Золотистая дрожь предчувствия указала проводнику на распахнутую дверь небольшого каменного дома. Лестница вниз. Подвал. То, что нужно. Покопавшись в разгромленном жилище, Нук снес вниз пару циновок, одеяла, матрас, нашел на кухне воду, черствый хлеб и заплесневевший кусок сыра. Соорудив себе ложе, запечатал вход в подвал тремя вполне смертельными ловушками, устроился поудобнее, укрылся одеялами, обнажил ночную сталь и начал постепенно погружаться в транс. Время трепыхалось, то замедляя бег, то взбрыкивая, затем успокоилось, и проводник смог покинуть свое тело.
– Лед?! Вы тащили с собой кусок льда?! —Девяносто Шестой покинул свое убежище за потолочной балкой, спикировал в середину комнаты и залихватски проехался по белой скользанке. У Мезангаля от неожиданности аж челюсть отвисла, но опомнился он первым из собравшихся вокруг секретного ящика военных:
– Что это еще за крылатая вошь? Привезли из Нармрота паразитов?
– Гомункул контролера, кажется, бешеный и не особо управляемый или притворяется.
– Уберем его по быстрому и вернемся к делам, – полковник обнажил саблю и изобразил угрозу.
Девяносто Шестой мигом взлетел и прижался к шее одного из нармротских офицеров:
– А я и сам уйду, больно-то вы мне нужны. Только скажите, что это за ледяная штуковина?
– Ну, хорошо, – Мезангаль чуть поколебался, но в конце концов не такой уж это и секрет. – Во льду половинка кристалла связи, если встроить ее вон в то устройство, можно будет слышать, что говорят там, где другая. А перевозить нужно обязательно в холоде. Понял? А теперь брысь отсюда.
Гомункул шмыгнул в маленькое окошко.
Через час связь со штабом была восстановлена, полковник доложил обстановку и попросил подкрепления.
– Будем надеяться, что эти умники быстро отыщут для нас войска и незамедлительно направят сюда. А вы молодцы, ребята, – Мезангаль закрыл и запечатал связное устройство.
Пятьдесят отборных чернокожих рабов несли огромный настил Трона Пяти Лун. По углам настила расположились четыре жертвенника. Выложенный лазурными камнями молодой месяц соответствовал тонкому стальному мерному стержню, на который были нанизаны усеченные головы в количестве, указывающем на день месяца. Полная луна сияла в основании небольшой жаровни, над которой медленно сгорала молодая девушка. Над едва заметным стареющим серпом мог быть посажен на кол или повешен на крюк мужчина, равно как женщина или ребенок Полукруг был на столбе, увенчанном колесом, к спицам которого крепились крюки с отрубленными конечностями и изъятыми органами. Ветер поворачивал колесо, скрежеща и разбрызгивая свежую кровь. По поводу Пятой Луны говорили, что всякий вызванный к трону, будь то даже придворный или глава дома, становился жертвой Шторма, даже если спускался на землю живым. Но мало кто знал, что под драгоценными коврами скрыт огромный черный круг с красной солнечной короной. Центральную часть платформы занимал шатер с пятью тончайшими полупрозрачными черными покровами, непроницаемыми для влаги. Внутри помещались площадка ритуального белого песка, высокое, застеленное кровавым шелком ложе и массивная медная ванна. Верховная жрица принимала посетителей в любой части своего шатра. Из одежды на ней могло быть лишь несколько шелковых лент, спускающихся с плеч через грудь и живот и снова поднимающихся по спине. Говорили, что она не чувствует ни жары, ни холода. Черные волосы всегда уложены в пятьдесят чуть вьющихся прядей, каждая из которых заканчивалась темным изогнутым лезвием. В глазах верховной жрицы никто не видел голубой или карей радужки, из изъеденных сосудами белков на мир взирали огромные черные зрачки. Ежечасно она потребляла дозу наджашнар, которой хватило бы для умерщвления двух-трех вердугов или десятка темнолицых. Толченый с листьями наджаша жертвенный прах помогал ей постоянно слышать голоса Великих Повелителей. Сероватая, костлявая плоть верховной жрицы Ишиль сохранила упругость и женственные формы, хоть правительница Пяти Лун была, как минимум, вдвое старше любого представителя ее народа. В руках она постоянно крутила Зглан – тонкую и гибкую металлическую спицу в три локтя длиной. Ишиль играла им, завивая вокруг тела или полоща в воздухе, но постороннего неосторожное прикосновение к Зглану могло ранить, оставить глубокий незаживающий порез или лишить пальцев.
Ухватившись за остатки воли, мастер Дашир добрался до своего паланкина ровным неспешным шагом. Отдернув занавеску, некроном рухнул на подушки, вцепился в шелк зубами и тихо завыл. Из раны на животе хлестала кровь, и он снова зажал ее руками, не обращая внимания на боль в трижды проткнутых Згланом ладонях. Паланкин отделился от тронной платформы и направился к палатке лекаря. Это он предусмотрел заранее. Похоже, теперь ему оставалось одно: приложить все усилия к тому, чтобы вернуть захваченные дасами земли и Стену, а также никогда не вспоминать те времена, когда в Шатре Пяти Лун вместе с Ишиль обитал ее муж. Из окошка некроном видел марширующие знамена, укрытые броней тяжелые самострелы на парящих платформах и мрачно плетущихся демонов.
ГЛАВА 30
Странный туман рассеялся к полудню, но вердуги не спешили атаковать крепость. Их маг, здоровенный, в синем плаще, пытался обезвредить армейских боевых чародеев. Это напоминало какую-то детскую игру. Вердугский заклинатель как бы подставлялся под магические атаки, обезвреживал их антимагией и наносил ответный удар. А его противники покидали свои позиции, едва завершив заклинание, – в крепостных башнях были устроены для этого специальные комнаты с механическими подъемниками, рядовые таскали чародеев с этажа на этаж, уводя из-под огня. Затем вердуг, кажется, разгадал их тактику – мастер Гешри получил сильный ожог, тогда заправлявший обороной полковник прекратил этот сомнительный поединок. Практически весь день Овер провел во дворе крепости вместе с Лемтоком и Риолой. Они болтали легко и непринужденно о магии, политике, Нармроте, специалисту стоило больших усилий не сболтнуть лишнего – красавица-певица располагала к откровенности и, как показалось Оверу, даже намекала, что он не тот, за кого себя выдает, а некто гораздо более сведущий и могущественный. К вечеру пришла плохая новость – скорей всего, они здесь застряли надолго. Пошли слухи, что большая часть армии ввязалась в серьезные бои с основными силами вердугов, потому на быстрое подкрепление рассчитывать не приходится. Ночь наступила беспокойная – все ждали чего-то, напряжение росло, Овер долго не мог заснуть.
Гугрох вышел на охоту, едва спустилась тьма. Тоненькие извивавшиеся серые черви висели у самой земли. Могучее дыхание Великого Повелителя достигало этого мира и скатывалось в питающие его тени нити. Гугрох старался проходить через них, хоть нужды пополнить запас сил пока не было. Просто хорошая полезная привычка. На свободном от плотной материи пространстве ему встречались люди – слуги и воины в черных доспехах, но капли серой росы на лицах делали их своими, подавляя грызущий тень голод бестелесности. Для охоты предназначались другие. Гугрох наслаждался пронизывающей жаждой умерщвления, она была куда лучше громоздкого всеобъемлющего ужаса, державшего его в плену нескончаемо. Хозяин обещал, если охота окажется удачной, Гугрох никогда не вернется во внутреннюю ткань его крыльев. Снаружи, в завитках урагана, страх не столь силен и всепроникающ. А со временем, когда он будет готов, Шторм даст ему тело.
Угодья манили его запахом добычи. Гугрох перешел на неуклюжие прыжки, его длинная передняя культя почувствовала вкус выпавшей на мостовую росы. Загон с жертвенными людьми был уже близок, охотнику следовало приготовиться. Он не был абсолютно невидим, и ему нельзя было спешить, чарам нужно время, чтобы изменить цвет наружной оболочки. Его научили также копировать движения людей. Это оказалось не слишком удобно, но Гугрох обычно не решался ослушаться своих наставников, хоть не очень-то понимал, зачем это нужно. Подданные Шторма, смастерившие теневую оболочку, утверждали, что она со временем приобретет схожесть с– человеческим телом. А тренировавший его дерву говорил о том, что странные и страшные движения тени, пусть даже моментально стираемые из человеческого зрения чарами, способны сильно взволновать добычу и переполошить весь лагерь.
