ГЛАВА 28
Широкие неуклюжие дасские десантные корабли крались вдоль берега без весел и парусов, на одной магической тяге. Командующий операцией генерал Брети пребывал в приподнятом, взволнованном расположении духа, как рядовой перед первой в своей жизни атакой. Лет десять как заскучавший по наступательным победоносным сражениям вояка умело обходил все возможные «но» и подводные камни. Выделенные для десанта неуклюжие тихоходные корытца не были помехой, так как вердуги боялись воды, подобно кошкам, и сколько-нибудь серьезного флота не имели. Связь с командованием по неизвестным причинам прервалась, но в ней-то как раз генерал и не нуждался. План был проработан до мельчайших деталей, так что опасаться стоило разве что внезапной его отмены. Над идеально ровной береговой линией то и дело возвышались очертания крепостных стен. За многовековую войну граница многократно перемещалась, потому перегораживающих прибрежную долину стен появилось, как зубцов в мелкой гребенке. Частично сохранившиеся, полуразрушенные, разобранные для строительства новых крепостей и лежащие в руинах – ночью, с такого расстояния и в туман разобрать было совершенно невозможно. Но и это не имело значения, пока в распоряжении генерала был Трешник – гомункул, созданный специально для этой операции. Здоровенный: чуть пониже человека, но плотнее. Радиус действия его уз как раз достигал действующей вердугской фортификации. Трешник был сработан топорно и для большинства поручений не годился – ручищи не так стояли: то уронит, другое сломает, потянется за чем-то да как заедет пальцем в глаз или локтем ниже живота. «Главное, следите за ним, как начнет вести себя странно: ну там буянить или забьется в конвульсиях – значит, прибыли на место», – таковы были напутствия создателей гомункула. Пока что гомункул слушался и сидел смирно, о чем приставленный к нему ординарец регулярно докладывал.
Пошел уже первый час пополуночи, когда дверь каюты генерала распахнулась, обдав нежащегося под пледом старика влажной морской вонью. На пороге стоял Трешник, вцепившись в косяк и раскачиваясь, будто тихий и послушный Аснур вдруг заштормил, как Великий Океан. Другая рука гомункула держалась за винную бутылку.
– Слышь, адмиралистый, бухлом матросика угости?! – проговорило существо.
Брети вскочил, уронив плетеное кресло, и бросился к выходу, но Трешник, похоже, не собирался так просто вносить изменения в свои планы и с прохода не отступил. За что и получил стальным набалдашником эфеса в челюсть. Гомункул начал падать назад, но удержался за косяк и подтянулся с явным намерением огреть генерала бутылкой. Тотчас же меч рубанул сверху и чуть сзади под колено. Толстая дубленая плоть пострадала не слишком, но Трешник рухнул на палубу, освободив путь генералу.
Вскоре эскадра уже причаливала. Десант взял небольшую рыбацкую деревушку, которая по плану должна была остаться южнее места высадки. Сперва жители запаниковали, но, поняв, что это завоеватели, а не отряды одного из домов, успокоились. От вердугов они не ждали ничего хорошего.
Элитные, отлично экипированные и вооруженные армейскими разрушителями части вышли в тыл к вердугам в четвертом часу пополуночи. В это время благородные уже слишком утомлялись рабынями, наджаш-нар или же оккультными изысканиями, а солдаты искали местечко потемней, чтобы скоротать часок-другой перед рассветом. К тому же накануне случилась небольшая вооруженная размолвка между знаменами двух враждующих домов. После чего и те и другие перестали отправлять своих бойцов в караул. В общем, бой был короток, а потери дасов невелики. Армия, начавшая наступление с севера, даже не успела вступить в сражение.
Полковник Мезангаль чуть ли не до дыр протер бархатную тряпочку о кристалл армейского связного устройства. Неужели все протухшие чужеземные боги и демоны были сегодня против него? Вердуги в городе, а Нармрот молчит, как утопленник. Придется разбирать мост. При одной только мысли об этом по телу полковника побежали здоровенные холодные мурашки. Переброшенная через Тагру каменная полоска прекращала свое существование, лишь трижды за последние пятьсот лет. По Ревенуэрскому военному уставу нужно было избавляться от моста: вердуги скоро овладеют всем городом, а на подкрепление рассчитывать не приходится. Конечно, сам полковник, две трети его людей и ни в чем не повинные горожане окажутся запертыми в каменном мешке крепости. Зато противник не проникнет дальше на север, не будет угрожать незащищенным равнинным районам, не направит отряды стрелков на возвышающиеся над крепостными стенами западные и восточные скалы и не сможет атаковать на марше движущиеся к Ревенуэру войска. Короче, устав без малейших оговорок предписывал убрать мост. Мезангаль еще раз потер треклятый серовато-лиловый кристалл и кликнул коменданта. Плотный седеющий капитан понимающе кивнул в сторону моста.
Украшенные белыми и голубыми блестяшками золотые звезды точно вошли в прорези над устоями моста. Какое-то мгновение не происходило ничего, затем камни ожили, по пролету прошла волна, выгнув его горбом. Один за другим, начиная с ключевой балки, каменные блоки по широкой дуге поднимались вверх и плавно опускались на противоположный берег. Вскоре от моста остался лишь аккуратно уложенный в штабеля камень. Солдаты третьей роты без приказа разинувшего рот командира выстроились на берегу и отсалютовали полковнику.
«Не иначе, как хоронят с почестями», – подумал Мезангаль.
Впрочем, кое-кто отправил бы его на тот свет без лишних вопросов прямо сейчас – сдерживаемая строем толпа разразилась бранью и еще усилила натиск. Хотя рваться уже, собственно, было некуда.
Овер подпрыгивал, выглядывал поверх голов, отталкивался от чьих-то плеч. Заклинание, в мгновение ока разрушившее мост, поразило его своей искусностью. Древняя работа, догадался специалист. Добрых два десятка голубых и белых щупалец хитроумно манипулировали тяжелыми каменными плитами. Слишком сложно для .ныне живущих чародеев, привыкших к топорной работе с парой-тройкой заклинаний. А что, если в следующие две тысячи лет упадок магии продолжится теми же темпами? Тут только до Овера дошло, что мысли его заняты какими-то непонятными абстрактными измышлениями о чьем-то далеком будущем, в то время как путь из города отрезан, загнанные на площадь люди беснуются, солдаты готовы уже начать теснить их копьями, а сзади небось черные доспехи со здоровенными мечами подступили.
«Это из-за него вы не успели, – зашелся в ярости злобный внутренний шепот. – Толстый неповоротливый боров, надо было его бросить на жаркое вердугам».
Вряд ли бы они, конечно, успели проскочить. К тому же мастер Палери так жалостно причитал, молил подождать старика чуть-чуть, не оставлять на верную мучительную смерть.
Среди неровного бормотания толпы стали слышны щелчки арбалетов. Краем глаза специалист заметил отделившееся от башни магическое пламя. Строй разорвался, толпа устремилась к воротам. «Сейчас мы все рухнем с обрыва», – мысль была бредовая, идиотская и в то же время пугающая, всепроникающая, прилипчивая. Она не отпускала Овера, пока людское течение не вынесло его на узенькую, в две ступни лестницу, поднимающуюся на стену. Истошные и долгие вопли из-за ворот подтвердили: кого-то все же сбросили в глубокое ущелье, где склоны усыпаны острыми камнями, а по дну с бешеным ревом катится белый поток.
Полковник Мезангаль наблюдал, как захлебывается атака демонопоклонников. Дуга крепостной стены, не слишком глубокая и не слишком вытянутая, разила сочащуюся из переулков черную массу стрелами и магическим огнем, а добежавших до выстроенной между западной и восточной башнями баррикады насаживали на копья пехотинцы и солдаты городской стражи.
– А как стонали, ругались на древнюю рухлядь, когда заставлял их на время площадь перегораживать. Но на Каменном Кулаке устав есть устав, – похвастался комендант.
– Угу, а что этот устав скажет по поводу тысячи с лишком гражданских? Куда их девать? – Полковник все еще сомневался по поводу моста.
