Отвечаю: как было сказано выше (2), судьба – это предопределенное Богом упорядочение вторичных причин к следствиям. Таким образом, все то, что подчинено вторичным причинам, также подчинено и судьбе. А вот все то, что делается непосредственно Богом, не подчинено ни вторичным причинам, ни судьбе, и это – само сотворение, слава духовных субстанций и тому подобное. Поэтому Боэций говорит, что «те вещи, которые более всего приблизились к Богу, пребывают в покое и избегают изменчивости порядка судьбы», из чего также следует, что «отстоящее дальше от своего начала – божественного разума – подвержено большим превратностям судьбы»[730], поскольку в большей мере связано с вторичными причинами.
Ответ на возражение 1. Все, что перечислено в этом отрывке, делается Богом через посредство вторичных причин и потому подпадает под порядок судьбы. Но это не распространяется на все вещи без исключения, о чем уже было сказано.
Ответ на возражение 2. Судьба связана с волей и силой Бога как со своим первоначалом. Поэтому, как было показано выше, не все то, что подчинено божественной воле и силе, также подчинено и судьбе.
Ответ на возражение 3. Хотя все твари в некотором смысле изменчивы, тем не менее не все они являются следствиями изменчивых сотворенных причин, и потому, как было показано выше, не все они подчинены судьбе.
Вопрос 117. О том, что относится к действию человека
Теперь мы должны исследовать то, что относится к действию человека, составленному из сотворенных телесной и духовной природ. Во-первых, мы рассмотрим действие [как таковое] и, во-вторых, взаимодействие людей.
Относительно первого будет исследовано четыре пункта: 1) может ли один человек научить другого, выступая причиной познания последнего; 2) может ли человек научить ангела; 3) может ли человек изменять телесную материю через посредство своих душевных сил; 4) может ли отделенная душа человека приводить в пространственное движение тела.
Раздел 1. Может ли один человек научить другого?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что человек не может научить человека. Ведь сказал же Господь: «А вы не называйтесь «учителями"" (Мф. 2. :8), на что Иероним в своей глоссе прибавляет: «Дабы не усваивать людям честь, приличествующую одному только Богу"· Следовательно, учителем может быть один только Бог. Но ведь именно учитель и учит. Таким образом, человек не может учить, ибо это достоинство принадлежит только Богу.
Возражение 2. Далее, если один человек учит другого, то это происходит лишь постольку, поскольку он, дабы обусловить познание этого другого, действует через посредство собственного познания. Но то качество, через посредство которого кто-либо действует для производства ему подобного, суть активное качество. Таким образом, из этого следует, что познание – это активное качество, что-то вроде теплоты.
Возражение 3. Далее, для познания необходимо наличие умственного света и вида мыслимой вещи. Но человек не может обусловить что-либо из этого в другом человеке. Следовательно, человек не может через посредство обучения обусловить познание в другом человеке.
Возражение 4. Кроме того, учитель не может предложить своему ученику ничего иного, помимо некоторых знаков, сообщаемых им с помощью слов или жестов. Но невозможно кого-либо обучить так, чтобы обусловить его познание путем представления ему знаков. В самом деле, эти знаки либо обозначают то, что он знает, либо то, чего он не знает. Если тот, кому предлагаются эти знаки, уже знает обозначаемое, то, следовательно, он уже обладает познанием и не приобретает его от учителя. Если же знаки обозначают неизвестные ему вещи, то с их помощью он ничему научиться не сможет; например, если кто-либо говорит по-гречески с человеком, который знает только латынь, то последний ничему не научится. Следовательно, никто не может обусловить познания в ком-то другом через посредство обучения последнего.
Этому противоречит сказанное апостолом: «…я поставлен проповедником и апостолом… учителем язычников в вере и истине» (1 Тим. . :7).
Отвечаю: по этому вопросу представления разнятся. Так, Аверроэс, комментируя третью [книгу трактата Аристотеля] «О душе», высказал мнение, что во всех людях наличествует один общий всем пассивный ум, о чем уже упоминалось ранее (76, 2). Отсюда следовало, что во всех людях наличествуют одни и те же интеллигибельные виды. Таким образом, он утверждал, что никто не может обусловить познание кем-либо другим того, чего тот сам прежде не знал, но что он сообщает другому общее им обоим познание путем упорядочения представлений в душе последнего, благодаря чему они правильно располагаются для интеллигибельного восприятия. Это мнение истинно в том случае, когда речь идет о познании, общем ученику и учителю, возникающем при обсуждении истинности познаваемой вещи, поскольку познание объективной истины дано им обоим. Однако в том, что у всех людей один и тот же пассивный ум и одни и те же интеллигибельные виды, а различия надлежит усматривать в одних только представлениях, его мнение ложно, о чем уже было сказано (76, 2).
Кроме того, есть еще мнение платоников, а именно, что наша душа изначально обладает всем своим знанием благодаря причастности к отделенным формам, о чем уже говорилось выше (84, 4), но что свободному рассмотрению душой знаемых ею вещей препятствует ее соединение с телом. Согласно этому мнению, ученик не приобретает новых познаний от своего учителя, но побуждается им к рассмотрению того, что уже знает и сам, так что учиться есть не что иное, как вспоминать. Подобным же образом они утверждали, что природные действователи всего лишь располагают материю к обретению формы, которую материя обретает благодаря причастности к отделенным субстанциям. Однако нами уже было доказано (79, 2; 84, 3), что пассивный ум в человеческой душе потенциален в отношении интеллигибельного, о чем говорит и Аристотель[731].
Поэтому нам следует решать этот вопрос иначе и говорить, что учитель обусловливает познание в ученике благодаря тому, что, как сказал Философ, приводит его из состояния потенциальности к актуальности[732]. Дабы прояснить это положение, следует вспомнить, что при происхождении следствий от внешнего начала некоторые из них происходят только лишь от этого внешнего начала (так, возникновение формы дома в материи обусловливается только [строительным] искусством), тогда как другие иногда происходят от внешнего начала, а иногда – от внутреннего (так, здоровье в больном иногда обусловливается внешним началом, а именно врачебным искусством, а иногда – внутренним, а именно тогда, когда человек исцеляется благодаря силе природы).
В последнем случае нужно обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, на то, что в своей деятельности искусство подражает природе, [например] как природа исцеляет человека посредством изменения, усвоения и отторжения обусловливающей болезнь материи, точно так же поступает и [врачебное] искусство. Во-вторых, следует отметить, что внешнее начало, искусство, действует не как основной действователь, а как помогающее основному действователю, каковым является внутреннее начало, усиливая последнее, поддерживая и предоставляя ему необходимые орудия, которые внутреннее начало использует при производстве своего следствия. Так, врач укрепляет природные силы путем прописывания определенных лекарств и режима, с помощью которых природе легче достичь требуемой цели.
Далее, человек обретает познание как от внутреннего начала (что особенно очевидно в том случае, когда некто познает путем самостоятельных исследований), так и от внешнего (что очевидно в случае обучения). В самом деле, в каждом человеке наличествует некое начало познания, а именно свет активного ума, через посредство которого он естественным образом постигает предложенные его уму определенные универсальные начала всех наук. Затем, когда кто-либо соотносит эти универсальные начала с некоторой частной вещью, воспоминания или опытные знания о которой он приобрел через посредство чувств, то в этом случае, продвигаясь от известного к неизвестному путем самостоятельных исследований, он обретает познание того, о чем прежде не знал. Точно так же и учитель ведет своего ученика от познанных последним вещей к непознанным, в связи с чем Философ говорит, что «всякое обучение и всякое основанное на размышлении учение исходит из ранее имеющегося знания»[733].
Далее, учитель ведет ученика от известных последнему вещей к познанию неизвестных двояко. Во-первых, предлагая ему некоторую помощь или путем наставлений, которые его ум может использовать для приобретения научных знаний; например, он может предлагать ему некоторые менее универсальные положения, о которых, однако, ученик способен судить на основании предшествующих познаний, или он может приводить ему некоторые чувственные примеры – то ли используя подобия или противоположности, то ли некие образы, благодаря которым ум ученика ведется учителем к познанию прежде неизвестной истины. Во-вторых, укрепляя ум ученика; не так, конечно, как это происходит во время ангельского просвещения, т. е. посредством активной силы более высокой природы, о чем было сказано выше (106, 1; 111, 1), поскольку в порядке природы все человеческие умы относятся к одной степени, но путем сообщения ученику правил перехода от начал к заключениям, благодаря чему тот, дотоле не обладавший достаточной для умозаключений силой, становится способным извлекать заключения из начал. Поэтому Философ говорит, что «доказательством является [научный] силлогизм, который обусловливает познание»[734]. Таким вот образом тот, кто доказывает, обусловливает знание в том, кто слушает [доказательство].
