— А не поздно пить боржом? Или всех, кто меня видел, тоже, как Ленина?
— Виктор Еремин в этой реальности должен стать мифом. Легендой охранки для дезинформации противника. Этот прием войдет во все здешние учебники.
— Архивы моего предшественника тоже вы спалили?
— Не мы. Но, похоже, те, кто это сделал, думали так же. И не ошиблись. Разве то, что вы видели здесь, построили не русские? Разве это придумали не русские, российские ученые и инженеры? Вы же видите, эта Россия сама меняет свою жизнь, осознав свое будущее. Не лишайте Россию ее победы! Это же моя… ваша Родина.
— Ясно… А если немцы свалят все трупы на меня?
— Не свалят. Охранка полагала, что вас после выполнения главной задачи вытащат назад в свое время. Потому и не побоялась оставить вас немцам. В Бежице вы этой задачи еще не выполнили. А здесь вы дрались, как лев, ликвидировали трех германских террористов, но у вас не было противоядия. А потом лже — Еремина настигнет вражеская пуля по дороге в Россию. Не волнуйтесь, никого не станут убивать, просто подберут подходящий труп. И похоронят с почестями.
— Это уже неважно… Слушайте, Варя, мне все здесь внушают, что у нас после всей этой демократизации и попыток строить гражданское общество, неизбежна эпоха сталинизма, бонапартизма, авторитарного государства какого‑то. И что мы должны воспринять это нормально. Вот вы скажите, у вас там все же к демократии идут, ну неужели мы не можем быть свободной страной?
— Я для вас последняя надежда услышать то, что вы хотите услышать? Виктор Сергеевич, а что такое у вас свобода? Что такое независимость? Кто у вас гражданское общество? Вот те, кто по всем городам уничтожают природу, застраивая поймы — гражданское общество? Или те, для кого важно купить квартиру с красивым видом, а как будут жить потомки, на это наплевать? Ну покажите, что вы общество, защитите хотя бы среду своего жизнеобитания. Свобода начинется с очень простого шага — с умения переступить через свои личные интересы ради других. С шага от животного к человеку. И пока у вас этого не поймут, вы будете вечно выбирать между своим авторитарным государством и оккупационным режимом.
Виктор молчал. Мысли путались.
Где‑то неподалеку прокричала ночная птица. Крик был странный, незнакомый.
— Все, — сказала Варя. — Вам пора.
31. Цена пары секунд
В глаза ударил яркий солнечный свет. Виктор зажмурился и на миг остановился.
Мир наполнился шумом. Голоса, шум моторов, музыка откуда‑то сзади, тепловозный гудок где‑то неподалеку.
Виктора окутало тепло. Тепло майского вечера. Кто‑то слега толкнул его, пробормотав "Стал тут…" и пошел дальше.
Запах альпийских цветов сменился запахом пыли и бензина.
"Получилось. Получилось…"
И тут по ушам ударил резкий визг тормозов — рядом, совсем рядом, — глухой удар и мир взорвался ропотом и криками.
Виктор открыл глаза. В полушаге от него стоял черный "Фольксваген — пассат" с помятым капотом. Людская масса на переходе рванулась к нему, как опилки к магниту.
Виктор обошел машину и заглянул через головы окруживших ее. С левой стороны, на асфальте, навзничь лежал незнакомый парень с окровавленным лицом — похоже тот самый, что пару секунд назад толкнул Виктора. Из приоткрытой двери "Фольксвагена" показалось лицо блондинки с широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Уроды! Прямо на переход неслась!
— Скорая? Скорая? Человека сбили, умирает! У Тимашковых! Фамилия? Да какая, к черту, фамилия!
— Небось, по телефону… Вы видели?
И тут Виктор понял, что он, наверное, единственный из присутствующих, кто не видел происшествия.
"Они не убили меня. Они спасли. Отправили в прошлое и спасли. Но вместо меня погиб другой. За меня гибнут другие, и я в долгу…"
Он повернулся и неторопливо двинулся в сторону Почты.
— Отец, а ты куда? — перед Виктором вырос молодой парень в куртке. — Ты же в двух шагах был!
— Это я должен был погибнуть, — медленно ответил Виктор, глядя в глаза парню. — Они научились сдвигать время катастрофы…
— Да оставь его, — парня потянули за рукав, — Не видишь, человек в шоке. Тут и так пол — Бежицы видело.
…В субботу Виктор выбрался к часовщику на XXII Съезда, и тот, без долгих рассуждений, вставил звено из чьего — то старого, поломанного браслета. Там, где оказался бессильным менеджмент фирмы с мировым именем, дело решили простые рабочие руки.
К концу лета вся эта история стала казаться Виктору дурным сном. Он нашел недорогой чайник, фирму прибрали москвичи, но мировая экономика как‑то стала оживать… в общем, в зарплате они не проиграли, хотя и не выиграли.
И когда на деревьях уже начала золотиться листва, Виктор обнаружил в почтовом ящике квитанцию на получение бандероли из Москвы. Бандероль оказаась из какой‑то неведомой фирмы, и Виктор вроде там ничего не заказывал. По виду как коробка DVD.
"Рекламная акция, наверное. Ошиблись", подумал он и вскрыл бандероль только дома.
Внутри действительно оказался бокс от DVD, без наклеек. По весу на бомбу не тянуло, а "белый порошок" можно было и в письмо насыпать.
Аккуратно открыв бокс, Виктор обнаружил там старую открытку. Точнее — звуковое письмо шестидесятых, на куске пленки. Песня про глобус. "Я не знаю, где встретиться нам придется с тобой…"
На обороте гелевой ручкой было начеркано несколько строк.
"Уважаемый Виктор!
Нашел эту забавную вещь на Интернет — аукционе и решил послать Вам.
Нет, я не предлагаю встречу. Понадеемся на судьбу, которая сведет нас в самом неожиданном месте, в самое нежиданное время. Думаю, у нас обязательно будет предмет разговора.
С искренним уважением
Ваш Дитрих — Иоганн Альтеншлоссер."
Конец.
