— О чем разговор? — поинтересовался Марсель.
— Да вот, говорю ему, чтобы к нашему старосте обратился, — кивнул Курьян.
— Хорошая идея.
— Так и я об этом же ему толкую! А он все сомневается.
— Ты, друг, вот что, — предложил Марсель, — скажи Михайло, что, мол, Баламошка привет передавал и просил помочь вам.
— Какой баламошка? — удивился мужик.
— Он знает какой, — уклонился от прямого ответа историк. — Просто скажи, а там уж он поймет…
* * *
Пока мужики обсуждали какие-то хозяйственные дела и вспоминали прошлое, Марсель пытался понять, насколько большое значение может иметь их вынужденная задержка. Информации о том, когда именно посланник греческой церкви должен был приехать в Киев, у него не было — возможно, таких данных вообще не существовало. Так что в конце концов он пришел к выводу, что они вполне могли подождать несколько дней, пока Муса не придет в себя. Судя по готовности продолжить путь хоть сейчас, он был привычен к ранениям, однако Марсель не мог допустить и мысли о том, чтобы подвергать его такому риску. Им нужно было проехать еще как минимум сорок километров, и он сомневался, что мавр сможет выдержать такой долгий переезд. Приняв решение, историк расслабился. Возможно, эта остановка даже к лучшему — будет время собраться с мыслями и даже попытаться вытянуть из Мусы какую-нибудь полезную информацию.
— А что, найдется ли у тебя, хозяин, место для нас на пару-тройку дней? — Марсель обратился к Тимохе, дождавшись, когда тот закончит рассказ о загубленном урожае.
— Уж этого добра у нас навалом! — тут же отозвался мужик. — Несколько хат пустуют, выбирайте любую. Правда, не княжеские хоромы, но что есть.
— Сойдет, — сразу согласился Марсель. — Пойдем, покажешь.
Спустя всего полчаса путники уже расположились в довольно просторной избе. Рассудив, что в создавшейся ситуации это лучшее, на что можно было рассчитывать, Марсель остался доволен — при желании в хате можно разместиться не только ему и Курьяну, но и их сопровождающим. Однако мавры наотрез отказались покидать начальника и жестами объяснили, что будут ночевать рядом с ним. Несмотря на то что Меланья всячески пыталась их выпроводить, говоря, что прекрасно справится и без них, они только упрямо мотали головой. В итоге баба махнула рукой:
— Пес с вами, оставайтесь.
Муса не принимал никакого участия в споре и только с интересом поглядывал то на своих подчиненных, то на знахарку. Когда же Меланья сдалась, он, казалось, даже был немного разочарован. Марсель обратил внимание на то, что мавр, когда думал, что за ним никто не наблюдает, смотрел на женщину совершенно другими глазами — в них читалось восхищение и, как ни странно, вожделение. Подумав, что, скорее всего, ему это показалось, историк отправился отдыхать.
Из-за накопившейся усталости он отключился почти моментально — как только его голова коснулась жесткой лавки. Слишком серьезным оказалось пережитое потрясение. Маска, к которой он уже успел привыкнуть, нисколько не мешала ему, и он проспал весь остаток дня и всю ночь. Проснувшись на рассвете, Марсель не сразу понял, где находится, а вспомнив, резко сел. Рядом с ним на соседней лавке похрапывал Курьян, и мужчина осторожно, чтобы не разбудить его, встал и вышел за дверь. Несмотря на бедственное положение, в котором оказалось селище, первые лучи солнца осветили его таким образом, что ему вдруг показалось, будто там было не так уж и плохо. Действительно, подумал он, если за дело взяться дружно, то можно все восстановить за какую-нибудь пару недель. А еще он пообещал себе, что если вдруг вернется в свое время, то обязательно посетит все места боевой славы. Представив себе, как прогуливается по асфальтированной дороге, Марсель улыбнулся — ему показалось забавной мысль о том, что было бы неплохо показать все это Курьяну и понаблюдать за его реакцией. Конечно, подобное развитие событий было совсем уж маловероятным, однако никто не мог запретить ему мечтать.
— А впрочем, — обратился к себе историк, — ну, вернешься ты, и что? Чем будешь заниматься? Неужели пойдешь на прежнюю работу, как ни в чем не бывало? И это после всего, что тебе пришлось пережить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вспомнив себя в аудитории, в костюме, белой рубашке и с портфелем под мышкой, Марсель почти физически ощутил дискомфорт. Нет, он больше не хотел заниматься этим. Тогда что? Земледелие? Смешно, он никогда не сможет конкурировать с современными специалистами, особенно учитывая приобретенный опыт, который к тому времени устареет больше чем на тысячу лет. Засесть за мемуары? Тоже не подойдет — коллеги застыдят. Это всегда так: стоит заявить о себе как о самостоятельном мыслителе, так люди, которых ты еще вчера считал своими друзьями, начнут смеяться над тобой сначала тайком, а потом и открыто. Нет, ему не было места в двадцать первом веке. Так что смирись уже наконец дружок, усмехнулся Марсель, и не трави себе душу.
Селище имело правильную прямоугольную планировку, и поэтому практически вся площадь просматривалась из любой точки. Когда из хаты, в которой находился Муса, вышла Меланья, ее поведение показалось Марселю странным: женщина была чем-то взволнована. Могучая грудь знахарки часто вздымалась, и она даже приложила к ней ладонь, чтобы успокоиться. Сделав несколько шагов, она вдруг закрыла лицо руками и расплакалась. Подумав, что произошло какое-то несчастье, Марсель уже хотел подойти к ней, но в этот момент Меланья резко вскинула голову и быстрым шагом направилась к срубному колодцу, который находился в самом центре селища. Подойдя к нему, она зачерпнула воды и умылась. Марселю вдруг стало стыдно, словно влез не в свое дело, и он постарался незаметно отойти в тень, но было поздно — женщина его заметила. В первый момент историк подумал, что она рассердится, но лицо Меланьи вдруг озарила искренняя улыбка, отчего она сразу стала похожа на совсем юную девушку. Преображение так резко контрастировало с ее прежним образом, что лжесвященник на мгновение растерялся. Если бы не маска, скрывавшая мимику, женщина, наверное, обиделась бы на подобную реакцию, но, к счастью, она не видела его лицо и только смущенно помахала ему рукой. Подумав секунду, Марсель ответил ей тем же и поспешил вернуться в дом. Прикрыв за собой дверь, он обнаружил, что Курьян уже проснулся и теперь сидел на лавке, позевывая.
— Здоров ты дрыхнуть, Баламошка, — заметил он, прищурившись. — Я уже подумал, что ты того, слишком в роль священника покойного вжился.
— Не дождешься, — усмехнулся историк, снимая с себя маску.
— И как ты можешь все время в этой штуке ходить? — удивился мужик, кивая в сторону фальшивого лица. — Я бы, наверное, давно умом тронулся.
— Все не так плохо, как тебе могло показаться, — отозвался Марсель. — Примерь, сам увидишь.
— Чтобы я на себя вещи мертвеца цеплял? — ужаснулся здоровяк. — Ну, нет уж, обойдусь.
— А что такого?
— Не принято это у нас. — Курьян встал с лавки и прошелся по комнате, разминая затекшую спину. — Я думал, ты знаешь. Ну а такую вещь, как маску, надеть — это вообще мало кто отважится сделать. Он ведь сколько времени в этой штуке проходил? Почти сросся с ней. Вообще, по-хорошему, его бы нужно было с ней вместе и сжечь.
— Зачем?
— А вдруг она ему в Нави понадобится? Что, если он без нее до цели своей не дойдет? Не знаю, как ты, а я не хочу отвечать за это.
Подобные речи стали для Марселя совершенной неожиданностью, потому что его друг никогда прежде не отличался особой рьяностью в поклонении славянским богам — может быть, упоминал пару раз, но только и всего. Теперь же историк увидел его с очередной неожиданной стороны и подумал, что многого еще о нем не знает. В историке вдруг проснулся исследователь, почуявший, что появилась возможность узнать что-то новое.
— Ты зря переживаешь, — с нарочитым спокойствием усмехнулся Марсель. — Это у тебя Навь и река Смородина. Кирилл христианином был, к нему ваши ритуалы не относятся.
— Может, и так, — пожал плечами Курьян. — А может, и эдак. По мне — так любому человеку на том свете лишний амулет не помешает.
