Отвернувшись, сестра пожала плечами.
– Просто так должно быть, Кира, вот и все. Если я надумаю оставить ребенка себе, тогда я скажу Гриффину, понимаешь?
Я кивнула, надеясь, что сумею уговорить сестру: времени впереди было достаточно. Мое отношение к Гриффину в данном случае не имело значения, у него было право знать, что он произвел на свет сына или дочь. Конечно, я представления не имела, как он воспримет такую новость, но все равно у меня было ощущение, что знать он должен.
Видимо, заметив в моем взгляде отражение внутренней бури, Анна прищурилась:
– Я серьезно, Кира! Не смей никому говорить!
Вздохнув, я подернула плечами.
– Не скажу… Обещаю.
Удовлетворенная моим ответом, сестра встала и ушла, оставив меня в одиночестве. Голова у меня шла кругом от драмы, в которую я оказалась втянута, казалось, что я превратилась в переполненную болью и тревогой планету.
Но настроение сестры тем не менее слегка улучшилось, и напряжение в квартире поутихло. На следующей неделе я встретилась с Шайен и пригласила ее к себе, чтобы позаниматься вместе. В последней четверти Шайен записалась в класс углубленного изучения поэзии, а я – на курс углубленного изучения литературных стилей. Курс оказался напряженным. Мне нужно было основательно поработать над критическими и хвалебными статьями.
Хотя мне очень нравилось учиться, я все же невероятно устала и дождаться не могла, когда через полтора месяца все это закончится.
Шайен, точно так же погруженная в учебу, весьма мне сочувствовала. Когда мы сидели у меня дома, разложив книги и тетради на шатком карточном столе, она вздохнула и откинулась на спинку стула. Я делала выписки и не обратила на это внимания, но Шайен вдруг заговорила:
– Слушай… Ты ведь понимаешь, я очень жалею, что на прошлой неделе поцеловала тебя.
Подняв голову, я почувствовала, как у меня загораются щеки, и быстро покачала головой.
– Да забудь ты про это!
Она прикусила губу и опустила глаза, уставившись в свою тетрадь.
– Ну да… Спасибо, что ты так отнеслась… Не стала… Ну, ты понимаешь.
– Знаешь, – негромко рассмеялась я, – я совершала столько импульсивных поступков, о которых потом сожалела, что… – Я вздохнула. – Я все понимаю и не хочу, чтобы ты переживала.
– Ты? Импульсивные поступки? – Шайен хихикнула. – Не выдумывай!
Швырнув в нее карандаш, я нахмурилась, видя, как она развеселилась. Это почему-то напомнило мне о Келлане.
Пару секунд спустя в комнату вошла моя сестра, одетая в свободные спортивные штаны и мешковатую футболку. Анна пока что и не думала полнеть, но все равно пыталась скрыть едва заметную выпуклость живота. Я представления не имела, как она собиралась объяснять все у себя на работе, когда беременность станет действительно заметной. Пока что она всего лишь предполагала, что если там будут видеть, как она постоянно ест, то решат, что она просто толстеет от обжорства. Наверное, это могло сработать в первые месяцы.
Анна посасывала леденец, который недавно обнаружила в аптеке. Эти конфетки продавались в отделе для беременных и помогали справиться с тошнотой. Сестра уставилась на меня во все глаза.
– Ты целовалась, Кира? Вот я расскажу Келлану!
Я прищурилась, глядя на нее и намекая выражением своего лица, что она сама просила меня кое о чем помалкивать, а потому Анна вспыхнула и быстро добавила:
– Или не расскажу.
Шайен смутилась, и я одарила сестру яростным взглядом, мысленно желая ей проявить немного больше такта. Бедняжка Шайен и без того чувствовала себя не в своей тарелке, и совершенно незачем было сыпать соль ей на раны.
Анна с огорченным видом положила руку ей на плечо:
– Да не думай ты… Киру вечно все целуют!
Я шлепнула сестру по руке, но Шайен хмыкнула и с легким кокетством ответила:
– Это понятно, она ведь такая милая!
Они обе расхохотались, а я лишь покачала головой. Неужели всем так сильно нравится смущать меня? Видя выражение моего лица, Анна наклонилась и чмокнула меня в лоб. Поскольку я радовалась тому, что она теперь пребывала в другом настроении, я даже не стала сердиться за то, что она снова меня дразнила.
Анна улыбнулась мне, а потом слегка нахмурилась:
– Мне пора ехать… Ну, понимаешь.
Сестра пожала плечами, но я, конечно, знала, что она имела в виду – свой первый визит ко врачу. Глубоко вздохнув, я кивнула и принялась складывать книги и тетради. Шайен без труда поняла намек и тоже начала укладываться. Идя вместе с нами к парковке, она улыбнулась, когда я открыла дверцу машины Келлана.
– Машина что надо… Ладно, после увидимся, Кира, – нараспев произнесла она.
Расхохотавшись, я кивнула ей на прощание. Да, машина действительно была что надо, и водить ее было одно удовольствие. Хоть я и не говорила об этом Келлану, я предпринимала весьма длительные поездки на его «крошке».
Всю дорогу Анна сидела тихо, дергая туда-сюда замочек молнии на своей легкой курточке. Я то и дело улыбалась ей, стараясь приободрить. Почему-то эта поездка напомнила мне тот день, когда Анна против моей воли повезла меня повидать Келлана, – это случилось уже больше года назад. В тот вечер, когда мы с ним воссоединились, я всего боялась, совсем не была уверена, что он хочет меня видеть, и не знала, хочу ли я сама видеть его, но все оказалось к лучшему, и теперь я не сомневалась, что и в этот раз все будет так же.
Когда мы остановились перед домом, где находилась приемная врача, Анна испустила долгий растерянный вздох. Я положила ладонь ей на плечо:
– Анна, я рядом!
– Да, конечно, все в порядке, нужно просто сделать это, – с трудом улыбнулась она.
«Это» оказалось довольно скучным. Нам пришлось долго ждать и заполнять всякие формуляры. Анна явно чувствовала себя неловко, сидя в фойе в окружении беременных женщин, так что она предпочла сосредоточиться на журнале «Космополитен». Я же поглядывала по сторонам, на огромные животы, и пыталась представить свою сестру или саму себя в таком же положении. Наша жизнь была пока что слишком неорганизованной, и трудно было представить себе младенца посреди этого хаоса. Сочувствуя Анне, я держала ее за руку, пока мы ждали.
Потом мы прошли в приемную, и ожидание продолжилось. Сестра с ужасом таращилась на висевшие на стенах схематические изображения младенцев в утробе матери.
– Боже… Кира, ты только посмотри, какой он здоровенный! – Она повернулась ко мне, и ее прекрасные глаза стали огромными, как блюдца. – Черт побери, как вот это может выбраться наружу сквозь такую маленькую дырочку?
Она ткнула пальцем в нижнюю часть своего живота, а я шикнула на нее, потому что Анна говорила слишком громко.
