— Оставь Фрэнсис здесь, — попросил Джон. — Ты останешься с дедушкой, Фрэнсис?
Ему были видны только копна золотисто-каштановых кудряшек и две запятые вопросительно изогнутых бровей.
Девочка тут же подскочила на месте и воскликнула:
— Да! Мы будем делать всякие штуки.
— Какие штуки? — с опаской осведомился Джон.
— Большие штуки, — зловеще пояснила внучка.
— Я переночую у Хертов и вернусь на следующий день, — сообщил Джей. — Заеду заодно в доки, вдруг будет что-нибудь интересное, прихвачу на обратной дороге.
— Приготовлю для вас еду с собой. — Элизабет встала из-за стола. — Пойдем, Фрэнсис, поможешь мне. Загляни в кладовую и выбери корзинку со сливами для бабушки Херт.
Джон не уходил в сад, пока не проводил Джейн. У фургона во дворе он удостоверился, что она устроилась надежно и удобно и что весь ее багаж на месте.
— Ты скоро вернешься, — пообещал он, охваченный внезапным беспокойством.
Она выглядела измученной, но все-таки улыбнулась такой знакомой улыбкой.
— А вот и нет, останусь с мамочкой и расскажу ей, что вы тут били меня и заставляли работать.
— Ты очень дорога нам, — произнес Традескант хрипло. — Не нравится мне, что ты такая бледная.
Она наклонилась к свекру и прошептала ему на ухо:
— Думаю, у моей болезни есть очень важная причина. Очень важная. Мужу я еще не говорила, поэтому пока молчите.
Он даже не сразу сообразил, о чем речь. Но тут же отступил назад и широко улыбнулся.
— Сэр Джон Традескант из Ламбета?
— Сам сэр Джон Традескант, — подтвердила Джейн.
ЛЕТО 1633 ГОДА
На сей раз беременность для Джейн протекала легко, а для ее мужа легко протекала работа во дворце, потому что в мае король покинул Англию и отправился в грандиозную поездку на север.
— Из англичан он уже высосал все похвалы, какие только мог, — мрачно изрек Джей. — Теперь помчался к бедным шотландцам заставить их плясать под свою дудку.
Джейн кивнула. Стоял теплый июньский вечер. Она сидела на террасе и шила одежки для младенца. Традескант был поблизости.
— Ты слышал о его путешествии? — спросила Джейн.
Джей кивнул.
— Кортеж двигается по северной дороге. Король катается верхом, охотится. Везде, где он останавливается, организуют праздники, рыцарские турниры и процессии. Он видит, как страна приветствует его, и думает, что все хорошо.
— А разве не так? — Джейн нежно положила руку на мягкий выпуклый живот. — Парламент распущен, страна живет в мире. Может, таких, как ты, недовольных королем, совсем немного, а, Джей?
Тот пожал плечами.
— Откуда мне знать? Когда я встречаюсь с разными людьми, с бродячими проповедниками, они рассказывают, что людей арестовывают за необдуманные слова, за жалобы на несправедливые налоги. Известно, что в городе больше католиков, чем когда-либо, и что им позволено слушать мессу в самом центре государства. Я знаю, что лучшие друзья короля — католики, и его жена католичка, и крестные его ребенка тоже католики. И наш собственный викарий в Ламбете не в ладах с Уильямом Лаудом, новым архиепископом Кентерберийским, который уже стал епископом везде, где только возможно. Но ты права, против никто не выступает. Может, я такой один.
Наклонившись вперед, Джейн коснулась загорелой щеки мужа.
— Я не благодарю архиепископа за указания, как мне следует молиться. И мой отец в ярости от налогов. Но никто не может ничего сделать. Парламента-то нет — кто откроет глаза королю, укажет на его ошибки?
— Особенно сейчас, когда глупцы толпами сбегаются ему навстречу и бросают розы под копыта его коня, — сердито проворчал Джей. — А еще он дотрагивается до кучки заразных придурков, уверяя их, что его прикосновения лечат золотуху.
Возникла короткая пауза.
— Хочется верить, что наступят лучшие времена, — наконец промолвила Джейн.
Задумчивость в ее голосе озадачила Джея. Он взял ладонь жены, а другую руку тихонько положил ей на живот.
— Для нас уже сейчас хорошие времена, — подбодрил он ее. — Что бы там ни происходило с королем и его дурацким двором. Мы ждем нового ребеночка, и сад растет отлично. Для нас, Джейн, хорошие времена, а будут еще лучше.
Традескант предсказал точно: на свет появился мальчик. В середине теплого сентябрьского дня Джейн родила крупного младенца с каштановыми волосиками. Джей ушел собирать яблоки в самый дальний угол сада, так как совершенно не мог выносить криков рожавшей супруги. Джон и Фрэнсис в маленькой каштановой аллее вместе искали ранние каштаны, упавшие на землю.
— Мы их поджарим, — поддразнила деда Фрэнсис с сообразительностью умненькой трехлетней девочки.
— Это несъедобные каштаны, — тут же попался в ловушку Традескант. — Их нельзя есть.
— Тогда и дерево никчемное, — невинно заявила девочка. — И мне оно не нравится.
— Ох, Фрэнсис… — начал было Джон, но тут же поймал озорную искорку в ее глазах. — Ах ты, нехорошая девчонка! Вот я сейчас тебя отшлепаю.
Он побежал за внучкой, но она подхватила подол своего маленького платьица и помчалась по аллее к отцу так быстро, что дед не мог ее догнать.
— Джон! Джей!
Элизабет звала мужчин с террасы. Джей, белый как мел, повернулся к дому, наполовину соскользнул, наполовину упал с лестницы, а потом рванул мимо дочери и отца по аллее к террасе.
— С ней все в порядке?
Выражение лица матери было достаточно обнадеживающим.
— Она в порядке, — кивнула Элизабет. — Очень устала. И у тебя сын.
— Сын! — счастливо закричал Джей отцу, хромавшему вдоль аллеи с Фрэнсис, подпрыгивающей за ним следом. — Сын! Мальчик!
Джон остановился и расплылся в широкой улыбке.
— Теперь у тебя есть братик, — сообщил он, повернувшись к внучке. — Твоя мама родила маленького мальчика.
Фрэнсис встретила известие с большим достоинством, огромным достоинством трехлетнего ребенка, и была преисполнена решимости никак не выказать волнения.
— А это очень хорошо? — уточнила она.
Джон подхватил ее и усадил на привычное место — себе на спину.
— Это очень хорошо. Это значит, что наше имя будет жить вечно, что сын продолжит династию. Сэр Джон Традескант, «Ковчег», Ламбет. Звучит и в самом деле прекрасно.
— А я тоже буду сэром, — произнесла Фрэнсис голосом глухим от того, что лицом уткнулась деду в спину.
— Да, и ты тоже, — согласился Джон. — Как только я буду беседовать с королем, я доложу ему, что ты хочешь стать дворянкой.
ЗИМА 1633/34 ГОДА
Королева прониклась к Джею симпатией. Она как будто искала способ обойти его отказ по поводу дуба, не могла забыть его нежелание реализовать ее задумку, словно эта тема постоянно бередила ее уязвленное тщеславие. Когда она гуляла в парке с дамами, закутанная в богатейшие меха, или наблюдала, как ее придворные упражняются в стрельбе по мишеням из лука, она обычно останавливалась, если видела Джея, и окликала его.
