умереть от испуга.
— Злодеи, самые настоящие злодеи! — дрожащим голосом вставила компаньонка.
— Если можно, я хотел бы знать факты.
— Ну, дело было так. Шан Дун пошел с мисс Карнаби на прогулку в парк…
— Да, да, это я во всем виновата, — вновь запричитала компаньонка. — Как я могла быть такой неосторожной… такой беспечной…
— Не хочу упрекать вас, мисс Карнаби, — язвительно отозвалась ее хозяйка, — но, думаю, вам действительно не помешало бы быть повнимательнее.
— Так что же произошло? — Пуаро перевел взгляд на компаньонку.
Мисс Карнаби разразилась пространным монологом:
— Не понимаю, как это случилось! Мы шли по дорожке среди цветов — конечно же я не спускала Шан Дуна с поводка — ну, он сходил на травку, и я уже собиралась повернуть к дому, как вдруг увидела младенца в коляске — просто ангелочек — розовощекий, с кудряшками! Я не могла удержаться и спросила у няньки, сколько ему лет. Она сказала, полтора года — право же, все это продолжалось не больше минуты, но, когда я оглянулась, оказалось, что Шана нигде нет, а поводок был перерезан.
— Если бы вы как следует выполняли свои обязанности, — бросила леди Хоггин, — никто бы не сумел подкрасться и перерезать поводок.
Увидя, что глаза у мисс Карнаби на мокром месте, Пуаро поспешил вмешаться:
— И что же было потом?
— Ну, я, конечно, все вокруг обыскала. Звала его, звала… Спросила дворника, не видел ли он кого с пекинесом на руках, но он ничего не видел… я просто не знала, что делать, снова везде начала смотреть… Потом вернулась домой…
Мисс Карнаби судорожно вздохнула. Пуаро живо представил себе разыгравшуюся дома сцену.
— А потом вы получили письмо?
Леди Хоггин взяла бразды в свои руки.
— На следующий день, утренней почтой. Там было сказано, что, если я хочу увидеть Шан Дуна живым, я должна послать двести фунтов однофунтовыми банкнотами обычной посылкой на имя капитана Кертиса, Блумсбери-роуд-сквер, дом тридцать восемь. И еще там говорилось, что если деньги будут помечены или если я сообщу в полицию, то… то… они отрежут Шан Дуну хвост и уши!
— Какой ужас, — всхлипнула мисс Карнаби. — Бывают же такие изуверы…
— Там еще говорилось, — продолжала леди Хоггин, — что если я сразу же вышлю деньги, то вечером Шан Дун вернется домой живой и невредимый, но если… если потом я все-таки обращусь в полицию, добром для Шан Дуна это не кончится.
— Господи, — плаксивым голоском пролепетала мисс Карнаби, — боюсь, как бы теперь… Мосье Пуаро, конечно, не полицейский…
— Сами видите, мистер Пуаро, — озабоченно сказала леди Хоггин, — вы должны быть очень осторожны.
— Но я ведь не из полиции, — успокоил ее Пуаро. — Я буду предельно осторожен. Гарантирую вам, что Шан Дун отныне в полной безопасности.
Волшебное слово «гарантирую», казалось, успокоило обеих дам, и Пуаро продолжал:
— Письмо при вас?
— Нет, — покачала головой леди Хоггин, — было велено отправить его вместе с деньгами.
— И вы его отправили?
— Да.
— Гм… Очень жаль.
— Зато у меня сохранился обрывок поводка, — обрадовалась случаю оказаться полезной мисс Карнаби. — Принести? — И она выбежала из комнаты.
Воспользовавшись моментом, Пуаро расспросил о ней.
— Эйми Карнаби? Я совершенно в ней уверена. Добрая душа, хоть и глуповата, конечно. Но у меня было несколько компаньонок и все — глупы как пробки. Эйми, по крайней мере, любит Шан Дуна, и вся эта история ужасно ее расстроила — впрочем, поделом ей — будет знать, как заглядываться на чужие коляски и забывать о моем пупсике! Все эти старые девы помешаны на младенцах! Нет, она к похищению не имеет никакого отношения.
— Похоже на то, — согласился Пуаро, — но, поскольку песик пропал, когда с ним была мисс Карнаби, следует хорошенько ее проверить. Она давно у вас служит?
— Почти год. У нее блестящие рекомендации. До нас она работала у леди Хартингфилд — до самой ее смерти, почти десять лет, а потом ухаживала за больной сестрой. Сердце у нее золотое, хотя дура она, конечно, редкостная.
Вернулась запыхавшаяся Эйми Карнаби и, с надеждой глядя на Пуаро, вручила ему обрывок поводка.
— Mais oui [1159].,— обронил Пуаро, тщательно осмотрев поводок, — его, несомненно, перерезали.
Обе женщины смотрели на него, как на спасителя.
— Я возьму его с собой, — заявил Пуаро, с самым серьезным видом опуская поводок в карман.
Женщины облегченно вздохнули — он явно оправдал их ожидания.
4
Пуаро никогда не изменял своему правилу: все необходимо проверять.
Конечно, было весьма сомнительно, что глуповатая и бестолковая мисс Карнаби вдруг окажется не той, за кого себя выдает. Но Пуаро все-таки не пожалел усилий и добился встречи с племянницей покойной леди Хартингфилд.
— Эйми Карнаби? — переспросила мисс Малтраверс, особа на редкость неприветливая. — Разумеется, помню. Как раз то, что нужно было тете Джулии: любила собак и прекрасно читала вслух. И деликатная, никогда не спорила с больным человеком. А что с ней? Надеюсь, никаких неприятностей? Я ей давала рекомендацию с год назад, она собиралась поступать на службу к какой-то женщине… фамилия, кажется, на X…
Пуаро поторопился объяснить, что с работой у мисс Карнаби все в порядке. Просто произошла маленькая неприятность с собакой, пояснил он.
— Эйми Карнаби обожает собак. У тети был пекинес, которого она завещала мисс Карнаби. Та была от него без ума и страшно горевала, когда он умер. Она очень добрая женщина, хотя и не слишком умная.
Пуаро согласился, что мисс Карнаби вряд ли можно назвать умной, и отправился на поиски дворника, с которым мисс Карнаби разговаривала в тот роковой день. Служитель отыскался быстро и даже вспомнил о происшествии.
— Не первой молодости дамочка, полная такая… Она чуть не каждый день здесь собаку выгуливает, вот и в тот день пришла. А потом подбегает ко мне, на самой лица нет, говорит, собака пропала, не видел ли я кого с пекинесом. Да разве я помню! В парке этих шавок до черта, всех пород — и терьеры, и пекинесы, и таксы… эти коротконогие, даже борзые попадаются… Да мне уже и смотреть на них тошно!
Эркюль Пуаро задумчиво кивнул и направился в дом 38 по Блумсбери-роуд-сквер.
Дома 38, 39 и 40 вместе составляли гостиницу «Балаклава». Когда Пуаро, поднявшись по ступенькам, открыл дверь, на него из полумрака вестибюля пахнуло варящейся капустой и копченой селедкой. Слева стоял стол красного дерева с поникшей хризантемой, а над ним — большая, прикрытая зеленым сукном полка для писем. Задумчиво осмотревшись, Пуаро открыл дверь справа. Она вела в помещение, отдаленно напоминавшее гостиную, с маленькими столиками и креслами, обтянутыми блеклым
