намеревался отвести ее в гостиную Слизерина и отправить спать, а уже утром, когда перебравшая с алкоголем девушка придет в себя, устроить нагоняй за неприличное поведение и нарушение школьных правил, касающихся употребления спиртного.
Перед тем как скрыться за дубовыми дверями, Дафна обернулась через плечо и многозначительно подмигнула Гермионе. Она знала, что сказанные ею слова не пройдут бесследно.
Оправдывая ее ожидания, Гермиона отрывисто вдохнула воздух, не чувствуя собственное тело. Она просто стояла посреди веселящихся студентов, подпевающих выступающей группе, и не могла пошевелиться. Громкая музыка давила на нее и не позволяла собраться с мыслями, отчего сердце в груди заметно ускорило темп, а по рукам прошла нервная дрожь.
— Прости, — весело хихикнула какая-то девушка, случайно толкнув Гермиону во время танца. — Эй, с тобой все хорошо?
Не обращая на нее внимания, Гермиона словно на автомате дошла до стола, за которым ранее сидела, и, с трудом заставив язык двигаться, произнесла:
— Я хочу уйти.
Оставив полупустой бокал, Драко поднял на нее взгляд и тут же переменился в лице, заметив, какой потерянной выглядела Гермиона по возвращении.
— Что случилось? — он рывком поднялся на ноги и, нежно обхватив побледневшее лицо Гермионы, взглянул ей в глаза.
Его взгляд был настолько сосредоточенным, будто Драко невербально применял легилименцию в попытке докопаться до правды. Но, будь это так, Гермиона непременно бы почувствовала, что в ее сознание вторгся незваный гость.
Не удостоившись ответа, Драко пристально оглядел сконцентрировавшуюся в центре зала толпу, выискивая человека, который мог обидеть ее. Однако никто из находящихся там не производил впечатление причастного к произошедшему.
— Драко, все в порядке. Просто давай уйдем, пожалуйста, — из последних сил взмолилась Гермиона, испытывая острое желание оказаться как можно дальше от этого места. Как будто смена локации могла стереть из памяти слова Дафны, сумевшие задеть ее за живое. — Если ты хочешь остаться, то я могу пойти одна.
Не задумавшись ни на секунду, Драко снял со спинки стула свой пиджак и взял Гермиону за руку, после чего они направились к выходу, лавируя между встречающимися на пути студентами.
На протяжении всей дороги до покоев старост Гермиона не сказала ни слова. Она была слишком поглощена непрекращающимся воспроизведением в сознании всего того, что сказала ей Дафна в порыве эмоций.
Будь ее слова лишены правды, Гермиона ни за что не стала бы придавать им значения. Но правда в них была, причем весьма горькая: родители Драко ни за что не одобрят их союз, и она сама прекрасно это знала, но упорно старалась игнорировать, уповая на лучшее. Вот только слышать об этом от другого человека, который, к тому же, напрямую относился к священным двадцати восьми, смотрящим на мир одними глазами, было в разы больнее. Словно Дафна дословно знала сюжет той книги, которую Гермиона успела прочитать лишь наполовину.
Поднявшись в спальню, Гермиона разулась на ходу и оставила туфли возле письменного стола. Ей хотелось как можно скорее избавиться от всего того, что Дафна успела отравить своим ядом. Однако одной лишь одежды вряд ли будет достаточно: для полного эффекта пришлось бы до крови стереть кожу, впитавшую в себя отравленные слова.
В какой-то момент Гермиона поняла, что шаги, ранее раздававшиеся позади, стихли. Обернувшись, она встретилась с настороженным взглядом Драко, моментально пригвоздившим ее к месту.
Скрестив руки на груди и опершись о дверной косяк, он внимательно наблюдал за ней издалека, по какой-то причине не решаясь переступить порог. Возможно, не был уверен, что она хочет его видеть.
— Приличные люди спрашивают разрешения, прежде чем войти, — с тенью улыбки отозвался Драко, вспоминая тот вечер, когда Гермиона ворвалась в его спальню с переданной мадам Помфри мазью.
Гермиона слабо кивнула, и Драко сделал шаг вперед, попутно осматриваясь по сторонам. В ее спальне он был впервые. Идеальный порядок и отсутствие лишнего барахла, которым студенты зачастую захламляли свои покои в попытке сделать их уютнее, пришлись ему по вкусу.
Стараясь сохранять спокойствие, Гермиона подошла к зеркалу и принялась вытаскивать из волос шпильки, постепенно распуская пучок. Однако чрезмерная резкость движений выдавала ее внутреннее беспокойство.
— С кем ты разговаривала?
Драко остановился позади нее и, мягко опустив руки Гермионы, с невозмутимым видом принялся доставать из ее волос оставшиеся шпильки. Мягкие локоны цвета молочного шоколада один за другим опускались на обнаженную кожу ее спины, вызывая легкое щекочущее ощущение.
— Это не имеет значения.
Убрав волосы Гермионы на одно плечо, Драко склонился над ее шеей и оставил на ней легкий поцелуй.
— Я тебе не верю, — прошептал он, коснувшись ее виска кончиком носа.
В отражении зеркала Гермиона встретилась с его взглядом, который без особого труда проникал в глубины ее разума. Драко вновь делал это: следил за каждым ее движением и безошибочно определял скрытую в прозвучавших словах ложь.
Будь среди их школьной программы такой предмет, как психология языка тела, он однозначно был бы в нем лучшим.
— Я говорила с Дафной, — в конце концов призналась Гермиона, осознавая, что не сможет успешно солгать тому, кто просвечивает ее, словно ходячий рентген.
— И что же она тебе сказала?
— Она любит тебя, Драко.
Мимолетное изумление, промелькнувшее на лице слизеринца, свидетельствовало о том, что его способность видеть людей насквозь срабатывала отнюдь не всегда. Быть может, подобные чувства и вовсе не интересовали его, посему он игнорировал их, активировав некий фильтр, выставляющий на передний план исключительно то, что заранее было определенно как важное. Что ж, подобное отношение к любви, свойственное многим мужчинам, является их главным упущением.
— И пока мы беседовали, Дафна напомнила мне о схожести наших положений.
— Я не понимаю…
— Она не может быть с тобой, потому что ее родители сочли другого юношу наиболее подходящей кандидатурой, а я, будучи маглорожденной, являюсь недостойной партией в глазах твоей семьи, — глядя на его отражение в зеркале, вымолвила она.
Ту часть, что касалась непосредственно нее, Гермиона произнесла с ощутимой дрожью в голосе. Ее слова сочились вязкой темной неизбежностью: она не могла повлиять на свое происхождение, а значит медленно, но верно приближалась к единственному возможному для них финалу. Семья никогда не была для Драко пустым звуком, а значит рано или поздно ему предстоит сделать выбор. И зловещий голос в голове шептал Гермионе, что принятое любимым человеком решение разобьет ей сердце.
— Мы оба знаем, что это правда. Я никогда не смогу стать частью твоего мира, — потупив взгляд в пол, Гермиона вынесла себе приговор, грозящий неминуемой моральной смертью.
Спустя отведенное на размышление время Драко все-таки ответил ей:
— То возможное будущее, что
