- Волнуюсь, - отвечает Номмо. - Вот вы вернулись; все должно быть хорошо, а радости на вашем лице не видно, и все сразу впали в уныние. Га-Мавет с Арескои тихие-тихие сидят и шепотом переговариваются, даже смотреть страшно. Траэтаона пытается командовать сангасоями вполголоса, и они его почти не слышат - переспрашивают по нескольку раз. Татхагатха рисует кружочки-квадратики, а потом закрашивает их черным цветом. Нингишзида... Нингишзида вообще всех потряс: сдружился с двумя самыми экзотическими особами - черным быком Малана Тенгри и Аннораттхой, теперь им изливает душу.
- А князь? - спросила Каэ, расхохотавшись.
- Князь как бы лишний, но быка не оставляет, и потому его теперь водой не разольешь с вашим верховным жрецом. Лицо у него, надо сказать, удивленное, я имею в виду князя. Но вас-то что гложет?
- Сама не знаю. У меня же любимого быка не увели. Знаешь, Номмо, я тебе расскажу все по порядку, а ты меня выслушай и посоветуй: может, ты поймешь, где я допускаю ошибку. Всем известно, что двенадцать хранителей могут открыть проход в пространство Мелькарта, а без одного они уже не та сила. Я каждый час пересчитываю количество уничтоженных талисманов, и у меня все время выходит, что у них в руках осталось максимум одиннадцать, а значит, никакого вторжения нет и быть не может.
- Так и я о том же! - обрадованно заключил Номмо. - Все ждут, когда можно будет объявить праздник по случаю предотвращения Второй войны с Мелькартом или, на худой конец, когда вы объявите поход против Самаэля и оставшихся хранителей. А вы сидите сиднем, скучная, печальная, расстроенная... И все растерялись, не знают, что и думать. Нет, конечно, я не делаю вид, что на Арнемвенде все благополучно, но ведь самое страшное уже позади, правда? Ведь можно чуточку передохнуть и расслабиться? Да?!
- Я сама не знаю, что думать, Номмо. Приятнее всего было бы решить, что у меня просто плохое настроение, что раздражена, потому что сильно устала и у меня болят раны. Хорошо было бы также предположить, что просто я замоталась по всему свету и у меня кругом идет голова. Взять да действительно объявить торжество, и еще какое! А потом двинуть армии на север и избавиться раз и навсегда от этой головной боли, - кажется, чего проще? Только я совершенно уверена в том, что упустила нечто важное. А что - не знаю.
- Это плохо, - помрачнел Номмо. - С вашими предчувствиями шутить опасно: все равно сбудутся. Только локти себе кусай потом, что не послушал, когда предупреждали. Так вы поэтому такая мрачная?
- Именно.
- Послушайте, Каэ. Можно я позову Магнуса? Мне лично представляется, что хоть он и моложе многих здесь, особенно бессмертных, но мудрее их. Давайте посоветуемся с ним!
- Согласна, - коротко ответила Каэ.
Магнус пришел через несколько минут, словно дежурил неподалеку, ожидая, что его позовут.
- Не полегчало? - спросил еще за несколько шагов.
- Да нет. Поверишь ли, точно знаю, что меня кто-то в чем-то обманул. А вот в чем?
- Придраться не к чему, - согласился маг. - Но у меня есть для вас одно сообщение: на севере буквально кишит всякая нечисть, причем такая, о которой я прежде и не слыхал. Я перелистал кучу книг: бестиарии, словари, энциклопедии нет их, и все тут. Так что напрашивается один разумный вывод: они идут из других пространств.
- Час от часу не легче.
- Не легче, - согласился Магнус, - но лучше знать все наверняка, чем получить потом неприятный сюрприз от врага. У меня складывается впечатление, что война не отменяется, а, напротив, близится с каждым днем. И вы это уже знаете, вот и огорчены, что ваши усилия не дали должного результата. Я прав?
- Полностью. - Каэ решила встать, однако это было не так легко сделать, как представлялось. Магнус обнял ее, поддерживая за талию.
- Разрешите вас куда-нибудь сопроводить?
- С удовольствием. Ты разговаривал с татхагатхой или Астерионом, хоть с кем-нибудь?
- Еще нет. Армия танну-ула слишком далеко, чтобы угрожать нам непосредственно в ближайшие дни. Если эта война все-таки начнется, мы о ней услышим сразу. А я хотел прежде переговорить с вами, вот и переговорил. Кстати, эльфы из отряда Рогмо тоже собрались сюда, в Сонандан. Сдается мне, их благородные носы тоже чуют приближающуюся катастрофу.
- Да. Но в чем, скажи, я ошиблась?
- Ни в чем. Просто мир действительно пришел к своему концу. И не мытьем, так катаньем собирается завершить успешно начатое дело.
- Я пыталась рассказать о своих предчувствиях Кэбоалану, так он начал меня успокаивать, как будто этим поможешь делу!
- Никто не хочет верить в неизбежность всеобщей гибели, - сказал молодой чародей. - Но их можно заставить шевелиться другим способом: Самаэль - это вполне реальная угроза, и никаких предчувствий не нужно, чтобы смело утверждать, что он попытается помериться силами с Зу-Л-Карнайном. Жаль только разрушать иллюзии - все так настроились на праздник, на радость, на благоденствие и процветание.
- У меня мерзкое ощущение, Магнус, - пожаловалась Богиня Истины. - Будто я всех подвела и не сделала чего-то крайне важного.
- Так часто бывает, - успокоил ее маг. - Чем значительнее результат, тем сильнее и недовольство собой. Спросите любого художника, ученого или поэта.
- Спрошу... Аннораттху, например, - улыбнулась она лукаво.
- Не стоит. Этот всем доволен, даже зло берет, - пробурчал Магнус.
Трое монахов неспешно шествуют храмовым парком. Они вполне реальны и идут хрустя каблуками по гравию. Они подходят к каждому фонтану и погружают руки в прохладную, свежую воду.
Им навстречу попадается Нингишзида. Увидев наяву тех, кого он упорно считал плодом своего расстроенного воображения, верховный жрец Кахатанны невольно пятится.
- Здравствуй, мудрый Нингишзида, - радостно говорит Ма-Гуа. - Мы давно не видели тебя и долго не увидим, но рады лицезреть старого друга таким прекрасным утром.
- Доброе утро, - машинально раскланивается Нингишзида. После этого он резко сворачивает в сторону и меняет маршрут - отправляется к лекарю, чтобы получить успокоительные капли и разумный, дружеский совет.
А трое монахов продолжают свой путь. Они находят Каэтану возле ее любимого бассейна с морской водой, в котором плавают голубые ластоногие черепахи. Богиня Истины стоит на узорчатом мостике, облокотясь о перила и свесившись вниз. На ее лице блуждает блаженная улыбка.
- Нравится? - спрашивает Да-Гуа.
- Безумно.
- Даже после Шеолы? - уточняет Ши-Гуа.
- Тем более после Шеолы. Там темно, холодно и страшно. Все чужое и враждебное - это совсем другой мир. А здесь светло, солнечно, ясно, черепахи такие милые, и мордашки у них потешные. Ой, а вы во плоти явились?
- Заметила все-таки, - говорит Ма-Гуа. И его тон тоже необычен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
