Это дыра?
Как только я направился к ней, чтобы рассмотреть поближе, комнату наполнил телефонный звонок.
Он был похож на звонок Брэкстон.
— Что за хрень? — рявкнул Лорен.
Повернувшись к ним лицом, я увидел, что Эмили держит Лорена под дулом пистолета и размахивает в воздухе телефоном Брэкстон.
— Как я уже говорила, — поддразнила она, — я никуда не собираюсь уходить.
Взгляд, которым одарил меня Лорен, сказал мне, что он больше раздражен этим неудобством, чем боится за свою жизнь:
— Я же говорил тебе не жениться на ней.
— Заткнись! Просто заткнись! — закричала Эмили. — Это все ты виноват! Ты все испортил! — она подошла к нему с порочной улыбкой. — Так как насчет того, чтобы я убила тебя первым? Ты можешь присоединиться к своей маленькой шлюшке и упокоится.
Раздражение исчезло с лица Лорена, пока от него ничего не осталось.
Только ледяной покров, который, казалось, покрывал всю комнату.
— Где она? Что ты сделала? — спокойно спросил ее Хьюстон.
Я знал, что он был каким угодно, только не спокойным. Мы все просто ждали своего часа. Проблема Эмили заключалась в том, что она была чертовски уверена, что уже одержала верх. С пистолетом или без, но нас было трое, а она одна. Она повернулась ко мне спиной, и теперь мы уже окружили ее.
Лорен принял бы эту пулю на себя, если бы пришлось.
Для Брэкстон.
Для нас.
Я лишь молился, чтобы до этого не дошло.
— Полагаю, сейчас уже в аду. Я проломила ей череп и оставила истекать кровью.
Я почувствовал, как у меня подогнулись колени от ее заявления.
Дыхание, вырвавшееся из моей груди, заставило меня сильно задрожать.
То, что рассказывала нам Эмили, не могло быть правдой. Брэкстон ни за что не могла быть мертва. Это было невозможно. Мое сердце перестало бы биться в то же мгновение, как остановилось ее. Я верил в это так сильно, что цеплялся за эту иррациональную надежду.
— Миленько, что она была за рулем, — продолжала насмехаться Эмили. — Уверена, она не станет возражать, что я одолжила ее машину, учитывая, что она мертва и все такое.
— Эмили, — сказал Лорен с невеселым смешком. Он улыбнулся, глядя в потолок, и я понял, что он близок к тому, чтобы потерять самообладание. — Нажми на курок прямо сейчас и молись, что убьешь меня.
Я знал, что это была не просто угроза.
Он хотел умереть.
Если Брэкстон действительно мертва, ни один из нас не прожил бы дольше, чем потребовалось бы, чтобы отомстить.
— Ты должна убить нас всех, — сказал я ей. Она повернулась ко мне лицом, как я и предполагал. Пистолет больше не был направлен на Лорена. Он был направлен на меня, где ему и полагалось быть. — Если ты этого не сделаешь, тебе некуда будет бежать. Раньше ты думала, что я безжалостен? Я не остановлюсь, я не успокоюсь и я не буду есть, пока не похороню тебя, сука.
— Скажи нам, где она, — посоветовал ей Хьюстон. — Дай себе фору.
— Я тебе не верю, — сказала она мне, игнорируя моих друзей. — Ты не позволишь им причинить мне боль из-за нее. Это же очевидно, что ты любишь меня больше.
Я склонил голову набок. Когда я заговорил, в моем тоне не было гнева. Просто искреннее недоумение и любопытство:
— Почему это?
— Потому что ты бы никогда не поделился мной с ними. Я заставляю тебя ревновать. Она — нет.
— И все же он без колебаний толкнул бы тебя под поезд, — невозмутимо заявил Лорен.
— Не говоря уже о том, — добавил Хьюстон, — что я бы лучше засунул свой член в мусоропровод.
Она перевела прицел на Хьюстона, который даже не вздрогнул, в отличие от меня. Я не хотел, чтобы мои друзья страдали из-за моих ошибок. Возможно, я уже потерял Брэкстон. Я бы не смог смириться и с их потерей.
— Я не любил тебя, — Эмили держала пистолет направленным на Хьюстона, когда перевела взгляд на меня. — Я любил заполнять пустоту, а ты была единственной, кто этого захотел. Ты использовал меня, но и я тоже использовал тебя, — сказал я, вспомнив признание Брэкстон о Джейкобе Фрайде. Теперь я понял, почему она не была уверена в своей полной невиновности. Мы с Эмили напрасно уничтожали друг друга в поисках того, чего никогда не было. — Я лгал, я воровал и причинял боль людям ради тебя, но этого никогда не было достаточно, потому что меня было недостаточно. Были пределы тому, что я мог бы сделать для тебя, а ты была слишком пуста, чтобы наполнить меня.
Рука Эмили дрожала, когда она снова направила пистолет в мою сторону. Я бросил взгляд на Хьюстона и Лорена, чтобы они не произносили больше ни слова. Я не мог рисковать ими. Я бы не стал.
— И ты думаешь, Брэкстон дополнит тебя? — она издала сардонический смешок.
— Она уже это сделала.
Это заставило ее улыбку исчезнуть.
Я видел, как в ее глазах разгорается истерика, хотя она изо всех сил старалась сохранить самообладание:
— Ты дал мне пределы, но как далеко ты готов зайти ради нее, Джерико? Ты готов умереть?
Она думала, что дразнит меня, испытывает и ставит меня на место. Эмили действительно больше не знала меня.
— Да, — колебаний не было. — Скажи им, где ее найти. Отпусти их, а потом нажми на курок.
Я не сводил взгляда с Эмили, но видел, как Хьюстон и Лорен переминаются с ноги на ногу. Я знал, что они смотрят друг на друга и молча разрабатывают план. Потому что они еще не смирились с неизбежным — с правдой о том, что у нас был только один способ добраться до Брэкстон.
Одному из нас пришлось бы потерпеть поражение.
— Не могу поверить, — сказала Эмили, и по ее щекам потекли слезы, настоящие слезы. — Я была здесь ради тебя! Ее не было! Ты должен был любить меня.
— Это не ее вина, Эм. А моя. Мне следовало подождать. Брэкстон была где-то там, но я был слишком занят, притворяясь с тобой.
— Притворяясь? О, да? Что ж, теперь она мертва, так что ты можешь идти и быть с этой сукой.
Я не смотрел на Эмили, когда она целилась мне в сердце. Я смотрел на своих друзей и запоминал их лица, когда они бросились останавливать Эмили, прежде чем она бы успела нажать на курок.
Было слишком поздно.
ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ
Где я?
Всё болело. Всё.
Я медленно подняла руку и заскулила от разочарования, когда мне показалось, что это тут же отняло всю мою энергию и концентрацию.
Всегда ли это было так тяжело?
Я так не думаю.
Мои глаза все еще были закрыты, и я не хотела их открывать. Я не была уверена в том, что увижу. Я постепенно начинала осознавать все предательские признаки — пищащие аппараты, антисептик, кровать подо мной, повязку, которую мои окоченевшие пальцы нашли обернутой вокруг моей головы, и датчик, закрепленный на моем пальце.
Больница.
Я была в больнице.
И я не могла вспомнить почему.
Я пыталась вспомнить свое имя. Еще один вскрик отчаяния, на этот раз громче, вырвался у меня, когда я не смогла.
— Детка? — прохрипел чей-то голос. Он был мужественный, благородный и полный недоверия. Или это была надежда? Голос у него тоже был немного слабый, как будто он спал. Я его разбудила?
Я знаю тебя.
Но я не знаю себя.
Я узнала его голос, но не могла вспомнить его имени.
Или моего.
— Брэкстон? — Этот голос был другим — мелодичным и сильным. Я тоже узнала его. Из него получился бы замечательный вокалист.
И теперь я знала свое имя.
Брэкстон.
Я — Брэкстон.
Как я сюда попала?
Почему я оказалась здесь?
Я слушала, как стулья скребут по полу, когда они поспешно поднимаются, а затем их мягкие шаги приближаются, пока я ждала ответа, который так и не пришел. Я заснула прежде, чем они смогли добраться до меня, и приветствовала темноту.
Бодрствовать было слишком тяжело.
