Нация-этнос на деле есть сгусток живой памяти и живого опыта. Прав Р. Пайпс, который иронизирует: «Это очень удобная формула для тех, кто делает историю за письменным столом»[403]. Сказано метко и справедливо, ибо речь идет о «живом опыте», а не об «умственных конструкциях этнологов» (В. Тишков). Этнос, этнонацию невозможно конструировать в кабинете. Этнонация исторически в различных вариациях продолжает жить и творить. Этнонация – это, бесспорно, животворящий механизм жизнедеятельности людей в их общности. Здесь крайне важно не столько политически, а сколько исторически рассмотреть процесс генезиса этносов-наций. Даже в условиях, когда новые социально-политические общности, такие как нации-государства, становятся доминирующими. По теории этнонации, «из слияния народов, происходившего в раннее средневековье, постепенно развивались новые национальности… И тенденция к созданию национальных государств, выступающая все яснее и сознательнее, является одним из важнейших рычагов прогресса в средние века»[404]. По Энгельсу диалекта же этнонационального процесса такова: «Из смешения народов, происходившего в раннее средневековье, постепенно развивались новые национальности… Как только произошло разграничение на языковые группы…, стало естественным, что эти группы послужили определенной основой государств, что национальности стали складываться в нации… Правда, в течение всего средневековья границы распространения языков далеко не совпадали с границами государств, но все же каждая национальность, за исключением, пожалуй, Италии, была представлена в Европе особым крупным государством, и тенденция к созданию национальных государств, выступающая все яснее и сознательнее, является одним из важнейших рычагов процесса в средние века»[405]. К. Маркс и Ф. Энгельс в своей теории исходят из господствующих тогда подходов образования нации-государств, и это была действительно определяющая закономерность, но процесс этот длительный и сложный.
Многобожие, когда у каждого племени было свое божество, идол, мешало объединению арабов. Молитва Пророка Мухаммеда гласила: «Нет других богов, кроме Аллаха». Она объединила арабов, пройдя через жесткие противоречия. И возникает мощная арабская нация, возникает Арабский халифат. Но, как показывает история, даже субкультурные особенности и наречия, которые были между арабскими племенами, в конечном итоге, не привели к государственному единству арабской нации. И является ли она нацией в том смысле, который в нее вкладывают на Западе, да и в России? Вот вопрос, ответ на него только в признании многообразия формирования наций-этносов и наций-государств. А в средние века рычагом объединения, единства становится политическая организация – государство. Возникает своего рода новая религия – государственный национализм с тезисами о суверенитете и суверенном государстве, но закрепляющий доминирующее положение одной из этнонаций. «Каждая народность, т. е. совокупность лиц, связанных единством происхождения, языка, цивилизации и исторического прошлого, имеет право образовывать особую политическую единицу, т. е. государство»[406]. Как видно, здесь эти идеи идут рядом: нации-этносы и нации-государства как социально-исторические типы этнонациональных и межнациональных общностей находятся во многом в мировом масштабе в стадии формирования.
Выдающийся историк-гуманист М.Н. Гефтер писал по этому поводу: «Когда мы спрашиваем себя, не покидает ли нынешний мир идея человечества как единственного единства, оставляя пустоту, в которую ворвались стихии этноса, мы тем самым спрашиваем: не оборвалась ли история, законченная без завершения»[407]. Нет «завершенной» истории, если есть ее носители, если есть народ, этнос, этнонация. В той или иной форме в различных проявлениях он вечный атрибут человеческого общества.
В нашей литературе утвердилось марксистское положение о том, что нации по времени возникновения «более поздние общности, чем народности, этносы. Первые исторически идут на смену последним, что не отменяет, однако их одновременного сосуществования в территориальном, пространственном отношениях»[408], но при этом не замечая, что марксисты К. Маркс и Ф. Энгельс, в отличие от В.И. Ленина и И.В. Сталина, имели в виду нацию как государство. В.А. Тишков, например, считает, что «нация – это политический лозунг и средство мобилизации, а вовсе не научная категория»[409], и предлагает вообще отказаться от этого понятия. Это, скорее всего, вслед за западными социологами попытки отождествить нацию с государством, поскольку они совпадают в территориальных границах и основных характеристиках населения[410]. На Западе с подобной идеей выступает американский политолог 3. Бжезинский, предлагая реализовать ее в России, чтобы последняя перестала наконец быть многонациональной империей[411]. В России немного по-другому складывалась история социальных общностей, где общинные и общественные отношения были чрезмерно состыкованы друг с другом, и автоматическое перенесение на Россию идей, даже благополучно реализованных в других странах, может привести к этнонациональному разрыхлению и даже размежеванию России.
Здесь самое главное, что исследователи путают в понятиях две реалии: нация-этнос и нация-государство, которые различны не только по целому ряду природно-социокультурных признаков, но и по уровню и формам исторической и политической организации. Для нации-этноса характерно еще огромное влияние кровнородственных, этносоциокультурных связей и чувств, а для нации-государства главными становятся социально-политические идеи и ценности единства. В нации-государстве в социокультурном плане, в конечном итоге, все же господствует одна доминирующая нация-этнос, а в политико-правовом утверждается равноправие всех этнонаций главным образом через равноправие граждан. Полностью уйти от этнонационального равноправия и в нации-государстве при доминирующей роли одной нации-этноса не удастся.
В философии и социологии этногенеза ошибочна позиция отрыва этничности, этнонациональности, гражданственности и нации-государства друг от друга, ибо они взаимообусловлены, находясь в генетической и социокультурной связях. Не следует так отрывать общинный и общественный уровни друг от друга.
Общинный – более этнонациональный, романтизированный подход, в отличие от национально-рассудочного общественного (Ф. Теннис)[412].
Так, англичане, создав огромную империю, не составили единую нацию с индусами и другими, в отличие от характера и перспектив становления российской нации. «Так же как этнос, нация – органическое единство. В отличие от этноса нация, конечно, складывается не совсем стихийно и не без элементов насилия, но при этом, в отличие от империи, она строится все-таки по моделям и формам «естественной» или «соборной» общности»[413]. Здесь различие между нацией-этносом и нацией-государством. Третий признак этнонации, согласно Ю. Бородаю, наличие многослойной полифонической культуры, претендующей на мировую значимость. Надо, видимо, заметить, что любая культура своей самобытностью имеет мировую значимость.
Но общий вывод, который делает Ю. Бородай, остается верным. А именно, «если всерьез ставить задачу определения системы национальных интересов, то отправной точкой, на мой взгляд, – утверждает он, – должно стать определение оптимального варианта сочетания горизонтальных и вертикальных связей, то нации, оптимального не вообще, а именно для данной конкретной ситуации»[414], при этом, видимо, имея в виду этапы развития нации-этноса и нации-государства.
Ю. Бородай задается вопросом: «Нужно ли каждому этносу вообще «развиваться» в нацию? Может быть, это для этноса вовсе не благо, а именно «смертный крест»[415]. Это путь логический, и уже потому он – не путь «смертного креста», хотя и так сам по себе не каждый этнос становится нацией-государством, но вкупе с другими – почти все, ибо представители всех этих этносов тоже граждане страны, государства. Процесс этот сложен, но закономерен в той или иной степени. На место «механической солидарности» наций-этносов приходит «органическая солидарность» этнонации, переходящая в «политическую солидарность» нации-государства, ибо зависимость уже не только этнокультурная, но и социально-экономическая, политическая, духовная. Таким образом и в этногенезе проявляется эволюция от этнонационально-романтических к национально-функциональным подходам (Ф. Теннис, Э. Дюркгейм, М. Вебер, Т. Парсонс).
В ходе исторического развития этнонациональных процессов формируется единый «этносоциальный организм»[416], в котором действуют социальные, и в то же время в снятом виде как подчиненные им природно-биологические законы развития. Это этнонациональный этап развития этносов.
