Доктор нагнулся и натянул простыню повыше на грудь пациентки.
– Вам не о чем тревожиться, - мягко произнес он. - У вас совершенно нормальный ребенок.
– То же самое мне говорили и о других детях. Но я всех их потеряла, доктор. За последние восемнадцать месяцев я потеряла троих своих детей, поэтому не вините меня, что я нервничаю.
– Троих?
– Это мой четвертый... за четыре года.
Врач беспокойно переступил с ноги на ногу.
– Вряд ли вы понимаете, что это значит, доктор, потерять их всех, всех троих, по очереди, одного за другим. Они и сейчас у меня перед глазами. Я вижу лицо Густава так ясно, как будто он лежит рядом со мной в постели. Густав был замечательным мальчиком, доктор. Но он всегда болел. Ужасно, когда они все время болеют и нельзя ничем им помочь.
– Знаю.
Женщина открыла глаза, несколько секунд пристально смотрела на врача, потом снова закрыла их.
– Мою маленькую девочку звали Идой. Она умерла накануне Рождества. То есть всего лишь четыре месяца назад. Как бы мне хотелось, чтобы вы видели Иду, доктор.
– Теперь у вас другой ребенок.
– Но Ида была такая красивая.
– Да, - сказал врач. - Я знаю.
– Откуда вы можете это знать? - вскричала она.
– Я уверен, что это был прекрасный ребенок. Но и этот тоже красивый.
Врач отвернулся от кровати и стал смотреть в окно. Был дождливый серый апрельский день, и он видел красные крыши домов на другой стороне улицы. Огромные капли дождя стучали по черепице и разлетались брызгами.
– Иде было два года, доктор... и она была такая красивая, что я глаз не могла от нее оторвать с утра, когда одевала ее, и до вечера, когда она снова благополучно лежала в постели. Я все время боялась, как бы с ней не случилось чего-нибудь страшного. Густава не стало, не стало моего маленького Отто, и она единственная у меня оставалась. Иногда среди ночи я тихо подходила к кроватке и прикладывала ухо к ее ротику, чтобы убедиться, что она дышит.
– Попытайтесь отдохнуть, - сказал врач. - Пожалуйста, попытайтесь отдохнуть.
Лицо женщины было бледно и бескровно, а вокруг носа и рта появился едва заметный голубовато-серый оттенок. Ко лбу прилипли пряди мокрых волос.
– Когда она умерла... я опять была беременна, когда это произошло, доктор. Этому, который только что родился, было целых четыре месяца, когда Ида умерла. "Не хочу! - кричала я после похорон. - Не буду его рожать! Достаточно я похоронила детей!" А мой муж... он расхаживал среди гостей с огромной кружкой пива... он быстро обернулся и сказал: "У меня для тебя есть новости, Клара, хорошие новости". Вы можете себе такое представить, доктор? Мы только что похоронили нашего третьего ребенка, а он мне говорит, что у него для меня хорошие новости. "Сегодня я получил назначение в Браунау, говорит он, - поэтому можешь собираться. Там ты все начнешь сначала, Клара, - говорит он. - Новое место, да и врач там новый..."
– Пожалуйста, не разговаривайте...
– Вы ведь и есть новый врач, правда, доктор?
– Да, это так.
– А мы в Браунау?
– Да.
– Я боюсь, доктор.
– Постарайтесь ничего не бояться.
– У четвертого есть хоть какие-то шансы?
– Не настраивайте себя так.
– А я не могу думать иначе. Я уверена - что-то наследственное заставляет моих детей умирать. Это точно.
– Какая ерунда.
– Знаете, доктор, что сказал мне мой муж, когда родился Отто? Он вошел в комнату, заглянул в кроватку, в которой лежал Отто, и сказал: "Почему все мои дети такие маленькие и слабенькие?"
– Я уверен, он этого не говорил.
– Он низко наклонился над кроваткой Отто, будто там лежало крошечное насекомое, и сказал: "Я хочу знать только одно: отчего получше экземпляры не получаются? Только это я и хочу знать". А через три дня после этого Отто умер. На третий день мы было окрестили его, и в тот же вечер он умер. А потом умер Густав. А потом Ида. Все умерли, доктор... И неожиданно весь дом опустел.
– Не думайте сейчас об этом.
– А этот очень маленький?
– Нормальный ребенок.
– Но маленький?
– Пожалуй, немножко маленький. Но маленькие часто покрепче больших будут. Только представьте себе, фрау Гитлер, - на будущий год в это время он уже будет учиться ходить. Разве не приятно об этом думать?
Она ничего не ответила.
– А через два года, наверное, будет болтать без умолку и сводить вас с ума своим лепетом. Вы уже выбрали для него имя?
– Имя?
– Ну да.
– Нет. Пока не знаю. Кажется, мой муж говорил, что, если будет мальчик, мы назовем его Адольфусом.
– Значит, Адольф.
– Да. Моему мужу нравится имя Адольф, потому что оно чем-то напоминает ему его собственное имя. Моего мужа зовут Алоиз.
– Вот и замечательно.
– Нет! - вскричала она, оторвав голову от подушки. - То же самое у меня спрашивали, когда родился Отто! Значит, он умрет! Нужно сейчас же окрестить его!
– Ну, ну, - проговорил врач, осторожно беря ее за плечи. - Вы не правы. Уверяю вас. Просто я любопытный старик, вот и все. Люблю поговорить об именах. Думаю, Адольфус - очень хорошее имя. Одно из моих любимых. Смотрите-ка - вон его несут.
Жена хозяина гостиницы, прижимая ребенка к своей огромной груди, проплыла по палате и приблизилась к кровати.
– Вот он, красавец! - улыбаясь лучезарной улыбкой, сказала она. Хотите подержать его, моя дорогая? Положить его рядом с вами?
– Он хорошо закутан? - спросил врач. - Здесь очень холодно.
– Конечно, хорошо.
Ребенок был плотно закутан белой шерстяной шалью, из которой высовывалась только крошечная розовая головка. Жена хозяина гостиницы бережно положила его на кровать рядом с матерью.
– Ну вот, - сказала она. - Теперь можете лежать себе и вдоволь им любоваться.
– По-моему, он вам понравится, - улыбаясь, произнес врач. - Прекрасный ребенок.
– Да у него просто чудесные ручки! - воскликнула жена хозяина гостиницы. - Какие длинные изящные пальчики!
Мать лежала не шелохнувшись. Она даже голову не повернула, чтобы посмотреть на ребенка.
– Ну же! - громко сказала жена хозяина гостиницы. - Он вас не укусит!
– Боюсь смотреть. Не могу поверить, что у меня еще один ребенок и с ним все в порядке.
– Не будьте же вы такой глупой.
Мать медленно повернула голову и посмотрела на маленькое безмятежное лицо ребенка, лежавшего рядом с ней на подушке.
– Это мой ребенок?
– Ну конечно.
– О... о... да он красивый.
Врач отвернулся и, подойдя к столу, начал складывать свои вещи в чемоданчик. Мать лежала на кровати и, глядя на ребенка, улыбалась, касалась его пальцами и что-то бормотала от удовольствия.
– Привет, Адольфус, - шептала она. - Привет, мой маленький Адольф...
– Тсс! - сказала жена хозяина гостиницы. - Слышите? Кажется, идет ваш муж.
Врач подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор.
– Герр Гитлер!
– Да.
– Входите, пожалуйста.
Небольшого роста человек в темно-зеленой форменной одежде тихо вошел в комнату и огляделся.
– Поздравляю вас, - сказал врач. - У вас сын.
У мужчины были огромные бакенбарды, тщательно подстриженные на манер императора Франца-Иосифа, и от него сильно пахло пивом.
– Сын?
– Да.
– И как он?
– Отлично. Как и ваша жена.
– Хорошо.
Отец повернулся и с надменным видом прошествовал к кровати, на которой лежала его жена.
– Ну-с, Клара, - проговорил он. - Как дела?
Он нагнулся, чтобы посмотреть на ребенка. Потом нагнулся еще ниже. Дергаясь всем телом, он нагибался все ниже и ниже, пока лицо его не оказалось примерно в дюжине дюймов от головки ребенка. Свесив голову с подушки, жена смотрела на него. Во взгляде ее была мольба.
– У малыша просто замечательные легкие, - заявила жена хозяина гостиницы. - Послушали бы вы, как он кричал, едва только появился на свет.
– Но Клара...
– Что такое, дорогой?
– Этот даже меньше, чем Отто!
Врач быстро шагнул к кровати.
– Ничего необычного в ребенке нет, - возразил он.
Муж медленно выпрямился, отвернулся от кровати и посмотрел на врача.
– Нехорошо врать, доктор, - сказал он. - Я знаю, что это значит. Опять будет то же самое.
– Теперь послушайте меня, - сказал врач.
– А вы знаете, что случилось с другими, доктор?
– О других вы должны забыть, герр Гитлер. Дайте шанс этому.
– Но он такой маленький и слабый!
– Дорогой мой, он же только что родился.
– Все равно...
– Что вы собираетесь сделать? - воскликнула жена хозяина гостиницы. Разговорами свести его в могилу?
– Хватит! - резко произнес врач.
