— Абракс использовал нас, это правда, — признал Сарпедон, — Он использовал наш гнев по отношению к Империуму, чтобы манипулировать нами и обратить против собственных врагов. Но мы испытывали этот гнев еще до того, как он запустил в нас свои когти, и мы убили Абракса за то, что он сделал. Я не горжусь тем, насколько слепыми он нас сделал. Именно его прикосновение дало мне эти мутации, и я не понимал, что это такое, пока он не ушел. Но не он научил нас презирать Империум. С этим мы справились самостоятельно.
Борганор покачал головой.
— Твои заблуждения настолько глубоки, что ты считаешь их единственной истиной, — сказал он.
— Могу сказать то же самое о тебе, капитан.
— Я просил Владимира даровать мне право убить тебя лично, — продолжил Борганор, — чтобы отплатить за всех убитых тобой моих боевых братьев. За библиария Меркаэно, который был намного лучше, чем любой из твоих братьев.
— И он дал тебе это право?
— Нет.
— Ты мог бы сделать это сейчас, — спокойно сказал Сарпедон, — эти Имперские Кулаки не обратят против тебя оружие. Ты смог бы прикончить меня прежде, чем они сумели бы тебя остановить, в этом я не сомневаюсь.
— Нет, Сарпедон. Я хотел сделать это медленно, — лицо Борганора теперь находилось почти вплотную к лицу Сарпедона, — оторвать тебе ноги, как ребенок отрывает их у мухи.
— Потому, что я лишил тебя ноги?
— Потому, что ты лишил меня ноги. Но перед этим я хотел понять, что могло довести космодесантника вроде тебя до такого конца.
— И ты понял?
Борганор сделал шаг назад.
— Я понял, что Абракс исказил ваши разумы и вложил в вас веру в то, что восстание было вашей собственной идеей. Должно быть, в ваших душах изначально было нечто темное и еретическое, благодаря чему вы поддались влиянию демона. А ты был слабейшим из всего ордена, поэтому в качестве своего инструмента он выбрал именно тебя. Ты проклят, и даровать тебе смерть будет слишком милосердно, однако, ты ее получишь. Вот во что я верю.
— Должно быть, довольно удобно, капитан Борганор, иметь возможность винить Темных Богов во всем, что ты боишься понять.
— Братья! — разнесся по коридору крик. К ним бежал скаут Имперских Кулаков. Он остановился, чтобы поприветствовать Борганора, — капитан! Лорд Владимир требует, чтобы вы вернулись в Обсерваторию. Вердикт вынесен.
— Уже? — сказал Сарпедон.
— Обсуждать там было почти нечего, — произнес Борганор с мрачной улыбкой, — хорошо.
— Следуйте за мной, — сказал скаут, — подсудимый также должен присутствовать. Каким бы ни был приговор, он будет приведен в исполнение немедленно.
— О, не думаю, что все произойдет так быстро, — сказал Борганор, — помнишь, Сарпедон? Как ребенок отрывает ноги мухе.
Имперские Кулаки снова окружили Сарпедона, и повели его обратно в Обсерваторию Величия Дорна. Испивающий Души оглянулся на идущего сзади Борганора. Лицо капитана выражало лишь одно намерение — медленно разорвать Сарпедона на части вне зависимости от решения Владимира.
Но он принял бы решение о казни, какую бы форму она ни приняла. В этом не было никаких сомнений с того самого момента, когда Сарпедон на Селааке сошелся в бою с Лисандром. Магистр ордена Испивающих Души прибыл на «Фалангу» лишь для того, чтобы умереть. Он утешал себя тем, что его орден будет казнен пред лицом Рогала Дорна, который, по крайней мере, знал бы, что Испивающие Души не были предателями, которыми их считал Империум… Но теперь, после открытия Гефсемара, даже это вызывало сомнения.
Сарпедон умрет в одиночестве. Галактика слишком жестока, подумал он, чтобы ожидать чего — либо еще.
* * *— Я закончил, — сказал брат Сеннон. Пошатываясь, он поднялся на ноги. Колени затекли во время долгой молитвы.
— И о чем ты Его попросил? — сказал Луко. В его голосе присутствовал сарказм, но Сеннон, казалось, этого не понял.
— Я попросил Его о том, что Он обещает всем. Если в твоем сердце осталось хоть какое — то благочестие, Он дает тебе второй шанс. Если ты чист сердцем в тот момент, когда Он оценивает твою душу, тебе будет даровано искупление.
— Пора уходить, — сказал один из сопровождающих Сеннона Имперских Кулаков, — время нахождения рядом с еретиками ограничено. Они представляют собой духовную угрозу.
— Моя душа закалена против таких вещей, — отозвался Сеннон, — Я выгляжу слабым снаружи, но нет никого более сильного внутри, чем последователь Незрячего Ока.
— Даже если это и так, — сказал космодесантник, — у нас приказ.
— Конечно, — брат Сеннон посмотрел в одну сторону коридора Залов Искупления, затем в другую. В одном его конце стояло сложное устройство, с помощью которого Имперские Кулаки в прошлом умерщвляли свою плоть во искупление каких — либо отклонений от путей ордена. В другом конце находилась пара закрытых противовзрывных дверей.
— Это здесь держат дредноут? — спросил Сеннон, идя к дверям.
— Здесь, — ответил Имперский Кулак, — нам там делать нечего. С Дениятом, если это действительно он, будут разбираться отдельно, когда закончится текущий процесс.
— Если вдуматься, — произнес Сеннон, — ему, должно быть, шесть тысяч лет. Он сражался на Терре, ну, вы знаете, во время Войн Отступничества. Для нас — время легенд, для него — обычные воспоминания.
— Заслуги прошлого ничего не значат, когда в настоящем царит порча, — ответил Имперский Кулак, — брат Сеннон, мы должны уйти.
Сеннон уже стоял рядом с противовзрывными дверями. Он положил на них руку, словно нащупывая пульс.
— Еще одно мгновение, — сказал он, — всего лишь мгновение.
Человек повернулся к Имперским Кулакам, на его лице играла улыбка, как у изображенного на витраже святого. Казалось, он собирается что — то сказать. А затем брат Сеннон взорвался.
* * *Зал суда был забит до отказа явившимися заслушать приговор космодесантниками. После Сарпедона будет вынесен приговор остальным Испивающим Души, но главное значение имел все же магистр ордена. В глазах тех, кто хотел отомстить Испивающим Души, Сарпедон был их олицетворением, и его участь распространялась на них всех.
Рейнез стоял, сложив руки на груди, ожидая оглашения приговора с таким видом, словно выполнял обязанности палача. Скорее всего, эта роль была уготована капитану Лисандру, который стоял за клеткой подсудимого с молотом в руке. Командующий Гефсемар снова надел плачущую маску, возможно, чтобы почтить память погибших от рук Испивающего души космодесантников. Дважды истерзанное лицо Н'Кало снова скрывал шлем — по всей видимости, его вернули в прежнее состояние в кузницах «Фаланги». Магистр ордена Владимир стоял среди Имперских Кулаков, готовый огласить свое решение.
— Подсудимый, займи свое место, — сказал Владимир.
Сарпедон подчинился. Если и было время для сопротивления, кроме той неудачной атаки в апотекарионе, то оно давно прошло. Сопротивление, к тому же, ни к чему бы не привело. Сарпедон не испытывал ненависти к космодесантникам, собравшимся посмотреть на его смерть. Некогда он был таким же, кроме, возможно, немного большей гордыни и высокомерия. Он не испытывал ненависти даже по отношению к Рейнезу. Возможно, секундную жалость, но не ненависть.
— Сарпедон из Испивающих Души, — начал Владимир, — здесь звучали обвинительные и оправдательные речи. Собранные доказательства были исследованы с тщанием и рвением. Я уверен, что ни одно из действий этого суда не противоречило чести и традициям, и что выводы, к которым мы пришли, правильны и справедливы пред лицом Дорна и самого Всевышнего Императора.
— Прошу слова, — сказал Сарпедон.
— Говори, если желаешь, — ответил Владимир, — но решение уже принято, его осталось только огласить. Твои слова ничего не изменят.
— Благодарю, лорд-судья, — сказал Сарпедон, — космодесантники, я зову вас братьями, хотя и знаю, что вы меня братом не считаете. Когда я одолел магистра Горголеона и принял командование орденом, я сделал это лишь потому, что видел в нас ужасную порчу. Не порчу варпа, не тьму ксеносов, а испорченность самой человеческой души. Мы полагали, что стоим выше, что мы пастыри человеческого рода, поскольку были назначены духовенством Терры на роль сторожевых псов и палачей. Но на самом деле истинными врагами были само духовенство и Империум, которым оно управляет. На каждого человека, убитого или замученного тварями из варпа или ксеносами, приходится миллиард тех, кого обрек на это сам Империум. Император сейчас — пустой символ, ширма для творимых Империумом зверств, а когда Он ступал среди нас, Он сражался за безопасность и процветание каждого мужчины и каждой женщины. Вы хотели, чтобы я унижался и молил о прощении за то, что призвал свой орден выполнять волю Императора, когда она пошла вразрез с преступными намерениями Империума? Смерть каждого космодесантника давит на меня. Гибель Воющих Грифонов и Багровых Кулаков, я чувствую так же остро, как смерти собственных братьев. Но я не буду говорить, что сожалею. Я все сделал правильно. И если история Испивающих Души заставит кого — либо из вас усомниться в праве Империума угнетать и убивать верующих в Императора, то наша смерть будет не напрасной.
