– Почти уверен, что хоббиты здесь побывали, – сказал он. – Но следов их незаметно, а чьи тут небывалые следы – ума не приложу. Ладно, оглядимся, может, что и высмотрим.
Он выпрямился во весь рост и без особой надежды окинул взглядом окрестность. Уступ был обращен на юго-восток, с хорошим восточным обзором. Но виднелись только верхушки деревьев, серо-зеленой лавиной наползавших на степь.
– Изрядного мы крюка дали, – заметил Леголас. – Свернули бы на второй или третий день к западу от Великой Реки – и давным-давно все как один добрались бы досюда. Так ведь почем знать, куда тебе надо, пока не придешь.
– Нам вовсе и не надо было в Фангорн, – возразил Гимли.
– А попали мы сюда, как птички в силок, – сказал Леголас. – Посмотри!
– Куда смотреть-то?
– Вон туда, в чащу.
– Ну и что ты там углядел своими эльфийскими глазами?
– Тише ты разговаривай! Смотри, смотри, – показал Леголас. – В лесу, на тропе, которой мы шли. Это он: видишь, пробирается между деревьями.
– Ага, теперь вижу! – зашептал Гимли. – Гляди, Арагорн! Говорил я тебе? Старик, он самый, в грязном сером балахоне, потому я его сначала и не заметил.
Арагорн присматривался к согбенному путнику: тот уже вышел из лесу у склона горы. С виду старый нищий, брел он еле-еле, подпираясь суковатым посохом; брел, устало понурив голову, не глядя по сторонам. В других землях они бы окликнули его, обратились с приветливым словом, а сейчас стояли молча, напрягшись в непонятном ожидании, чуя смутную и властную угрозу.
Гимли глядел во все глаза, как согбенный старец шаг за шагом приближался, и наконец не вытерпел, крикнул сдавленным шепотом:
– Бери лук, Леголас! Целься! Это Саруман. Не давай ему рта раскрыть, а то околдует! Стреляй сразу!
Леголас нацепил тетиву – медленно, будто вопреки чьей-то воле – и нехотя извлек стрелу из колчана, но к тетиве ее не приладил.
– Чего ты дожидаешься? Что это с тобой? – яростно прошептал Гимли.
– Леголас прав, – спокойно молвил Арагорн. – Нельзя беспричинно и безрассудно убивать немощного старика, чего бы мы ни опасались, что бы ни подозревали. Подождем, посмотрим!
Между тем старец вдруг ускорил шаг, мигом оказался у подножия каменной лестницы, поднял голову и увидел безмолвных наблюдателей на уступе, но не издал ни звука.
Лицо его скрывала накидка и нахлобученная поверх нее широкополая шляпа: виднелся лишь кончик носа да седая борода. Однако Арагорну показалось, что из-под невидимых бровей сверкнули острым блеском пронзительные глаза. Наконец старик нарушил молчание.
– С добрым утром, друзья! – негромко проговорил он. – Я не прочь с вами потолковать. Может, вы спуститесь или я поднимусь к вам?
Не дожидаясь ответа, он двинулся по ступеням.
– Ну же! – вскрикнул Гимли. – Стреляй в него, Леголас!
– Сказал же я, что не прочъ потолковать с вами, – настойчиво повторил старик. – Оставь в покое лук, сударь мой эльф!
Лук и стрела выпали из рук Леголаса, и плечи его опустились.
– А ты, сударь мой гном, сделай милость, не хватайся за секиру! Она тебе пока не понадобится.
Гимли вздрогнул и замер, как изваянье, а старик горным козлом взлетел по ступеням: немощь его как рукой сняло. Он шагнул на уступ, сверкнув мгновенной белизной, точно белым одеяньем из-под засаленной ветоши. В тишине было слышно, как Гимли с присвистом втянул воздух сквозь зубы.
– Я повторяю, с добрым утром! – сказал старик, подходя к ним. За несколько футов он остановился, тяжело опершись на посох, вытянув шею и, должно быть, оглядывая всех троих таящимися под накидкой глазами. – Что привело вас в здешние края? Эльф, человек и гном – и все одеты по-эльфийски! Наверно, вам есть о чем порассказать: здесь такое не часто увидишь.
– Судя по твоим речам, ты хорошо знаешь Фангорн? – спросил в ответ Арагорн.
– Какое там! – отозвался старик. – На это ста жизней не хватит. Но я сюда иной раз захаживаю.
– Может быть, ты назовешься и мы выслушаем тебя? – предложил Арагорн. – Утро на исходе, а мы торопимся.
– Меня вы уже выслушали: я спросил, что вы здесь делаете и что вас сюда привело. А имя мое!..
Старик залился тихим протяжным смехом. Холод пробежал по жилам Арагорна, и он встрепенулся, но это был не холодный трепет ужаса: он точно глотнул бодрящего морозного воздуха, ему точно брызнуло свежим дождем в лицо, прерывая тяжкий сон.
– Мое имя! – повторил старик, отсмеявшись. – А вы разве еще не угадали? Кажется, вам доводилось его слышать. Да наверняка доводилось. Лучше уж вы скажите, какими судьбами вас сюда занесло.
Но никто из троих не вымолвил ни слова.
– Можно подумать, что дела у вас неблаговидные, – продолжал старик. – Но, по счастью, я о них кое-что знаю. Вы идете по следам двух юных хоббитов – так, кажется? Да, хоббитов. Не делайте вида, будто впервые слышите это слово. Вы его слышали прежде, да и я тоже. Они, хоббиты, стояли на этом самом месте позавчера и здесь повстречались… скажем так, неведомо с кем. Любопытно вам это слышать? Или вы вдобавок захотите узнать, куда они после этого делись? Ладно уж, расскажу, что знаю. Однако почему мы стоим? Не так уж вы торопитесь, как вам кажется. Давайте-ка правда посидим, потолкуем.
Старик повернулся и отошел к россыпи валунов и высокой скале у отвесной кручи. И сразу же, словно рассеялось волшебство, все трое воспрянули. Гимли схватился за рукоять секиры, Арагорн обнажил меч, Леголас поднял свой лук.
Ничего этого как бы не замечая, старик присел на низкий и плоский обломок; его ветхий балахон распахнулся – да, он был весь в белом.
– Саруман! – крикнул Гимли, подскочив к нему с занесенной секирой. – Говори! Говори, куда упрятал наших друзей! Что ты с ними сделал? Говори живей, колдовством не спасешься, я надвое раскрою тебе череп вместе со шляпой!
Но старик опередил его. Он вскочил на ноги, одним махом вспрыгнул на скалу и внезапно вырос, как слепящий столп, сбросив накидку вместе с балахоном. Сверкало его белое одеяние. Он воздел посох, и секира Гимли бессильно звякнула о камни. Меч Арагорна запламенел в его недрогнувшей руке. Леголас громко вскрикнул, и стрела его, полыхнув молнией, прянула в небеса.
– Митрандир! – возгласил он затем. – Это Митрандир!
– Повторяю тебе: с добрым утром, Леголас! – промолвил старец.
Пышные волосы его блистали, как горный снег, сияло белоснежное облаченье, ярко светились глаза из-под косматых бровей, и мощь была в его подъятой руке. От изумленья, ужаса и восторга все трое приросли к земле и утратили дар речи.
Наконец Арагорн обрел язык.
– Гэндальф! – воскликнул он. – Ты ли это возвратился в час нашего отчаяния! Как мог я тебя не узнать, о Гэндальф!
Гимли молча упал на колени, закрыв руками лицо.
– Гэндальф, – повторил старец, как бы припоминая давно забытое имя. – Да, так меня звали. Я был Гэндальфом.
Он сошел со скалы, поднял сброшенную серую хламиду и снова облачился в нее – будто просиявшее солнце утонуло в туче.
– Да, можете по-прежнему называть меня Гэндальфом, – сказал он, и голос его зазвучал, как прежде, стал голосом старого друга и наставника. – Встань, мой добрый Гимли! Нет за тобой вины, и вреда ты мне не нанес. Да по правде говоря, и не мог: я неуязвим для вашего оружия. Приободритесь же! Вот мы и встретились снова, на гребне вскипевшей волны. Грядет великая буря, но эта волна спадает.
Он возложил руку на круглую голову Гимли; гном поднял глаза и внезапно рассмеялся.
– Точно, Гэндальф! – признал он. – Но почему ты в белом?
– Теперь мне пристало белое одеяние, – отвечал Гэндальф. – Можно даже сказать, что я теперь Саруман – такой, каким ему надлежало быть. Но это потом, расскажите-ка о себе! Я не тот, кого вы знали! Я сгорел в черном пламени, захлебнулся в ледяных подземных водах. Забылось многое из того, что было мне ведомо прежде, и многое ведомо заново – из того, что было забыто. Я отчетливо вижу дали, а вблизи все как в тумане. Рассказывайте о себе!
– Что ты хочешь узнать? – спросил его Арагорн. – Столько всякого приключилось с тех пор, как мы вышли из Мории; это долгая повесть. Скажи нам сперва про хоббитов – ты нашел их, они целы и невредимы?
– Нет, я их не нашел и не искал, – покачал головой Гэндальф. – Долины Привражья были покрыты мглой, и я не знал, что их захватили в плен, пока орел не сказал мне об этом.
– Орел! – воскликнул Леголас. – Я видел орла в дальней выси: последний раз над Привражьем, четвертого дня.
– Да, – подтвердил Гэндальф, – это был Гваигир Ветробой, тот, что вызволил меня из Ортханка. Я послал его в дозор, следить за Великой Рекой и разведать новости. Немало, однако, укрылось от его орлиного глаза в лесах и лощинах, и то, чего он не увидел, потом разузнал я сам. Хранитель Кольца ушел далеко, и подмоги ему не будет ни от меня, ни от вас. Черный Властелин едва не отыскал свое орудие всевластья; но этого не случилось, отчасти и потому, что я из заоблачных высей противился его непреклонной воле и отвел ее от Кольца: Тень пронеслась мимо. Но я тогда обессилел, совсем обессилел – и долго потом блуждал во мраке забвенья.
