Сани, небольно скрываясь, занимался в гарнизоне фарцовкой, бойко торговал женским нижним бельем и косметикой. Он наизусть знал размер груди и попы каждой летчицкой жены и, не стесняясь, предлагал мужьям сделать своим половинам приятное в виде трусиков и бюстгальтера. Когда мужья отказывались от его услуг, он предоставлял их самостоятельно, зная, что ни одна уважающая себя задница и титька не устоит перед импортными, с фирменными лейблами, просвечивающими интимными нарядами.
Сани был в фаворе у прекрасной половины гарнизона, располагая ее к себе не только фарцовкой, но и молодостью, кавказской внешностью, приятной манерой общения. Единственным его недостатком был рост. Но, как говорится, мал золотник, да дорог.
Не знаю, что привело Ахметова в медицину, но за тот короткий период времени, который мы с ним общались, я заметил его маниакальную тягу к трупам. В полку ежегодно происходило по несколько ЧП со смертельным исходом. Погибали и гражданские. Сани, как врач, участвовал в разборах этих происшествий. Но после них он каждый раз с явным наслаждением, с горящими каким-то бесовским огнем глазами рассказывал про выпавшие языки и оторванные головы. Он готов был стократно повторять увиденную им картину смертельной агонии или самой смерти.
В бытность при Александре Ивановиче начальником санчасти, то есть врачом ОБАТО – отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения, – он не собирался долго засиживаться на «старлейской» должности. Сани быстро разобрался в тонкостях авиационной медицины и уперся в барьер в виде Александра Ивановича. Последний, к сорока годам докарабкавшись до майора, ничего лучшего для себя не желал и давно поставил крест на своей военной и медицинской карьере. Но не тут то было! Когда Ахметов понял, что обогнуть должность полкового врача никак не получится, он создал такой «фонтан» для Александра Ивановича, что тот, попав в него, взлетел сразу же на подполковничью должность в окружном госпитале в городе Баку. Так, возможно, дорос бы и до полковника, но в течение года округ расформировали, а заодно и госпиталь, и Кононов оказался на тихой майорской должности врача летного факультета Тверской академии.
Сани же за год развил такую бурную деятельность, что летчики просто не поспевали за его энергией и инициативой. Он каждому постарался влезть в доверие и не раз провоцировал на нарушение предполетного режима.
Так, он уговорил попить пивка накануне полетов Колю Крылова. А когда тот пришел на предполетный осмотр, благополучно его отстранил. Коля называл его провокатором и сволочью. На что Сани реагировал очень спокойно и причиной отстранения обозначил банальный насморк, давая тем понять, что да, сволочь, но не до конца. На те же грабли наступил и Валентин Кабцов, которого нельзя было представить отказавшимся от халявной кружки пива.
Во время боевых стрельб Сани устроил для летчиков настоящий праздник. Притащив в свой кабинет в высотке армейский чайник с огненной водой и бутерброды из столовой, он каждого отстрелявшегося потчевал разбавленным спиртом. Понятно, что пилоты не спешили покидать гостеприимный кабинет, и постепенно он наполнился возбужденным недавними полетами и алкоголем народом. Стоял, как обычно в таких случаях, невообразимый гвалт. Каждый пытался поделиться своими впечатлениями, и всем Сани казался милым и добрым человеком. И вот, в разгар этого веселья в кабинет заходит майор Браилко, в то время командир третьей эскадрильи, и, перебивая шум пьяной толпы, обращается к командиру первой эскадрильи майору Животову, который буквально перед этим накатил полстакана:
– Михалыч! Где тебя носит? Командир уже все провода оборвал, не может тебя найти!
– А что случилось? – отвечает Виктор Михайлович.
– Как это что? Готовность иди занимай, группа уже в сборе, только ты один здесь пьянствуешь.
– Твою мать! Я и забыл! – посмотрел Михалыч на часы и, напялив на голову «говорящую шапку», поспешил к выходу.
Сани, до того бывший весь доброжелательность и гостеприимство, преградил ему дорогу:
– Не пущу!
– Да пошел ты на …! – оттолкнул его комэска.
– Товарищ майор! Не пущу! – врач прямо-таки повис на плечах у Животова.
– Это в честь чего? – зло отвечал рассерженный офицер, стряхивая его с себя.
– Вы выпили, товарищ майор!
– А кто меня поил? – отвечал пробивающийся к двери летчик.
Мы, сообразив, что два командира эскадрильи решили разыграть спектакль, с любопытством наблюдали за развитием событий.
– Я думал, что вы уже слетали, – бормотал растерянный Сани.
– Это твои проблемы, что ты думал. Надо, прежде чем устраивать пьянку, изучать плановую таблицу. А плановая таблица – это приказ командира на полеты, тем более на боевые стрельбы! Ты что, хочешь, чтобы командир эскадрильи не выполнил приказ командира полка? В жизни такого не было и не будет, так что пошел туда, куда я тебя послал! – все так же серьезно продолжал Животов.
Сани с опаской посмотрел на пилотов, еще несколько секунд назад таких дружелюбных и веселых, а сейчас многообещающе посуровевших.
– Все равно не пущу! – обреченно произнес он.
– А я тебя и спрашивать не буду. – Животов окончательно стряхнул с себя врача и решительной походкой вышел прочь из кабинета. Сани метнулся за ним.
Минут через пять они вернулись вместе. И пьянка продолжилась с новой силой, как тлеющий костер, полыхнувший от выплеснутого в него бензина. Сани «проглотил» шутку и всячески старался показать, что не в обиде.
Вскоре кто-то из наших случайно нашел в комнате отдыха забытую доктором общую тетрадку, в которой каждому летчику была дана подробная психологическая характеристика с указанием его сильных и слабых сторон. Больше всего нас поразил раздел, в котором Сани описывает отношение пилота к алкоголю. Описания эти были циничны и оскорбительны, типа: «тупой, но мнит из себя выдающегося», «будет пить, пока не упадет, как свинья, в грязь». По таким легендарным любителям выпить, как Гена Кормишин, Валентин Кабцов, Вадик Меретин, Саня Рыбалкин, Коля Крылов, Сани проехался, как асфальтовый каток.
Но Ахметов был не только одаренным провокатором, но и незаурядным льстецом, способным влезть чуть не каждому в душу. В гарнизоне он ни с кем не дружил семьями. И не потому, что трудно сходился с людьми. Наоборот, он мог подобрать ключи к каждому. Просто ему было неинтересно тратить время на тех, кто, с его точки зрения, не мог ему оказать какую-то поддержку и помощь, особенно материальную. А судя по тем записям, которые мы нашли, он откровенно презирал большинство летчиков, считая их пьянью и тупым быдлом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
