Но это, похоже, лишь внешнее выражение тех идей, которые окончательно сложились у него в годы войны. Он видел, что окружающий мир – не аркадская идиллия. Он наполнен борьбой – и не столько, как считал Колчак, между классами и сословиями внутри одного народа, сколько между народами, цивилизациями, культурами. Колчак всегда проявлял живой интерес к другим народам и культурам, указывая на всё то, что, по его мнению, можно было бы у них позаимствовать. Он не делил народы на «высшие» и «низшие», не выдвигал завоевательных планов в отношении соседних стран. Даже в вопросе о Босфоре и Дарданеллах для него главное было не завоевать, а лишь «пробить» их для России, хотя бы с помощью союзников. Но он никогда не заблуждался насчёт подлинной подоплёки международных отношений. Потеряв обороноспособность, считал он, Россия станет добычей других государств, больших и малых.
Своим взглядам Колчак подчинял и свою жизнь. В дальнейшем, как увидим, «военная идея» подтолкнула его на то, чтобы взвалить на свои плечи непосильную ношу, а затем, в последние свои дни и часы, помогла подавить в себе то «постыдное жизнелюбие», которое сурово осуждали античные авторы.
Адмиралтейство, наконец, изыскало возможность разместить русскую миссию на вспомогательном крейсере «Глонсестер», входившем в конвой, сопровождавший лайнер «Кармониа» с больными и ранеными канадскими солдатами. 16 августа 1917 года русские моряки вышли в плавание из шотландского города Глазго. Перед отъездом, как писал Колчак, у него возникли «мрачные мысли» насчёт того, как бы американцы не отменили операцию в Дарданеллах: ведь не Рут и не Гленнон принимают в той стране окончательные решения.[822]
Караван спустился вниз по реке Клайд и вышел в пролив между Великобританией и Ирландией. Адмиралтейство запретило выходить в океан с северной стороны Ирландии: там дежурили немецкие подводные лодки, потопившие недавно пять пароходов. Повернули на юг. Ирландское море, когда-то очень оживлённое, теперь было пустынно – война свела к минимуму морскую торговлю и перевозки пассажиров.
Зашли в Ливерпуль и здесь переночевали. Южный выход из Ирландского моря тоже был небезопасен. В дальнейший путь двинулись в сопровождении отряда миноносцев. Вечером Колчак по своему обыкновению долго гулял по палубе. Было холодно и дождливо. В разрывы туч иногда выплывала полная луна, и тогда становились видны очертания ирландского берега. Слышались команды на английском языке. По палубе пробегали матросы. Экипаж был в боевой готовности: приближались к самому опасному району. Глядя со стороны на слаженную морскую работу, Колчак испытывал неловкость: «Странно быть в море, не принимая участия в походе, в сигналах и маневрировании, но что поделать». Подошёл командир корабля и сообщил, что получена радиограмма: в проливе погибает пароход, не то торпедированный подлодкой, не то наскочивший на мину.
Ночью, когда прошли самые опасные места, миноносцы повернули назад. Караван спускался к югу – в сторону от обычных океанских путей, так что скоро повернули назад и два крейсера. Дальше «Кармонию» сопровождал только один крейсер – тот, на котором ехал Колчак. В океане стало тепло и тихо, и только шла бесконечная череда отлогих голубых валов. Колчак вспомнил, что когда-то он интересовался теорией образования волн и даже вёл наблюдения.
Теперь его интересовали другие вопросы. Он начал составлять записку о реорганизации флота. Но кому её подавать? Неужели «присяжному поверенному»? Записка, видимо, не была окончена. Но зато было закончено письмо к Анне Васильевне, писавшееся несколько дней и каким-то чудом до неё дошедшее.[823]
В конце августа (числа 26-го по ст. ст.) лайнер «Кармониа» и крейсер сопровождения отдали якоря на рейде канадского города Галифакса (полуостров Новая Шотландия). Путь от одной Шотландии до другой занял около 11 дней.
Здесь почти не чувствовалась война. Галифакс был весел и оживлён. По улицам ходили люди, многим из которых жить оставалось менее трёх месяцев. 6 декабря 1917 года (по новому стилю) в результате взрыва французского транспорта «Монблан», перевозившего пикриновую кислоту и тротил, половина этого города была сметена и превращена в пепел.
В Галифаксе русских моряков встретил американский морской офицер, сообщивший, что представители Военно-морских сил США ожидают их в Монреале и будут оказывать всяческое содействие.
В Монреале, канадском городе с величественными католическими соборами и более скромными, но уютными англиканскими церквями, Колчака и его спутников ожидали два американских офицера, знакомых уже по миссии Рута.[824] Согласно американским источникам, русская миссия прибыла в США 28 августа 1917 года (в переводе на старый стиль).[825] В Вашингтоне её состав увеличился на одного человека.
Вадим Степанович Макаров, сын прославленного адмирала и старший лейтенант Русского флота, в то время состоял при российском посольстве в США в должности помощника морского агента. До этого он служил на Балтике и был изгнан судовыми комитетами с двух кораблей, почему и оказался за океаном.
С Колчаком он был знаком с начала войны, когда явился на штабной корабль с проектом «массового уничтожения неприятельских подводных лодок». Вахтенный начальник сказал, что все такие изобретатели направляются к Колчаку, но он человек очень занятый и вспыльчивый, а сегодня у него уже было два изобретателя. Так что, весело посоветовал офицер, если Колчак схватится за револьвер, убегать от него надо зигзагами.
Колчак выслушал мичмана спокойно и внимательно, быстро всё понял и доходчиво растолковал несостоятельность проекта, а потом, как вспоминал Макаров, «в столь повышенном тоне стал объяснять мне, что он вообще думает об изобретателях, что я поспешно ретировался».
В другой раз Макаров встретил Колчака уже адмиралом, командиром Минной дивизии. Колчак узнал его, они разговорились, и адмирал пригласил молодого Макарова пообедать к себе на «Сибирский стрелок». «За этим обедом, – рассказывал Макаров, – я ясно увидел, какой адмирал обаятельный человек и очаровательный собеседник». В Вашингтоне Колчак, по просьбе Макарова, взял его с собой на должность флаг-офицера. В дальнейшем он всегда был верен адмиралу и сражался в его войсках.[826]
В Вашингтоне выяснилось, что Дарданелльская операция американского флота не состоится. Колчаку объяснили это нехваткой транспортного тоннажа. К тому же англичане, в частности Джеллико, сказали ему, решительно против такой операции, опасаясь, что она отразится на снабжении Великобритании из-за океана.[827] Однако, как пишут американские историки, в архивах США не удалось обнаружить каких-то упоминаний об этой операции, так что, очевидно, она и не намечалась, а «Гленнон ходатайствовал о миссии Колчака в Америку ради его спасения».[828]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
