Проблем со «сдачей» не было.
Марк де Мена, услышав, кто командует турубарами, застыл, жуя соломинку.
amp;;nbsp; — Отлично, — только и сказал он.
— Гальба-младший? Пабло? Значит, мы спасены? — задал сразу три вопроса Луис де Кордова.
— Осторожней! Ему нельзя доверять! Он один из этих дикарей! — Илию Кобаго пугала перспектива расплаты.
— Правильно беспокоитесь, — ехидно улыбнулся ему маг, — награбленное придется вернуть.
Камоэнсцы и далатцы покинули Мапаян. Пабло приказал Луису выстроить конкистадоров в центре своего лагеря. Песчинка пришельцев едва не затерялась в море турубаров.
Пабло принял вождей конкистадоров на виду у всего войска. Луис, Гийом, Марк и Илия шли по узкой дорожке, ведущей к походному трону халач-виника Турубанга. Ягуары, обступавшие ее с обеих сторон, били топорами о щиты, так что закладывало уши.
Пабло восседал на резном деревянном кресле. В турубарском плаще поверх остийских доспехов. Смуглый и высокий, на полголовы выше самого рослого из ягуаров. И свой, и чужой.
Его трон окружали как советники-турубары в желтых накидках, так и несколько белых воинов, с лицами раскрашенными как у ягуаров. Это были «корабелы» — моряки из пропавшей здесь десять лет назад экспедиции, товарищи и друзья Пабло. Те, кто спаслись после кораблекрушения и стали своими для бронзовокожих туземцев.
Конкистадоры замерли, не зная, как обратится к нему. Марк де Мена нашелся первым.
— Приветствую Пабло де Гальбу! Короля Турубаров и властителя заморских земель! — он поклонился ему в пояс, — Вот мой меч, — Марк обнажил свой клинок, — Рассчитывайте на мою дружбу и помощь, Пабло. Ваш благородный отец мой друг и наставник.
— Друг? — переспросил Пабло, — Вы — друг, а маг — враг? И вы в одной лодке?
— Это так, ведь мы все служим королю Хорхе, — ответил де Мена.
— Я приветствую вас, Пабло де Гальба, от имени короля Хорхе — властителя Камоэнса, — де Кордова тоже поклонился, но не так низко, как де Мена, — Наш повелитель, — Луис сделал ударение на слове «наш», — Будет рад узнать, что его брат жив.
Гийом с интересом ждал ответного слова халач-виника. Признает ли Пабло себя вассалом Хорхе, или же отречется от царственного родственника?
Пабло де Гальба — граф Камоэнса и халач-виник Турубанга — рассмеялся.
— Вы, э-э, Луис де Кордова, для посла слишком неосторожны в словах. Мой брат Хорхе бес сомнения грозен и велик, но он далеко, — Пабло насладился паузой и замешательством среди конкистадоров, — Однако, я помню о нем.
Луис облегченно вздохнул. Илия Кобаго убрал руку с рукояти сабли.
— С магом я уже знаком. Кто ваш четвертый спутник?
— Илия Кобаго — капитан, — глядя в землю, ответил далатец, все время после возвращения Гийома он скрипел зубами от злости.
— Капитан пиратов, — уточнил халач-виник.
К Пабло подошел старый турубар с изможденным лицом и в богатых одеждах, очевидно, советник. В руках он держал свиток из ткани, испещренный значками-узорами.
Пабло принял свиток, развернул его, пробежался глазами.
— Ущерб огромен, — сказал он, — Думаю, мой царственный брат Хорхе не обидится на меня, если я покараю грабителей.
— Мы на его службе, и находимся здесь по его воле, — Луис побледнел.
— Мой брат Хорхе не мог послать вас грабить мои земли. Есть два варианта. Первый, вы грабители — и вас посадят на кол, — Пабло указал рукой на свежие обструганные колы, только что вбитые у его палатки.
Ягуары одобрительно зашумели. Разговор велся на камоэнском, но смысл его был им понятен. Илия и Марк вновь положили ладони на эфесы.
— Второй вариант, вы просто ошиблись, и сейчас полны желанием искупить свою вину, — Гальба-младший явно наслаждался ситуацией, сходство с отцом было очевидным.
— Второй, — быстро ответил Луис.
— Вот и замечательно, вы меня не разочаровали, сеньор де Кордова. Жалко сажать на кол поэта, Гийом рассказал мне о вашем увлечении. Турубары — отличные парни, но стихи здесь никто не пишет.
Пабло поднялся с трона и что-то прокричал на турубарском. Ягуары ответили ему дружным кличем, где рядом ударили в барабаны. Советники в желтых накидках воздели руки к небу.
— Я от имени народа турубар прощаю нанесенные вами обиды и пролитую кровь. Сегодня будет пир, отдыхайте, скоро мы пойдем на войну, — самое интересное халач-виник припас напоследок, вот для чего ему нужна была покорность де Кордова.
— На какую войну?! Я не нанимался драться за этих обезьян! — закричал Илия Кобаго.
— Заткнись, ублюдок! — неожиданно вмешался один из «корабелов», — Заткнись, и радуйся, что остался жив, иначе я отрежу тебе яйца.
Говоривший был невысок, но очень широк в плечах. Илия смолчал, далатцы презирали глупую смерть. Глупую в их понимании, героизму они предпочитали месть.
— Я — Жозеф Парадо — виник Герубы — стольного града. Вижу, вы все суровые вояки и уже думаете, как нас обхитрить и объегорить, так что, предупреждаю, измену буду карать жестоко, — крепыш говорил спокойным уверенным басом, — Мы вам — чужакам — похерить здесь все не дадим.
Конкистадоры молчали. Сказать было нечего. Даже Марк де Мена — никогда не сдерживавший свой язык, который приносил ему много бед — понимал, что лучше беззвучно рассматривать трон, одежды советников и небо, затянутое тучами.
— Пройдемте в мой шатер, союзники и гости, — Пабло встал с трона, — Нам будет, что обсудить за едой.
Обед, плавно перетекший в ужин, проходил в виде длинного монолога Пабло Гальбы. Гости в основном молчали. Гийом, потому что предпочитал сначала слушать, а потом говорить. Другие же были просто ошеломлены напором халач-виника Турубанга, и растерянны, так как будущее представлялось весьма смутным.
Веселья на этом пиру не было еще и потому, что стоны надсмотрщиков, из числа прирученных Илией бандитов, портили аппетит и нервы. Ягуары посадили изменников на колья недалеко от палатки, показав пришельцам, как здесь разбираются с предателями.
Халач-виник держал пространсвенные речи, казни в двух шагах от пиршественного ложа, его ни сколько не смущали.
— Орехоны, скажу я вам, сеньоры, есть сущие дьяволы, — разглагольствовал он, держа в ладони полукруглый золотой кубок без ножки, — Они пришли с далекого юга, спустились со своих гор и легко покорили добрые десяток племен и народов.
— Эти ушастые и в самом деле такие замечательные воины? — оживился Марк де Мена.
— Да, воины они просто отличные: беспрекословно повинуются вождям и жрецам, презирают боль и не ведают страха. О главное то, что они единый народ. За счет своего единства они и покоряли одно племя за другим. Споткнулись лишь о нас.
— Вот уже десять лет мы нещадно бьемся с ними каждый год, — добавил Жозеф Парадо, — Их первый набег совпал с нашим кораблекрушением. Турубары посчитали это знаком свыше. Сочли нас возможными спасителями. Мы — корабелы — не подвели. Я лично убил сотню этих тварей, но потери орехонов не смущают.
— Как и алькасаров, — тихо произнес Гийом.
— Да, орехоны и алькасары чем-то схожи, — кивнул Пабло, — Но мы успешно отбивались от них, пока пять лет назад сюда не приплыли остияки, а вслед за ними и далатцы. Они все желали одного — золота!
Илия Кобаго не смутился, когда Пабло посмотрел ему прямо в глаза.
— Дикарей растрясти не грех. Мы же не знали, что здесь правит камоэнский гранд.
— Далацийцы нам много проблем не доставили. Разграбили только пару прибрежных деревушек, а вот остияки…, - халач-виник Турубанга вздохнул, — Эти проплыли дальше на юг и сумели договориться с орехонами. Остияки меняют сталь на золото, драгоценные камни и ценные товары. Но не торговля страшна, а то, что орехоны стали остийскими вассалами. Остияки дают орехонам в помощь своих ландскнехтов и обучают молодых воинов на северный манер, остияки помогают давить бунты подвластных народов.
— Правитель орехонов — Сапа Инка — охотно продает остиякам права на откуп сбор налогов, на скупку добычи в захваченном городе, на покупку рабов. Сейчас уже не орехоны наши главные враги, а они, — мрачно объяснил Жозеф Парадо.
