К ним вошел Брохвич и весело заговорил:
— Ну, как вам «Графиня»? Великолепно, правда? Панна Стефания, не будет ли чересчур смело с моей стороны попросить у вас шоколадку? Мерси! Что за орхидеи! А платье! Вы сегодня — украшение театра. Где же майорат? Ах, навещает знакомых! А вы заметили, Занецкий уже держится как обрученный жених. Забавно! Он пыжится, а графиня к нему весьма холодна…
— Должно быть, они и вправду обручились.
— Ох, сомневаюсь что-то!
Он склонился так, чтобы его голова оказалась меж Стефой и панной Ритой, зашептал:
— Он у Мелании вместо шпоры, она этой шпорой хочет нас оцарапать до крови, а мы не даемся…
И он вышел, поприветствовав в дверях входящих барона Вейнера с графом Чвилецким. Вскоре в ложе майората оказалось множество людей. Черные фраки и пышные платья стеной сомкнулись вокруг Стефы. Развеселившись, она принимала комплименты, шутила. Молодые люди обращались главным образом к ней. От тех, кого пан Мачей представил ей впервые, она избавлялась вежливо, но с угадывающимся холодком. Веселость и свобода удивительнейшим образом сочетались в ней с тактом и великосветскими манерами. Даже те, кто до того смотрел на нее искоса, помимо воли попадали под ее обаяние. Не пришел один только Барский, недвусмысленно выказывая враждебность. Он отправился в ложу к графу Мортенскому и что-то долго шептал ему на ухо. Седые клочки волос над ушами экс-председателя, большие светлые глаза, горбатый нос — все в его лице печально кивало, горестно подмигивало. Граф Барский всегда приходил в театр не праздным зрителем — он умел в антрактах раскинуть сети своих интриг.
У дверей ложи майората сделалось шумно, чей-то веселый голос призвал:
— Дорогу, господа!
Черные фраки расступились, и в ложу вбежала прекрасная графиня Виземберг в сопровождении немолодого мужчины, вся в кружевах и бриллиантах.
Мужчина поклонился, пан Мачей привстал. Графиня весело приветствовала всех, уселась на молниеносно придвинутом кем-то кресле и сказала:
— Пришла вас навестить, княгиня. Я только два дня назад вернулась из-за границы.
Пан Мачей спросил о пани Идалии и Люции.
— У них все хорошо. Люция всем шлет тысячу поклонов.
И она обернулась к Стефе, протягивая ей руку:
— Желаю всех благ! Майорат был у меня в ложе, я его замучила поздравлениями. И мой муж считает, что вы просто чудесная. Говорит, что вы ему напоминаете гроттгеровских[100] девушек. А бедная Люция печалится, что не может вас видеть.
— Баронесса еще в Ницце? — спросила смущенная Стефа.
— Нет, она сейчас в Ментоне. В середине мая, а может, и раньше, она вернется.
— А где ваш муж? — спросил кто-то из мужчин.
— В фойе. Сейчас он к нам поднимется. Барон Вейнер пригладил бакенбарды:
— Нам здесь нелегко пришлось с вашим мужем, он все стремился уехать к вам на Ривьеру.
Графиня засмеялась:
— А вы его не пустили! Примите мою благодарность! Я долго путешествовала, и муж совсем расстроился… — она весело глянула на Стефу: — Вы удивлены? Правда, я и в самом деле просила барона, чтобы он удержал моего мужа в Варшаве. Он испортил бы мне на Ривьере весь праздник.
Княгиня погрозила ей пальцем:
— Ветреница! Ничуть не меняешься!
— Что ж, тетя, признаюсь открыто: я не хотела, чтобы он ехал со мной. Господи, как было там чудесно! Я совсем сошла с ума, выкинула столько денег! А майорат сказал, что я тем не менее выгляжу разочарованной. Честно говоря, он угадал, но я на него за это не сердита! Она обернулась к пану Мачею:
— Ваш внук чертовски наблюдателен. Сразу заметил, что я вернулась печальная.
— Ну, Варшава вас быстро вернет к веселью.
— Увы, вернуть меня к веселью может только некто исключительный, кого я, увы, в нашем свете не вижу…
И она весело взглянула на мужчин, притворившихся обиженными.
Когда графиня вышла, Стефа поискала взглядом Вальдемара. Он как раз разговаривал с Чвилецкими в их ложе.
Стефа радостно смотрела на его свободные, элегантные жесты, выражавшие уверенность в себе.
Когда он вошел в ложу Барских, графиня Мелания с деланной улыбкой протянула ему руку и тут же заговорила об опере, словно опасаясь разговора на любые другие темы. Один из находившихся в ее ложе мужчин поклонился майорату:
— Пан майорат, примите мои поздравления. Я только что вернулся из Парижа, не мог поздравить вас раньше.
Вальдемар пожал ему руку:
— Спасибо.
Молодой человек продолжал:
— О вашем обручении я узнал еще в Париже. Я еще не имел чести быть представленным вашей невесте, хотя заочно восторгаюсь — я слышал, она так прелестна и изысканна!
Над головой графини Вальдемар посмотрел на Стефу — она и в самом деле выглядела очаровательно, словно нежный цветок на фоне окруживших ее черных фраков.
Графиня Мелания, покраснев от гнева, бросила ядовитый взгляд на ложу майората. Успех Стефы злил ее, а слова молодого князя разъярили окончательно.
— Когда же свадьба? — спросила она с гримасой, долженствующей означать приятную улыбку.
— Через два месяца.
— И потом, конечно, свадебное путешествие? — с любопытством спросил молодой князь.
— Нет, лето мы собираемся провести в Глембовичах, а в путешествие отправимся осенью и зимой. Разрешите откланяться!
Нервный, исполненный злости жест, каким графиня протянула ему на прощание руку, рассмешил Вальдемара, и в коридоре он прошептал себе под нос: «Безнадежна!»
Он обошел еще пару лож. Вернувшись в свою, застал там молодого князя. Уже представленный Стефе, он стоял рядом с ее креслом, держа цилиндр обеими руками, наклонившись вперед. Стефу смешила его высокая сутулая фигура и восхищение в его глазах. Видно было, что она ему очень понравилась, он рассыпался в комплиментах.
Выходя, он пожал руку Вальдемару:
— Поздравляю! Поздравляю! Редкостная красота! У вас прямо-таки талант отыскивать звезды с небес…
— Слышите? Звонок, не опоздайте, — нетерпеливо попрощался с ним Вальдемар.
— Да-да! Мерси! Редкостная красота… спешу… спешу…
Он побежал в свою ложу, ссутулившись — высокий, со впалой грудью и лысеющей головой молодого старика.
Началось второе действие. Пронтницкий не вернулся на прежнее место, перебрался на галерку и смотрел оттуда на майората и Стефу. Странные чувства овладели им — и в первую очередь какой-то непонятный стыд.
Из ложи его не было видно.
Вальдемар часто склонялся к уху Стефы, но она, вдруг заинтересовавшись спектаклем, не сводила глаз со сцены.
Княгиня шепотом попрекнула Вальдемара:
— Послушай хотя бы арию Графини…
Голос артистки в костюме Дианы был великолепен:
О мой наряд, ах, этот мой наряд,
