Кейнс совершил эту ошибку, поскольку он не располагал теорией капитала, которая помогла бы ему понять, каким образом сбережения преобразуются в инвестиции посредством ряда микроэкономических процессов, совершенно упущенных им из виду. Таким образом, неудивительно, что Кейнс попросту не смог понять аргументацию Хайека. Неудивителен также тот факт, что, ссылаясь на экономическую школу, которая, подобно австрийской школе, исследует последствия кредитной экспансии для производственной структуры, Кейнс заключает: «Я вообще не вижу во всех этих теориях никакого смысла…»[591] Отсутствие у Кейнса адекватной теории капитала объясняет также разработку им механистической концепции инвестиционного мультипликатора, который он определяет как коэффициент, равный единице, деленной на разность между единицей и предельной склонностью к потреблению. Таким образом, согласно Кейнсу, чем больше предельная склонность к потреблению, тем в большей мере увеличение инвестиций будет увеличивать национальный доход. Однако концепция инвестиционного мультипликатора держится на чисто математическом аргументе, который противоречит элементарной экономической логике теории капитала. Действительно, мультипликатор показывает, что усиление кредитной экспансии приведет к росту реального национального дохода, равному обратной величине предельной склонности к сбережению (которая равна единице минус предельная склонность к потреблению). Стало быть, в соответствии с логикой Кейнса, чем меньше люди сберегают, тем быстрее будет расти реальный доход. Однако нам известно, что математический автоматизм, лежащий в основании концепции мультипликатора, не имеет отношения к реальным процессам формирования структуры производства. Кредитная экспансия будет стимулировать инвестиции, что ускорит повышение цен на факторы производства и, как следствие, обернется опережающим данный рост увеличением цен на потребительские товары и услуги. Да, в результате впрыскивания новых денег, создаваемых банковской системой, валовой доход в денежном выражении растет, однако мультипликатор, в соответствии со своей механистической и макроэкономической природой, является неадекватным описанием разрушительных микроэкономических последствий, которые кредитная экспансия всегда имеет для производственной структуры. Следовательно, мультипликатор маскирует широкомасштабные ошибочные инвестиции, т. е. растрату ресурсов, что в долгосрочном периоде делает общество в целом беднее, а вовсе не приводит к росту его богатства, как утверждает Кейнс. Мы согласны с Готфридом Хаберлером, который считал, что мультипликатор «…оказался не эмпирическим обобщением, сообщающим нам нечто о реальном мире, а чисто аналитическим построением о непротиворечивом использовании произвольно избранной терминологии – построением, которая не содержит никакого объяснения реальности… Центральная теоретическая идея мистера Кейнса о связи между склонностью к потреблению и мультипликатором призванная придать форму и мощь этим наблюдениям, обернулась не эмпирическим обобщением, которое говорит нам что-то интересное о реальном мире, а бессодержательной алгебраической формулой, которую факты не могут ни подтвердить, ни опровергнуть»[592].
В своей подробной критике двухтомника Кейнса «Трактат о деньгах» (1930) Хайек обвинил его в полном игнорировании теории капитала и процента, в частности, работы Бём-Баверка и других теоретиков австрийской школы, писавших на эти темы[593]. Согласно Хайеку, отсутствие у Кейнса знаний в этой области привело к тому, что он упустил из виду существование у производственной структуры различных стадий (подобно Кларку и, позднее, Найту). Кейнс так и не сумел понять, что важнейшее решение, которое предстоит принять предпринимателю, сводится не к выбору между инвестированием в потребительские или капитальные блага. Это решение состоит в необходимости определить, инвестировать в такие производственные процессы, которые порождают потребительские блага в ближайшем будущем, или в такие, которые порождают эти блага в более отдаленные периоды времени. Таким образом, убеждение Кейнса в наличии у производственной структуры только двух стадий (одна – производство потребительских благ, а другая – производство капитальных благ) и его непонимание существования временны́х аспектов второй стадии, а также наличия последовательности образующих ее стадий, загоняют его в ловушку «парадокса бережливости» – ошибочной теоретической конструкции, которая была проанализирована в главе 5[594].
Таким образом, Кейнс не располагал теорией, объясняющей, почему в экономике с государственным вмешательством, переживающей кредитную экспансию (т. е. в такой экономике, в которой нарушен традиционный принцип права), периодически повторяются кризисы. Кейнсианцы ограничились тем, что объявили причиной кризисов внезапное прекращение инвестиционного спроса, прерывание, вызванное иррациональным поведением части предпринимателей или непредвиденной утратой доверия и оптимизма частью экономических агентов. Более того, кейнсианцы не сочли нужным признать, что кризисы являются эндогенным явлением, следующим за каждым процессом кредитной экспансии, которая поначалу питает бум. В отличие от своих коллег-монетаристов, кейнсианцы считали, что результаты политики расширения предложения денег относительно менее значимы, чем результаты фискальной политики. Поэтому в качестве способа непосредственно увеличить эффективный спрос они рекомендовали увеличение государственных расходов. Они не сумели понять, что такая политика еще больше осложняет процесс адаптации производительной структуры, ухудшая перспективы тех стадий производства, которые наиболее далеко отстоят от конечного потребления. В результате приема кейнсианского «лекарства» предприниматели совершенно определенно столкнутся с еще большими трудностями в адекватном финансировании этих стадий из добровольных сбережений. Что до перспектив исцеления «долгосрочной безработицы» с помощью кейнсианского рецепта полной социализации инвестиционного процесса, то к этому случаю полностью применима теорема австрийской школы о невозможности экономического расчета при социализме, иллюстрацией которой служат масштабные ошибочные инвестиции в промышленность, десятилетиями осуществлявшиеся в форме государственных капиталовложений в централизованно-планируемых экономиках бывших социалистических стран Восточной Европы.
Краткосрочной безработицы можно избежать с помощью «активной» политики, только если работники и профсоюзы позволят ввести себя в заблуждение и поддадутся «денежной иллюзии», удерживая постоянный уровень номинальной заработной платы в условиях инфляционного роста потребительских цен. Опыт показал, что это – рекомендуемое кейнсианцами – средство от такой безработицы (снижение реальной заработной платы путем увеличения общего уровня цен) провалилось. Работники научились требовать такого повышения зарплаты, которое по меньшей мере компенсирует им снижение покупательной способности получаемых денег. Таким образом, расширение кредита и эффективного спроса, т. е. политика, поддерживаемая кейнсианцами, постепенно перестала быть работоспособным инструментом увеличения занятости. За нее пришлось также заплатить немалую цену в виде опасного разрушения производственной структуры. Ярким эмпирическим свидетельством беспомощности кейнсианства, внесшим самый значительный вклад в широкое признание бесполезности этой доктрины, стала стагфляция – глубокая депрессия в сочетании с высокой инфляцией, – последовавшая за кризисом конца 1970-х годов[595].
