— Известно ли тебе, что это я поставляю королю его новое лекарство, которое так ценит королева? — Часовой кивнул — об этом знал весь замок. — Так вот, — мягко и убеждающе продолжал Баралис, — я изготовил новое масло, которое должно вернуть гибкость плечу короля. И хочу испробовать его, прежде чем оповещать о нем ее величество. Мне не хотелось бы вызывать у королевы ложные надежды. Ты окажешь королю с королевой большую услугу, если впустишь меня. — Голос Баралиса звучал теперь совсем тихо и завораживающе. — Я не причиню его величеству никакого вреда. Ты даже можешь войти со мной вместе и побыть там, пока я не уйду.
— Покажите мне это масло. — Баралис, поняв, что победил, достал из-под плаща склянку, и граненое стекло таинственно сверкнуло. — Хорошо, лорд Баралис, вы можете войти, но не дольше чем на несколько минут.
Тяжелая дверь бесшумно отворилась, и Баралис вступил в покои короля. Синие с золотом ковры и гобелены заглушали звук его шагов. Зачем вся эта роскошь прикованному к постели королю? Первая комната служила приемной, и Баралис прошел через нее в опочивальню.
При короле находились знахарка и верховный банщик, довольно важное лицо, имевшее в своем ведении ночной горшок короля. Их удивило появление Баралиса, но он не собирался вступать в объяснения с людьми столь низкого звания.
— Какая неожиданность, лорд Баралис! — сказал верховный банщик; знахарка же слишком хорошо знала свое место, чтобы высказываться.
— Если это неожиданность, то она, надеюсь, послужит на благо королю. — Баралис раскупорил свою склянку.
— Лорд Баралис, — осторожно вмешалась знахарка, — если вы намерены пользовать короля содержимым этого флакона, не могу ли я сперва взглянуть, что это такое?
— Заваривайте свои травы, женщина! — Баралис приблизился к спящему королю: новое лекарство, ко всем своим достоинствам, обладало и снотворным действием.
— Ваша милость, умоляю вас не нарушать сон короля. Отдых действует на него благотворно, — с тревогой произнес верховный банщик.
— Вздор, любезный. Беда как раз в том, что король спит слишком много. — Баралис нес что попало, лишь бы протянуть время до ожидаемого прихода королевы. Чтобы ускорить это событие, он встряхнул короля, и знахарка тут же выбежала вон — без сомнения, уведомить королеву. Король проснулся и устремил мутный взор на Баралиса. Он силился сказать что-то, но вместо звуков на губах пузырилась слюна.
— Лорд Баралис! — раздался позади гневный голос королевы. — Как посмели вы войти к королю без разрешения?
— Ваше величество. — Баралис склонился в низком, грациозном поклоне.
Королева подошла к изголовью мужа.
— Вы разбудили его! Извольте объясниться!
— Ваше величество изволили сказать, что я вошел без разрешения. Но у кого в таком случае я должен был испросить это разрешение? — Баралис знал, что Аринальде прекрасно известен закон Четырех Королевств, не допускающий королеву к верховной власти даже в случае болезни или смерти короля. Королева Аринальда правила страной, не имея на то законных полномочий. Двор ради единства и безопасности государства закрывал глаза на упомянутый закон.
— Лорд Баралис, вы затрагиваете опасный предмет, — с угрозой произнесла королева.
— Опасный для кого, ваше величество? — не менее грозно ответил Баралис.
— Зачем вы пришли сюда? — спросила, отступив, королева.
— Вашему величеству это должно быть известно. За вами числится долг.
— И вы, чтобы заставить меня вернуть его, использовали короля, — с отвращением молвила королева.
— Кажется, моя попытка увенчалась успехом. — Баралис позволил себе слегка улыбнуться.
— Я не стану больше говорить с вами сегодня, лорд Баралис. — Это означало, что она приказывает ему удалиться.
— Как будет угодно вашему величеству. Однако я все же настаиваю, чтобы завтра вы дали мне аудиенцию.
— Вы забываетесь, лорд Баралис. — Королева, казалось, была близка к тому, чтобы ударить его.
— Приношу извинения вашему величеству. Я хотел сказать «надеюсь».
Королева, конечно, не поверила ему, но это уже не важно: она его примет.
— Извольте немедленно удалиться отсюда. — Королева повернулась к Баралису спиной. Он низко склонился перед королем и вышел.
Баралис возвращался к себе не спеша, очень довольный: все прошло так, как он задумал. Он не только добился аудиенции, но и напомнил королеве, сколь шатко ее положение.
* * *
Таул проклинал снегопад — из-за него они попадут к Бевлину по крайней мере на день позже. Они выехали из Несса третьего дня утром, и уже тогда было видно, что будет снег, — тучи затянули небо серым пологом, и земля под ногами стала чуть мягче.
Таул остался доволен новым плащом и камзолом. Если их и правда шила Кендра, она потрудилась на славу. Вещи были раскроены и сшиты безупречно, швы прямые как стрелы. Торговец все-таки не утерпел и подбил плащи тканью того цвета, который отверг Таул. Хвату багряная подкладка очень понравилась, и он надел своей плащ наизнанку.
Придя за своим заказом, Таул испытал большое облегчение — девушка так и не показалась. Ему очень не хотелось встретиться с ней снова. Он поступил с ней дурно. Он чуть было не взял ее силой. В жизни он знал немало женщин, но всегда старался держаться подальше от юных неопытных девушек. Им подавай возвышенную любовь, за ними следует долго ухаживать. Они сразу привязываются к мужчине, и их сердца так легко разбить. Таул нигде не задерживался подолгу и знал, что поступил бы нечестно, влюбив такую девушку в себя, а потом бросив.
Поэтому он искал утешения у более опытных женщин, предпочитая зрелых, ибо они не только искуснее в любви, но также искренне испытывают то желание, которое молодые девушки только разыгрывают. Таул любил женщин доступных, страстных и принимающих как должное то, что утром он уйдет.
Как рыцарь, он принес обет безбрачия. Вальдис считал, что женщина и верность ордену несовместимы. На заре основания ордена браки разрешались, но после Пятидесятилетней войны, на которой погибло пять тысяч рыцарей, оставив вдов и сирот, власти предержащие решили, что не следует создавать семьи, которые могут в любой миг остаться без кормильца. И рыцарям запретили вступать в брак. Этот запрет, принятый, чтобы не плодить вдов и сирот, постепенно обратился в инструмент принуждения. От рыцаря ожидалось, что он, подавив в себе естественные желания, направит весь свой пыл на службу Вальдису.
Однако Таул, как и многие другие рыцари, не мог жить без женской ласки. Ему казалось, что Вальдис, накладывая запрет на любовь, тем самым предает осуждению женщин. Там они считались бесполезными созданиями, годными только на то, чтобы отвлекать рыцаря от его благородных стремлений. Таул узнал много женщин во многих городах и считал в глубине души, что здесь Вальдис не прав. Женщина может быть не менее благородна, чем мужчина, и более него наделена добротой и способностью любить. Напрасно Вальдис запретил своим рыцарям жениться: семейный мужчина более человеколюбив, чем одинокий. А разве святость человеческой жизни не первая заповедь рыцарства?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
