– Боги мои, это ж горючее масло, – проговорил молодой дозорный. – Оно ведь и в воде горит.
– Ну знаешь, даже акулы любят жаркое, – натужно усмехнулся сержант.
Тут в фальшборт фрегата со страшным треском ударил камень – щепки так и полетели в стороны. Люди с дикими воплями попадали на палубу, а огонь уже подбирался к снастям и парусам, невзирая на отчаянные попытки команды сбить его песком. Следующий огненный снаряд рухнул на ют, и штурвальных вмиг поглотило ревущее облако белого пламени. Бедняги даже вскрикнуть не успели.
Камни летели градом, разрушая обшивку судна и в клочья разрывая немногие развернутые паруса. Пожар уже полыхал вовсю и на корме, и на носу, и посередине корабля. Оранжевые, белые и красные языки огня плясали там повсюду, взвиваясь в небо вместе с дымными клубами разных оттенков. Под обстрелом дюжины катапульт безоружный и обездвиженный фрегат никак не мог рассчитывать на спасение. Уже через пять минут после того, как из Воронова Гнезда было послано световое сообщение, «Сатисфакция» превратилась в громадный погребальный костер – в гору красно-белого огня, вырастающую из воды, что багровым зеркалом мерцала под обреченным кораблем.
Лучники выстроились на берегу, готовые убить любого, кто попытается добраться до суши, но таковых не оказалось. Огонь, вода и хищники, населяющие залив, избавили солдат от необходимости пускать в ход оружие.
8
Лучано Анатолиус, Серый король, каморрский капа, последний представитель своего рода, стоял в одиночестве на верхней палубе Плавучей Могилы, под шелковым навесом, и смотрел, как горит его корабль. Ветер Палача налетал порывами, и в темном небе дрожали отблески Лжесвета.
Он смотрел на восток немигающими глазами, в которых крохотными точками отражался далекий огонь пожара; он смотрел на север, где ярко сияла башня Вороново Гнездо и сверкали голубые и красные вспышки, но ни облачка белого дыма так и не всплывало.
Он стоял один на палубе Плавучей Могилы – и не плакал, хотя слезы подступали к горлу.
Черина и Райза не заплакали бы, мать и отец не заплакали бы. Они не плакали, когда люди Барсави вломились к ним в дом среди ночи и отец погиб в неравной схватке, дав Гизелле время схватить в охапку троих детей и сбежать с ними через заднюю дверь.
Он смотрел неподвижным взглядом на полыхающую «Сатисфакцию», но мысленно находился в давнем прошлом. Тринадцатилетний мальчишка, он бежит, спотыкаясь, по знакомым дорожкам темного сада; ветки хлещут по лицу, и горячие слезы градом льются по щекам. В доме позади них взлетают и падают ножи, детский голос отчаянно кричит: «Мама, мамочка!» – потом крик обрывается.
«Мы никогда этого не забудем, – сказала Райза, когда они сидели в темном трюме корабля, увозившего их в Талишем. – Мы не забудем, правда, Лучано?»
Ручонка сестры сжалась в кулак в его руке. Черина беспокойно спала рядом, вскрикивая и бормоча во сне.
«Мы никогда не забудем, – ответил он. – И мы еще вернемся. Обещаю, мы еще вернемся»
И вот теперь он стоял на палубе Барсавиной крепости в Каморре и смотрел, как горит его корабль, окрашивая кровавыми отблесками темную воду Старой гавани. И он уже ничего не мог поделать, ровным счетом ничего.
– Капа Раза? – раздался нерешительный голос у него за спиной.
На палубу с галерей внизу поднялся человек. Парень из Шалых Псов, один из многочисленной компании картежников, собравшейся в тронном зале. Анатолиус медленно повернулся.
– Капа Раза… тут посыльный пришел, ваша честь. Один из Мясников Лжесвета. Говорит, в Зольнике какой-то человек дал ему тирин и велел немедленно доставить вам вот это.
Парень протянул джутовый мешок, на котором кривыми черными буквами было написано «РАЗЕ». Чернила, казалось, еще не высохли.
Лучано взял мешок и махнул рукой, отсылая Шалого Пса прочь. Парень поспешно бросился к люку, ведущему вниз, не на шутку испуганный выражением, которое он увидел в глазах своего хозяина.
Каморрский капа раскрыл мешок и уставился на труп скорпионьего сокола. Обезглавленный труп скорпионьего сокола. Он вытряхнул содержимое мешка на палубу. Голова и тело Вестрисы с глухим стуком ударились о доски, а следом за ними вылетел сложенный вчетверо пергаментный лист, испачканный кровью. Капа схватил его и развернул.
«МЫ УЖЕ ИДЕМ».
Лучано смотрел на записку неизвестно сколько времени – может, пять секунд, может, пять минут. Потом смял в кулаке и выронил. Комок бумаги подкатился прямо к широко раскрытым остекленелым глазам Вестрисы.
Идут, значит идут. Он еще успеет скрыться из города, когда расквитается с последним долгом.
Грохоча сапогами по ступенькам, он быстро спустился в ярко освещенный зал, где продолжалась шумная гулянка. В воздухе висел густой запах табачного дыма и спиртного.
Мужчины и женщины отрывали глаза от своих карт и игральных костей, когда он широким шагом проходил мимо. Многие приветственно махали рукой и выкрикивали славословия, но никто не удостоился ответа. Капа Раза толчком распахнул дверь в свои личные покои (прежде принадлежавшие Барсави) и скрылся за ней.
Через несколько минут он стремительно вышел обратно в зал, переодетый в наряд Серого короля: дымчато-серый кожаный камзол, башмаки из акульей кожи с тусклыми серебряными пряжками, серые фехтовальные перчатки, растрескавшиеся на сгибах от долгого употребления, и в сером плаще с поднятым капюшоном. Плащ развевался у него за спиной; отблески фонарей сверкали на лезвии обнаженной рапиры.
Веселое сборище разом умолкло.
– Все вон отсюда! – отрывисто приказал капа. – Убирайтесь подальше. Двери оставьте открытыми. Никаких часовых. Убирайтесь живо, пока я даю вам такую возможность.
Карты разлетелись врассыпную по полу; игральные кости со стуком запрыгали по доскам. Мужчины и женщины вскакивали на ноги и устремлялись к выходу, таща за собой своих вусмерть пьяных товарищей. Покатились бутылки, опрокинутые при беспорядочном бегстве, на столах растеклись лужи вина. Уже через минуту Серый король стоял один в сердце Плавучей Могилы.
Он медленно подошел к правому борту старого галеона, где с потолка свисало несколько серебряных шнуров. Потянул за первый, и белые огни канделябров погасли; потянул за второй, и портьеры на высоких окнах раздвинулись, впуская в тронный зал ночную тьму; дернул за третий шнур, и в темных стенных нишах зажглись красные алхимические шары. Недра деревянной крепости превратились в подобие пещеры, озаренной багровым светом.
Серый король сел на трон, положив рапиру на колени. В его глазах под низко надвинутым капюшоном горели зловещие красные отблески.
Он сидел на своем троне и ждал, когда явятся последние двое Благородных Каналий.
9
В половине одиннадцатого вечера Локк вошел в тронный зал и остановился, положив руку на эфес рапиры и устремив пристальный взор на Серого короля, который неподвижно сидел в пустом приемном зале в тридцати ярдах от него. Локк дышал тяжело и часто, но не от долгой ходьбы: бо́льшую часть пути он проделал на украденной лошади.
Сжимая рукоять Рейнартовой рапиры, он испытывал одновременно возбуждение и страх. Локк понимал, что вряд ли может тягаться с Серым королем в боевом мастерстве, но кровь в нем кипела. Ему страстно хотелось верить, что гнев, надежда и проворство помогут ему взять верх в схватке.
– Серый король… – промолвил он, откашлявшись.
– Каморрский Шип…
– Рад тебя видеть, – улыбнулся Локк. – Я боялся, вдруг ты уже покинул город. Впрочем, извиняюсь – ведь для этого тебе потребовался бы фрегат, верно? А я убедил мою добрую подругу, графиню Янтарного Кубка, пустить «Сатисфакцию» ко дну.
– Поверь, тебе недолго осталось наслаждаться этой своей маленькой победой, – усталым голосом проговорил Серый король. – А где же Жан Таннен?
– Скоро подойдет. С минуты на минуту.
Локк медленно двинулся вперед, сокращая расстояние между собой и противником.
– Я предупреждал Сокольника, что с Танненом шутки плохи, – сказал Серый король. – Очевидно, он не внял предостережению. Вы оба невероятно живучи, с чем вас и поздравляю, но, думается мне, я окажу вам большую услугу, убив вас прежде, чем до вас доберутся картенские маги, пылающие жаждой мести.
– Ты полагаешь, верно, что Сокольник мертв. Ан нет, твой приятель жив-живехонек. Но он – увы и ах! – никогда уже не будет играть ни на одном музыкальном инструменте.
– Интересно. Как тебе удалось все это проделать, хотелось бы знать? Почему Богиня Смерти не считает нужным загасить тебя, как бесполезный огарок? Ну очень хотелось бы знать.
– Плевать на твои хотелки. Но вот почему ты повел себя так по отношению к нам, Лучано? Почему не попытался заключить с нами честное соглашение? Мы вполне могли бы договориться…
– Могли бы! – хмыкнул Серый король. – Я думать не думал ни о каких «могли бы». Для меня существовали только мои насущные потребности. Я забрал у вас то, что мне требовалось, а оставлять вас в живых было слишком опасно. Это вы ясно дали мне понять.
