и остальных молчать? Встать на его сторону и донести до канцлера информацию во всей полноте? Предсказать это было невозможно. Вряд ли канцлер примет его — она относится к совершенно иной весовой категории. Четыре золотых шестиконечных звезды на каждом из его погон не значат для нее много. Соответственно, сиюминутное развитие ситуации зависит от встречи «на первом уровне», с Матиасом Зигером. А люди продолжают погибать каждую минуту, можно не сомневаться. И каждую минуту шансы остановить все это, дать задний ход становятся все ниже.
Снова кольнуло сердце, и Карл Эберт недовольно поморщился. На въезде на парковку у них проверили документы еще раз и еще раз проверили машину, с подсовыванием зеркальца под днище и даже уже с собакой. Потом, на входе в здание, его проверили снова. Здесь пост был не смешанный, как второй, а чисто полицейский. Вообще же после минуты удивления на улице организация охраны здания стала ему ясной насквозь: в общем-то охрана конституционных органов федерации и трех из министерств (иностранных дел, внутренних дел и юстиции) входила именно в компетенцию полиции дирекции Берлина. Теоретически он мог построить всех полицейских в этом здании в шеренгу и заставить петь скаутские марши. На самом же деле попробуй он обойти их собственных начальников нескольких уровней с каким-нибудь неадекватным приказом, и эти же люди уложат его лицом вниз прямо в холле, среди кресел для посетителей и цветов в кадках.
— Герр руководящий…
— Приехал ли repp Зигер?
— Одну секунду…
Встретивший его полицейский тут же отошел, начал с кем-то переговариваться по рации. Вернулся он через секунду.
— Они уже проходят контроль на периметре. Будут через минуту. Вы пройдете в кабинет или…
— Нет смысла, подожду здесь, — снова оборвал он молодого офицера. — Здесь есть вода?
Тот указал ему на кулер у стены и тут же обогнал на несколько шагов, вытащил пластиковый стаканчик из держателя, налил сам. По этому поводу Эберт подумал, что он то ли плохо выглядит конкретно сейчас, то ли постарел. Год назад такой учтивости можно было ждать разве что от стажера.
Через минуту ведущие в холл с улицы стеклянные двери разъехались в стороны, и вместе со струей холодного воздуха вошли три человека: отлично знакомый любому полицейскому его ранга Матиас Зигер, один из наиболее высокопоставленных лиц всей федеральной полиции парламентский секретарь МВД Кристоф Бергнер и молодая женщина со смутно знакомым лицом. Эберт нахмурил брови — он почему-то ожидал, что «парламентским секретарем» будет Кристиан Шмидт, курирующий министерство обороны. Это было не очень логично, но почему-то ему так подумалось, когда Зигер назвал ему должность. Впрочем, неважно. В обязанности парламентского секретаря, точнее, «статс-секретаря», входили поддержание связей между конкретным министерством и парламентом, его фракциями и комитетами. Каждый из этих довольно часто меняющихся на должности людей обладал достаточным уровнем власти, чтобы продавить сведения государственной важности на самый верх.
— Герр Эберт.
— Гер Зигер, герр Бергнер… Фрау…
— Фрау Анна Шульц, мой помощник. Герр Эберт, нас уже ждут, но два слова. У вас нет никаких сомнений?
— Я вынужден подтвердить, что нет, герр парламентский статс-секретарь. Ни малейших. Это действительно были они.
Эберт спиной чувствовал взгляды полицейских, охраняющих холл Канцлерамта. Ему не пришло бы в голову произносить вслух имена и названия государств в пределах слышимости не находящихся в курсе дела людей.
— Проклятье… Пойдемте, пойдемте, время не ждет.
Быстрым шагом все четверо пересекли холл и прошли в главный корпус Бундесканцлерамта через широкий, уставленный зеленью коридор. Эберт далеко не в первый раз был внутри, но, наверное, впервые излишняя приверженность архитектора и дизайнера интерьеров здания «современным решениям» не вызвала у него раздражения.
— Тебе будет интересно узнать, как именно я получил эти документы, — на ходу буркнул в его сторону Матиас Зигер. — И мне еще более интересно будет выяснить, как получил их он. Потом займемся этим оба.
Парламентский секретарь шел в нескольких шагах впереди, занятый злым разговором со своей помощницей, но на эти слова обернулся.
— Могли бы задать этот вопрос и мне, если он так вас беспокоит.
— Сейчас — не беспокоит.
— Вот именно. Лично меня тоже беспокоят только сиюминутные проблемы. О которых мы не думали неделю назад. И не думайте, что они отличаются от ваших — я имею в виду вас обоих. У нас теперь у всех общие проблемы.
Невысокий, хрупкого сложения, Бергер выглядел как человек, переживший войну. На его лице наверняка не были написаны все чувства, которые он испытывал, но читаемого хватало, чтобы его можно было записать к себе в союзники. Несмотря на его репутацию в МВД, сложившуюся с момента назначения, и несмотря на его тон сейчас.
У входа в лифт прибывших встретил порученец администрации Федерального канцлера, и на нужный этаж они поднялись все вместе, в полном молчании. В эту минуту Карлу Эберту впервые пришло в голову, что вся эта охрана внизу, даже броневики, — это ерунда. В первые сутки войны с Россией, как бы ее ни называли тысячи политиков, канцлеру лучше было бы находиться в каком-нибудь из защищенных подземных центров управления. В большом количестве построенных и в Западной, и в Восточной Германии в период с 50-х по 80-е годы XX века, с тех пор регулярно модернизируемых и в большинстве вполне готовых к работе и теперь. Вероятно, это тоже был жест — фрау Меркель готова разделить любую судьбу с народом своей страны. Если понадобится — сгореть в атомном огне. Возможно, это впереди. Русские не могут не понимать, что немедленное применение полной мощи их арсеналов оружия массового поражения — ядерного, химического, биологического — их единственный шанс избегнуть судьбы Ливии и Ирака. Есть ли у канцлера и кабинета министров основания полагать, что этого не произойдет, что они не пойдут на это?
Еще один референт, совершенно незнакомый, но обратившийся ко всем по именам. К этому времени они прошли уже в приемную, в «Кабинет заседаний № 2», с собранным из секций громадным овальным столом: комбинации деталей из темного стекла и темного полированного дерева. Посередине стола — флажок Германии, на стенах — поясные портреты бывших канцлеров и великих государственных деятелей, начиная от Бисмарка, Каприви и Гогенлоэ и заканчивая Кизингером и Брандтом.
