гул храмовых гонгов прозвучал для Алсека громом среди ясного неба - он даже подпрыгнул на месте. Хифинхелф попытался поймать его, но не успел - изыскатель едва ли не бегом помчался к Площади Солнца. В эти дни не было никакой нужды в призыве; если он прозвучал, значит, что-то неладно...
Стражей-Гларрхна у храма почти не осталось - только двое охраняли большую лестницу, и кто-то из младших жрецов маячил на верхней ступени, озирая окрестности. Вход в главный зал был открыт, и неровный прерывистый гул доносился оттуда.
Плиты, скрывающие стенные ниши, снова были убраны, и на полу стояли полупустые короба с курильницами, флейтами и боевыми жезлами - двузубыми и четверозубыми, в локоть длиной. У Алсека похолодело в груди, и он, поёжившись, спрятался за спинами младших жрецов. Они стояли в стороне, дожидаясь, пока Гвайясамин отойдёт от коробов. Старшие жрецы, разобрав жезлы, отошли к дальней стене, и там теперь сверкали частые золотые и белые вспышки. Двое младших, повесив на грудь блестящие курильницы, отмеряли драгоценную тикориновую стружку, сушёный Яртис и ядовитые лепестки Олеандра, на них с завистью косились те, кто пока ещё топтался в очереди.
Перед Гвайясамином, хмурясь и глядя исподлобья, стоял Кинти Сутукку.
- Но, почтеннейший Гва... - начал он речь, судя по окаменевшему лицу верховного жреца, уже не раз произнесённую. Гвайясамин поднял руку.
- Ступай, Кинти Сутукку. Чуску Мениа скажет мне, если ты не прибудешь к нему в срок.
- Но почему?! - в голос возмутился младший жрец. - Почему мне нельзя взять жезл и встать на стену?!
- Ради прочности этой стены, - Гвайясамин указал на короб с флейтами. - Бери, что тебе нужно, и иди. Алсек Сонкойок, подойди ко мне.
Кинти завертел головой, высматривая Алсека. Жрец с опаской подошёл к Гвайясамину, вопросительно склонил голову.
- Ты встанешь к югу от Горелой Башни. Старший над тобой - Гванкар, - сказал верховный, кивая на короб с курильницами. - Веди себя достойно, воин Солнца. Будь готов и к победе, и к гибели.
Алсек растерянно мигнул. "К югу от... куда?! На стену?! Храни нас всех Аойген..." - молнией пронеслось в голове.
- Почтеннейший Гвайясамин, - его голос дрогнул. - Отчего... что это... зачем...
- Война, - склонил голову верховный жрец. - Ты всё слышал. Иди.
Алсек замешкался, но кто-то из младших жрецов подтолкнул его в спину - всем не терпелось получить задание. Изыскатель запустил руку в короб с курильницами, вытянул не глядя медный шар в чаше из толстой кожи, на ремнях из белого трёпаного хуллака. Золотой диск сверкал на ажурной крышке.
"Вот и мне довелось подержать курильницу в руках," - думал жрец, набирая в ячеистый кошель тикориновую стружку и сухие листья. Жгучая мерфина обещала защитить от огня, тикорин возносил хвалу богам, Яртис усмирял ярость и прояснял разум, толчёные семена Кууси дарили силу, горькие северные смолы, перемешанные с золой, сопровождали умерших в Кигээл. Благовоний было много - верховный жрец открыл самые глубокие хранилища.
- Алсек! - Кинти, придвинувшись вплотную, шумно дыхнул в ухо. - Ты слышал, куда меня отправили? В Ачаккай!
- Под руку к почтенному Чуску? - Алсек старался добавить сочувствия в голос, но получалось плохо. - Что же, зато до тебя не долетят ни стрелы, ни заклятия.
- Да что вы все, сговорились?! - хлопнул себя по бокам Кинти. - Хочешь сказать, что я трус?!
Тяжёлый взгляд Гвайясамина припечатал его к полу, и младший жрец, прикусив язык, попятился.
- Сонкойок, твоя работа у западных ворот, - сказал верховный жрец, выпустив Кинти из поля зрения. - Три семьи уходят сегодня в Икатлан. Попроси у богов удачи для них.
Алсек мигнул.
- Д-да, я иду, - закивал он, цепляя курильницу к поясу. - П-почтенный Гвайясамин, скажи, что сейчас на востоке? Где войско Джаскара? Кештен уже...
Гвайясамин покачал головой и отвернулся. Младшие жрецы, устав от ожидания, напирали со всех сторон, и Алсека мягко отпихнули в коридор. Он оглянулся, пытаясь прочесть ответ на лице верховного жреца, но тот больше не смотрел в его сторону.
Ему не по себе было, когда он, проводив уходящих, возвращался в Пепельную Четверть, и уважительные взгляды воинов на стене и стражников-патрульных жгли ему спину. Курильница дымилась, дожигая последние крупицы тикорина и семян Кууси, их запах щекотал ноздри, вышибая слезу из глаз. Во дворах он мельком замечал признаки сборов - тюки и перевязки, вытащенные из кладовых, связки полосок меланчина и нарезанные листья Нушти над очагами, сердцевину Ицны, кипящую в чанах. Эту сладковатую выварку в волокнистой сетке - на вкус, как тина с мёдом и золой - жевали, чтобы заглушить голод, когда подходили к концу запасы или не хотелось отяжелять себя в пути. Той же вываркой пахло и из квартала переписчиков.
Двор был замусорен - тут проволокли множество длинных стеблей и охапок соломы - и Нинан Льянки ходил с метлой, собирая сор для костра. Вываренная Ицна сушилась над чаном, и Гвайнаиси, воровато оглядываясь, черпала со дна сироп. Рядом, закрывая её широкой спиной, стоял Хифинхелф и облизывал ладонь, вымазанную в сладкой жиже.
- Хэсссс! - иприлор махнул хвостом, увидев Алсека. - Шшшто ссстряссслосссь?!
- Война идёт сюда, Хиф, - еле слышно проговорил жрец, оглянувшись на Нинана. - Почтенный Гвайясамин раздал нам оружие. Если уж он признал...
- Сссожги меня Кеоссс! - ящер мотнул головой, вдохнул, широко открыв пасть, и перевёл взгляд на курильницу у пояса Алсека. - Так он знает, где ссейчасс войсска? Я так и думал, шшто... Вашш намесстник ещё до полудня объявил, шшто западные ворота открыты. Всех учеников уводят, уводят детей и их матерей, уводят сстариков. Я ссразу посслал ящериц Макулу и сстарейшшинам, они будут ждать. Шшто бы тут ни творилоссь, мы не позволим Джасскару глумитьсся над мирными знорками.
- А ты, Хиф? - тихо спросил Алсек. - Ты не уходишь? Аманкайя... кто-то должен проводить её, она не была на западе.
- Что вы шепчетесь? - колдунья выглянула из окна. - Я слышу то, что в ваших головах. И клянусь Богами Смерти, что я уйду из Эхекатлана только вместе с вами - с вами обоими!
Алсек мигнул. Нинан Льянки вздрогнул, едва не уронив метлу в костёр, и
