– Слава богу, королева избавила нас от католических предрассудков! – с жаром воскликнула миссис Форстер.
– Аминь, – благоразумно завершила эту щекотливую тему Лиззи.
Эми молча погладила деревянную щеку ангелочка, открыла тяжелую дверь бывшей кельи и вошла.
Миссис Форстер и Лиззи дождались, когда дверь закроется. Тогда они прошли в соседнюю комнату. Толстые стены гасили все звуки. Здесь можно было говорить, не опасаясь, что Эми услышит.
– До чего же она бледна, – вздохнула миссис Форстер. – Леди Дадли, часом, не больна?
– Очень устала с дороги… и вообще, – ответила Лиззи. – Почти ничего не ест. У нее не утихает боль в груди, но она говорит, что это от сердечных мук. Ничего удивительного. Эми все принимает очень близко к сердцу.
– Я слышала, у нее чуть ли не рак груди.
– Боль ее не оставляет, но никаких опухолей нет. А насчет рака – это еще одна лондонская сплетня, как и все прочие.
Миссис Форстер поджала губы. Лондонские сплетни доходили сюда исправно. Каждый день приносил новые подробности неслыханных доселе отношений королевы и ее фаворита.
– Да хранит ее Господь. – Миссис Форстер вздохнула. – Знали бы вы, чего мне стоило уговорить мужа принять Эми у нас! Адова работа! Честно сказать, я думала, что он пожалеет бедняжку. Где там! Супруг мне в лицо заявил, что для него обидеть нынче сэра Роберта – хуже смерти. Если слухи верны и лорд Дадли приобретает такую громадную силу, только отъявленный глупец может рассориться с ним и лишиться его благосклонности.
– Я не слежу за слухами, – сказала Лиззи. – Он что, и впрямь метит очень высоко?
– Говорят, станет королем-консортом, – ответила миссис Форстер. – Они с королевой уже якобы тайно обвенчались, а к Рождеству его коронуют. Тогда несчастную Эми совсем забудут.
– Так где же ей жить? – спросила Лиззи. – Мой брат заявил, что больше ее к себе не пустит. Остается Стэнфилд-холл – тесный, неуютный фермерский дом ее отца, где даже нормальных дымоходов нет. Представляете, каково сидеть там безвыездно? Боюсь, теперь ей и туда путь закрыт. Мачеха Эми не любит сэра Роберта, но тоже не станет обострять с ним отношения. Если даже родня ее не примет, не представляю, куда ей податься.
– Ой, не знаю, доживет ли она до Рождества. – Миссис Форстер снова вздохнула. – Тогда все трудности его светлости разрешатся сами собой. Может, послать за лекарем для нее?
– Если можно, обязательно сделайте это, – попросила Лиззи. – Я уверена, что она болеет от горя, но пусть лекарь даст ей какое-нибудь снадобье, чтобы она хотя бы ела, спала и перестала без конца плакать.
– Она плачет?
– Днем еще как-то забывается, а ночью… – Голос Лиззи дрогнул. – Постойте возле ее двери, сами услышите. Это сущая мука! Она плачет во сне. По нему. Шепчет его имя. Представляете? Каждую ночь зовет: «Мой господин».
Королева с Сесилом и фрейлинами гуляли по розарию Виндзорского дворца, когда к ним подошел Роберт Дадли с испанским послом.
Елизавета улыбнулась де Квадра, протянула ему руку для поцелуя и спросила:
– Ваш визит продиктован делами или вы посетили нас для удовольствия?
– В настоящий момент я испытываю наслаждение, оказавшись рядом с вашим величеством, – с сильным акцентом сказал испанец. – Я могу себе это позволить, поскольку все дела мы уже обсудили с сэром Робертом.
– Дела? – переспросила Елизавета, выгибая подведенные брови и вопросительно глядя на Дадли.
Тот кивнул и подтвердил:
– Мы обо всем переговорили. Я рассказывал испанскому послу, что вечером у нас состоятся состязания по теннису. Сеньор де Квадра проявил живейший интерес и выразил желание присутствовать.
– Состязания – это громко сказано. Просто игра, – возразила Елизавета, боявшаяся оглянуться на Сесила. – Молодые люди из числа придворных составили две команды – «люди королевы» и «люди Цыгана».
Услышав эти названия, фрейлины захихикали.
– В общем-то, это неуважение к сэру Роберту, – сказала королева. – Они воспользовались его прозвищем.
– В глаза меня так не называют, – пояснил сэр Роберт.
– Это оскорбление? – спросил посол, привыкший к большей официальности.
– Скорее шутка, – улыбнулся Дадли. – Не всем нравится оттенок моей кожи. Для англичанина я считаюсь слишком смуглым.
Вздох Елизаветы был переполнен желанием. Его услышали все, кто находился рядом.
Дадли повернулся, наградил ее нежнейшей улыбкой, ничуть не стесняясь присутствия других людей, и сказал:
– К счастью, не все презирают мою смуглую кожу и темные глаза.
– Игроки сейчас упражняются, – сообщила Елизавета, не в силах оторваться от изгиба его рта.
– Не взглянуть ли нам на них? – вмешался Сесил, взял посла под локоть и повел к полю.
Фрейлинам пришлось пойти следом. Дадли предложил Елизавете руку, и она чувственно скользнула пальцами по его рукаву.
– Ты выглядишь заколдованной, – тихо сказал ей Роберт.
– Так оно и есть. Ты же знаешь.
– Конечно знаю.
Они молча прошли несколько шагов, затем она спросила:
– Что было нужно послу?
– Жаловался, что наши купцы вывозят из Нидерландов испанское золото. По законам короля Филиппа такие действия считаются преступными, – сообщил Дадли.
– Знаю. Вот только не могу сказать, кто решился на такое дело.
Роберт пропустил мимо ушей ложь, наспех придуманную ею, и продолжил:
– Кто-то из портовых досмотрщиков слишком усердно проверял наш корабль и обнаружил, что бумаги на вывоз груза подделаны. Золото конфисковали, кораблю разрешили выход в море, а испанский посол заявил официальный протест.
– Он что, будет говорить с Тайным советом? – забеспокоилась Елизавета. – Если раскроется, что мы ввозим золото, то испанцы сразу поймут, для каких целей. Да и в Тайном совете не все об этом знают. Представляешь, какой шум поднимется? Все спешно начнут избавляться от старых монет. Мне нужно срочно посовещаться с Сесилом и решить, как сохранить дело в тайне.
Елизавета шагнула вперед, но Роберт задержал ее и решительно сказал:
– Никаких встреч посла с Тайным советом не будет. Все должно оставаться в секрете.
– Ты дал ему время, чтобы увидеться со мной и Сесилом?
– Мы с ним все решили.
Слова Роберта настолько ошеломили королеву, что она замерла, не замечая жаркого солнца, припекавшего ей затылок.
– Что именно ты решил?
– Все, что требовалось. Назвал произошедшее досадной ошибкой. Осудил контрабанду. Признал, что незаконный вывоз слитков из одной страны в другую опасен для торговли. Пообещал ему, что больше такого не повторится, поскольку теперь я лично буду за этим следить. Конечно, всем моим словам он не поверил. Самое большее – половине. Но главное не в этом. Посол отправит доклад своему королю, и все будут довольны.
