— А чего особенно про город рассказывать. Жесть — и есть! Всё так! Можно в несколько слов уложиться. Здесь сейчас мрачное инфернальное средневековое рабство. В самом непосредственном смысле:
Они — в смысле «обратившиеся» — хозяева.
Остальное население — рабы! Кто не покорился — смерть! Кто с оружием — хотя бы с ножом — смерть.
Всех подряд не режут, как поначалу. Это так. Но в диком страхе держат!
Виселицы! Не поверишь — железные клетки! Как в кино! Кто-то там у них креативит вовсю. В клетках люди висят. Дохнут потихоньку. Есть еще распятые. Сожженые у столбов электропередач попадаются. Нашли им применение! Головы на пиках. Куски разрубленных тел. И всё такое… Говорю же — средневековье в полный рост. Даже у меня волосы дыбом встают — и не только на голове!
— Да и еще, — вставил свой густой бас между фраз полковник, — Похоже, они вводят клейма для всех необратившихся. «Чипируют» — так сказать. Метят раскаленным железом. Ставят крестик на скуле. Вот тут — показал Петр.
— На себе не показывай! — не то серьезно и суеверно, не то подгребисто — попросила материнского «бывшего» Кэти. У дочери змеи, как и у матери — тоже не всегда сразу поймешь…
Петр-Фугас не выдал абсолютно никакой реакции на слова экс-падчерицы. Возможно просто привык к постоянным провокациям.
— А что — люди? Как реагируют в массе?
Не привыкшая находиться на перифирии внимания психиатриня — наконец-то находит повод вставить свои пять копеек:
— Чтобы понятнее было — упрощу до предела. Это своего рода тоталитарная секта. Во всяком случае — по типу, ближе всего к ней. Безусловное подчинение — перерастающее в абсолютное порабощение, массовые ритуальные казни, человеческие жертвоприношения и прочее — это характерные черты самых жесточайших тоталитарных сект прошлого…
Успешно перехватив внимание и инициативу — она продолжает лекторским тоном:
— Основная масса — а это к слову, в среднем обычно до 90 % населения, сразу принимает свое новое положение и свой новый статус. Достаточно стремительно с ним свыкается и быстро забывает о прошлой жизни. Если «власть» предельно жесткая или просто творит беспредел, то масса отвечает на это — еще большей покорностью и холуйством. А впоследствии — сатрапа и тирана начинают вполне искренне любить. Лишь единицы остаются бунтарями внутри. Овцы остаются овцами — даже если они не покрыты шерстью, умеют издавать членораздельные звуки и умеют класть пищу в рот передними лапами, а ходят на задних конечностях. — Рул презрительно кривит тонкие надменные губы, — И вообще, так называемому «простому люду» — сиречь обывателям, в массе своей — по большому счету все едино: на кого, под какие лозунги и под какую идею или музыку — пахать. Лишь бы кормили и указали четкие границы дозволенного, чтобы ненароком по-незнанию их не нарушить. Ко всему привыкнут в конечном итоге.
— Короче — мне надо самому посмотреть на этот ужастик. Да и вообще — «жалом поводить». Значит, как здесь закончим — портал на перенос настрою. Подальше куда-нибудь, чтобы не примелькаться. И пока он переноситься будет — как раз время на экскурсию появится. Так спокойнее — зная, что выход тебе не отрежут…
Со звонким хлопком — Хлыст дуплетом убивает сразу двух кровососущих и довольно ощеривается. Будто все проблемы одним махом аннигилировал.
— Своих, как я понимаю — с нами сейчас решил отправлять? — киваю на терпеливо ожидающих в сторонке под кустиком — пожилую женщину с девочкой, — Дочь, кстати — на тебя очень похожа.
— Угу, — дернув уголком рта, улыбается Виталий, — А чего ждать-то? Как раз хотел тебя об этом просить…
— Зачем меня просить? Договаривались. Только ты сам знаешь — как там. Тоже не настолько все сахарно и нарядно, как хотелось бы. Но безопасней — без сомнения. Ну а сам-то чего думаешь?
— Думаю… — непонятно отзывается он.
— Я бы тоже переправил к вам имеющийся «мирняк», — встревает в наш разговор мачо Петр, — да и личный состав, возможно. Пока не выработаем внятную тактику ведения боевых действий — не вижу смысла его присутствия здесь.
— Переправим, — киваю я вояке, — сейчас прикинем. Только ты запасами и полезностями озаботься. С продуктами и прочим у вас как? Там пока — мы здешним провиантом народ кормим в основном. Не до охот и рыбалок. Все на стройке впахивают.
— Всё имеется, — кивает полковник, — обеспечены всерьез и надолго.
— Отлично! Тогда — как перекинем портал, так и займемся твоими.
— Желательно по правому берегу, если такое возможно, — уточняет он, — а то мосты только в городе — не пройти, а лодок не напастись.
— Согласен. Сам так же прикидывал. Так и сделаем. Закинемся еще подальше от города.
Кивая на уходящих к арке родных Хлыста, вполголоса честно признаюсь Рул:
— Не ожидал от тебя подобного гуманизма. Или это все же — продуманный и хорошо замаскированный рационализм?
— Просто подумала, что в новых реалиях — могу весьма неожиданно сдохнуть в любой момент. Как и все мы здесь…
— Я останусь с Гораном и его людьми, — вызывающе зыркнув в сторону матери, неожиданно влезает в разговор, до того молчавшая Кэти. И вопросительно смотрит мне в глаза.
В ответ на молниеносный взгляд Рул — неопределенно пожимаю плечами и трясу гривой. Подразумевая, что: «Я её не агитировал. Может ты сама слишком часто сморкалась в самооценку девчонки? Но это — не моих рук дело».
— Ты совершеннолетняя. Сама решай. Только сдается мне, что у нас с Гораном снова — мир, дружба и союз намечаются. Мы нужны друг-другу, как никогда. — она снова бросает взгляд на меня.
— Всё возможно. Только теперь это будет союз равных. И с правом моего решающего голоса. — подчеркиваю последние слова. — Ты уже порулила — теперь дай другому попробовать.
— Я же говорю — я вся твоя, мой милый! Любой каприз…
У Амазонки и на этот раз хватает ума — не повестись на неприкрытую провокацию.
… - Ну вот опять! Стоп! А вот это уже — что?
— Оперативненько они тебя «пробили», однако! — присвистывает, проводивший дочь и мать Хлыст. Все присутствующие дружно уставились на меня — явно желая протереть сквозную дыру в моем лице.
— Вотан вызывает Горана! Вотан вызывает Горана! Горан ответь Вотану! Это в твоих интересах…
Чуть поколебавшись — решаюсь. Ладно! Уговорил, черт красноречивый. А ведь весьма быстро мою персону вычислили, действительно:
— Горан на приеме. Кто ты такой — настырный и упорный человек? И чего тебе от меня надо?
— Спорный вопрос — кому из нас двоих, это сейчас необходимо больше?!
Отвечаю на твой первый вопрос — я главный среди тех, кого вы называете «обезумевшими» и «одержимыми». Или уже «обратившимися»? Самый главный! И сразу — к слову: мои зверики окружили и сейчас зайдут в гости к твоим людям на дачах. Умеешь устроиться. Уютное местечко, говорят — и люди хорошие. Бабёнки и девчушечки. Да и мужики вполне упитанные. Кто работать не сможет — все едино в дело пойдет и сгодится. Даже без соли. У нас отходов не бывает.
Да! Мне тут докладывают — у вас там еще и очень милые детишки! Во-всяком случае — моим неандертальцем — они нравятся. И признаюсь тебе со всей откровенностью — когда им что-то нравится: их очень трудно убедить — не ломать игрушки. Они ведь у меня — сами как дети. Только с большими херами и острыми топорами…
Видишь ли, Горан — есть за ними одна животная слабость — до полусмерти оттрахать все, что шевелится — невзирая на возраст, а то и пол… А потом на вертел… а бывает и сырым не брезгуют… Даже подмыться будущей пище — иной раз перед приготовлением не дают… Ффу — самому противно, веришь? Животные — одно слово! Но пока моим ребятам-командирам — из тех, что поумней — с трудом, но удается держать в узде подобные скотские порывы своих подчиненных. Только надолго ли их хватит — вот в чем вопрос!? Вдруг они устанут и отвернутся? Поссать отойдут или вздремнуть решат…
Ну, так как — поговорим уже? Или ты продолжишь меня игнорировать? Я не давлю и не навязываюсь. Не мой стиль… Решать — только тебе самому, Горан. Вольному — воля…
