Наверное, крепыш и с Лурром вел себя так же? Возможно, сперва зажал его в подворотне. Потребовал отдать честно заработанный молг. А когда старик, для которого серебряная монета была не только средством к существованию, но и лишней возможностью помочь беспризорным детям, отказался, Гарой… наверное, также озверел? И, взбешенный сопротивлением немощного травника, пару раз пырнул его ножом, чтобы не рыпался?
Разумеется, Лурр не мог этому воспрепятствовать. Для полноценной борьбы он был слишком слаб и неизлечимо болен. А вот белобрысый своего шанса не упустил и, отчаянно не желая умирать, выхватил из ножен отшатнувшегося моряка висевший у того на поясе здоровенный нож. Ни времени, ни пространства для хорошего замаха у него, правда, не было, но рука парня не дрогнула. Поэтому нож, блеснув во тьме, с хрустом пробил кожаную жилетку и вонзился в живот крепышу чуть пониже ребер.
Моряк взревел, словно раненый медведь, и обрушился на распластанного по полу парня с удвоенной силой. Тот, не успев подтянуть руки обратно к голове, закономерно пропустил удар. Следующий удар ожидаемо вышиб из него дух. Белобрысый со стоном обмяк, безвольно уронив руки на пол. Но крепыша это не остановило, поэтому он продолжил с остервенением молотить и без того превратившееся в кашу лицо подельника, буквально вбивая лицевые кости в череп. До тех пор, пока там что‑то не треснуло, а голова белобрысого не запрокинулась под совершенно неестественным углом, тем самым доказывая, что убивать его больше не было смысла.
В последний раз взревев, крепыш в остервенении ударил мертвого парня и сполз на пол. Какое‑то время просто сидел, с силой зажимая кровоточащий бок. Затем ощупал торчащую оттуда рукоять ножа. Шевельнул губами. Но вскоре неловко поднялся, доплелся до брошенного мешка и, волоча его по полу, потащился к выходу.
Я молча последовал за ним по изнанке. Тихо. Незаметно. Старательно обходя оставшиеся на полу кровяные лужи. Когда моряк споткнулся в первый раз, ненадолго остановился, давая ему время прийти в себя. А когда тот упрямо мотнул головой и потащился дальше, так же безмолвно последовал за ним, бесстрастно отсчитывая последние минуты его жизни.
Проникающее ранение в брюшную полость обычно дает скверный прогноз для здоровья и жизни. А глубокая ножевая рана, затрагивающая печень, и того хуже. Если я правильно понимаю, у мужика сейчас обильное внутреннее кровотечение. И ноги он переставляет лишь благодаря адреналину и ослиному упрямству.
Когда крепыш добрался до двери и, привалившись плечом к косяку, сделал новую передышку, я только недобро улыбнулся. Но все же последовал за убийцей на улицу, благо дверь они на ключ не закрыли.
Уже там, оказавшись посреди погруженного в темноту переулка, силы начали покидать крепыша с такой скоростью, что он все‑таки пошатнулся и выронил драгоценный мешок из ослабевших пальцев. Я, подойдя, смахнул его лапой на сумеречную сторону. А когда убийца, сделав еще несколько неуверенных шагов, все‑таки упал, я так же неслышно подошел и спокойно взглянул на его побелевшее от боли лицо.
Просто стоял, смотрел и ждал. До тех пор, пока мужик не растерял последние крохи жизненных сил и из раненого не превратился в стремительно остывающий труп.
***
– Ну наконец‑то! – с невыразимым облегчением воскликнул Макс, когда я добрался до дома и, клацая когтями, зашел в спальню. – Олег! Почему так долго?! Где вы пропадали?!
Я с ворчанием улегся на пол и, сменив личину нурра на облик мальчишки Рани (он был самым простым для воплощения), выразительно поморщился. На этот раз Ули не смог меня избавить от боли полностью, поэтому пару неприятных ун я все‑таки пережил. И лишь когда разбитый затылок перестал немилосердно ныть, сбросил с себя окровавленные тряпки, перебрался с пола на кровать и, подключив сумеречное зрение, хмуро уставился на переливающийся всеми цветами радуги кристалл.
– Олег? – настороженно мигнул Макс, когда запрыгнувшая на комод Пакость беспокойно заметалась туда‑сюда. – Что‑то не так?
– Нам придется покинуть это место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Как?! Мы же только начали обустраиваться!
Я угрюмо промолчал, а Макс при виде выбравшегося с изнанки Первого, издал странный звук.
– О‑олег… что это значит?
Я так же молча стащил с улишша блистающую каменьями корону и бросил ее на комод. После чего погладил умного зверя по голове и, буквально упав на постель, принялся рассказывать.
Говорил кратко, стараясь не заострять внимание на деталях, но прошло все равно не меньше рина, прежде чем я замолчал и мрачно уставился в потолок.
– Похоже, мы поторопились уничтожить старое логово, – растерянно проговорил Макс, когда переварил новости. – Сейчас было бы самое то туда вернуться. Почему ты считаешь, что опоздал с визитом в Орден?
– По инструкции, в случае гибели одного из членов отряда, решение о возвращении принимает координатор. В случае смерти координатора, его обязанности берет на себя второе по значимости лицо. Как правило, это командир ночной смены. Но поскольку Жоша тоже нет в живых, то отряд должен был собраться и отправиться в резиденцию немедленно. То есть сразу, как только Рез вернулся и сообщил о моей смерти.
– Разве ему могли поверить на слово и просто уйти, не удостоверившись в вашей с Жошем гибели? – озадачился еще больше Макс.
Я прикрыл глаза.
– От развилки до нужного тоннеля идти не так уж долго. Когда не надо отвлекаться на некко… а все второстепенные лазы я собственноручно перекрыл… это займет не больше пары ринов. Я, если помнишь, все это время провел в тайнике, пытаясь избавиться от яда. Потом остаток ночи искал дорогу на поверхность. Еще почти день проспал… так что, даже если каратели замешкались и сперва надумали разобрать завал, чтобы отыскать тела, они уже должны были вернуться и доложить магистру, что операция закончилась провалом.
– Твое тело они бы по‑любому не нашли. Но в Орден тебе идти нельзя… – пробормотал Макс.
– Да. Во второй раз в мое чудесное воскрешение никто не поверит. Особенно если Рез не промешкал и уже дал официальные показания.
– Думаешь, он действительно знает, как обмануть амулет правды?
– Вряд ли магистр настолько усомнился в словах мастера‑зодчего, что дело дошло до амулета. Скорее всего, обошлись формальностями и простым заклинанием. А оно, в отличие от амулета, работает очень поверхностно. Сканирует лишь основные показатели организма вроде сердцебиения и ауры. И, как и сказал Рез, его действительно легко обмануть. А вот амулет обмануть не удастся – он влияет на разум напрямую, вынуждая говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Но поскольку даже в Ордене таких амулетов осталось крайне мало и каждый ценится на вес даже не золота, а самородного фэйтала, то боюсь, Рез уже сделал свое дело, и теперь для Ордена официально я мертв. А это, в свою очередь, означает, что матрица мастера Шала стала для меня не только бесполезной, но и опасной.
Макс немного помолчал, а потом вздохнул.
– Значит, нам и впрямь пора подыскивать другое жилье. Еще день‑два, и сюда нагрянут с проверкой, желая убедиться, что мастер‑каратель не оставил тут принадлежащих Ордену вещей. Куда планируешь податься?
– Пока не решил. Но на первое время можем занять какой‑нибудь малопосещаемый чердак в одном из домов на окраине. Есть у меня парочка на примете…
– То есть опять всю защиту с нуля ставить, – снова вздохнул Макс. – Да и эту, наверное, придется возвращать к прежнему уровню?
Я только кивнул.
Да. В этом доме лучше будет вернуть все, как было при жизни настоящего мастера Шала. Так надежнее. Но сейчас меня гораздо больше волновало, где находится мой тагор и как долго в Ордене будет продолжаться следствие по моему делу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Резко сев на постели, я поискал глазами улишша.
– Первый, иди‑ка сюда. Думаю, вам пора разделиться. Вы готовы вернуть себе нормальные тела?
Нурр только оскалился.
– Тогда давайте сейчас. У меня есть для вас несколько заданий, для которых время почти не терпит. Ули, помоги!
