Неужели это причина, чтоб сдаться, думал он. Сдаться, уйти, смириться… Даже не попробовав поступить иначе? Я почему-то не верю в это. Разве мало нас таких, кто не считает это причиной? Тот же Рыжий с его органической неприязнью к безлицым, с его тягой ко всему новому и попытками получить ответы на многие вопросы, с его сверхчутьем и памятью. Разве не найдутся в лесу еще такие рыжие? Или, к примеру, тот же Сухой, как и я, отдаленный потомок цивилизации, с его багажом знаний, который надо только хорошенько встряхнуть, и он заработает, должен заработать… Разве не найдутся в лесу еще такие сухие? Разве мало будет нас таких, кто захочет узнать, почему мы так мешаем безлицым, почему они решили сжить нас со света, избавиться от нас любой ценой? Может, не можем мы существовать в лесу вместе, или чувствуют они в нас угрозу своему господству? Кто, собственно, сказал, что на Твердых землях нельзя прожить? Кто пробовал? Разве не учились мы приспосабливаться? К тому же безлицые боятся воды и света, значит — не такие уж они и неуязвимые. Кто они, в конце концов, такие, эти безлицые? Правда болезнь леса, или очередное испытание для нас? Испытание, которое надо пройти, обязательно надо пройти, иначе что же это получится? Ведь было все! Было и Одержание, было и Освобождение, все прошли, все пережили… Ведь выжили же, уцелели, не вымерли! Конечно, мы изменились, мы не могли не измениться. Мы во многом стали другими, что-то утратили навечно и что-то приобрели. Мы изменились, но изменился. и лес. Лес тоже не остался в стороне. Вот тоже хороший вопрос: мы изменились, потому что изменился лес, или лес изменился, потому что изменились мы? И если безлицых рассматривать как очередной виток прогресса, а мы при этом будем противостоять этому прогрессу, мы будем бороться с ним и будем меняться в процессе этой борьбы, то — это ведь тоже прогресс. Только это наш прогресс, собственный. И нам от него никуда не деться. И мы его никому не отдадим. Но об этом я еще подумаю. Об этом и многом другом…
Вездеход, фыркая, выполз на дорогу и стал разворачиваться. Кандид поднялся и пошел ему навстречу. Рыжий с вытаращенными глазами и гиканьем носился перед машиной взадвперед.
Лена сидела в кабине и измученно улыбалась. На сиденье шипела и потрескивала рация.
— Садишься? — спросила она.
— Нет, — ответил Кандид. — Я не поеду.
— Ты хорошо подумал? — Она пристально взглянула ему в глаза. — Ты так решил, да? Не пожалеешь потом?
— Я подумал, Лена. И я решил. А что будет потом, не хочу загадывать.
— Но почему?.. А впрочем… — Она вздохнула. — Возможно, я тебя понимаю. Куда вы сейчас?
— К своим, конечно, — сказал Кандид. — Надо успеть их перехватить, пока они поле не перешли. Пока к Чертовым скалам не двинули. Обязательно надо успеть.
— Спасибо тебе, Кандид, — сказала Лена. — Большущее спасибо. Не знаю, чтоб я делала… Ты такой… Я просто… понимаешь… — Она сбилась от волнения. — Ты… В общем, я никогда, слышишь, никогда этого не забуду! Спасибо тебе.
Высунувшись из кабины, она наклонилась и поцеловала его. Он вспомнил о компасе, хотел снять его с руки, но Лена решительно остановила эту попытку.
— Оставь себе, — сказала она. — Это на память.
Он на мгновение задержал ее ладони в своих.
— Удачи тебе, — сказал он.
— И тебе, — ответила она, улыбнувшись. — Прощай.
— Прощай.
Дверца кабины захлопнулась, вездеход дернулся и поехал.
Кандид стоял на дороге и смотрел, как он удаляется, постепенно набирая скорость. Рыжий припустил было за машиной, но быстро отстал и остановился, глядя ей вслед. Прошло еще несколько мгновений, и вездеход исчез из виду в желто-зеленой чаще леса.
Кандид медленно побрел по дороге. Когда он подошел к замершему на месте Рыжему, тот задумчиво проговорил, не поворачивая головы:
— Какая странная дорога. Теплая. И очень твердая… Интересно, кто ее протоптал?
— Как думаешь: нагоним мы Криворота до заката? — спросил Кандид. — Топь эту еще надо как-то обойти. Я не был никогда в тех местах.
— Попробуем, — отозвался Рыжий и обернулся к Кандиду: — Слушай, Умник, давай по этой дороге пройдем? Интересно, куда она ведет?
— Нам в другую сторону, — покачал головой Кандид. — Видишь, вправо забирает…
— Хоть немного, а? — попросил Рыжий. — Немного пройдем, пока озеро не кончится, а потом свернем. Ладно?
— Ну, давай, — согласился Кандид.
И они пошли по пустынной одинокой дороге, щедро усыпанной проплешинами солнечного света, умело пробивающегося сквозь плотное переплетение крон деревьев. В лесу был день. День в самом разгаре — уже далеко не утро, но все-таки еще не вечер. Еще не вечер.
Январь — февраль 1999 г.
Александр Етоев
КАК ДРУЖБА С НЕДРУЖБОЮ ВОЕВАЛИ
Преуведомление
История эта — вольное продолжение «Повести о дружбе и недружбе» Аркадия и Бориса Стругацких. Настолько вольное, что в нем уместился даже кусочек НИИЧАВО, правда, не того, знаменитого, описанного во всех подробностях в «Понедельнике», а всего лишь его петербургского филиала.
Действие происходит через 20, примерно, лет после событий исходной повести. Герои, в большинстве своем, те же — естественно, постаревшие. Конечно, чтобы скорее ухватить суть, желательно перед чтением пробежать глазами первоисточник. Впрочем, последнее пожелание относится к тем читателям, которые с повестью АБС не знакомы. Надеемся, что таких немного.
Автор не претендует ни на серьезность, ни на глубокий смысл, ни на какие-либо вселенские обобщения — и поэтому заранее просит прощения у тех читателей, которые не отыщут в повести ничего для себя полезного.
Итак, повинившись перед читателями, желаем всем приятного чтения.
Глава 1
Звонок тенькнул, потом забрюзжал отчетливо, потом затявкал, как мелкая дворовая собачонка. Андрей Т. с тоскою поглядел на плиту и неохотно прошел в прихожую. «Кого еще черт принес в такое неудачное время?» Он только что забросил в воду пельмени, почти целую упаковку, надо было следить, чтоб не слиплись, не разварились, и чтобы доблестный кот Мурзила сдуру не обварил лапу, воспользовавшись отлучкой хозяина.
Черт принес очень странного человека. Большая рыжая борода росла у него вроде откуда надо, но при этом была сильно смещена в сторону. Казалось, мощным порывом ветра ее прибило к левой щеке, а от правой, наоборот, отшвырнуло далеко вправо. И нос его был неестественно сливовидной формы, блестящий, в трещинках и ложбинках, словно сделан был из папье-маше. На глаза рыжебородого незнакомца была натянута широкополая шляпа, а сами невидимые глаза прятались под антрацитовой черноты очками. Плащ на нем был обычный, и брючки были обыкновенные, и туфли на коротких ногах могли вполне сойти за нормальные, если бы к ним добавить шнурки. Шнурков на туфлях не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
