по спинке, вышел из комнаты и спустился в обеденный зал.
Шёл второй час ночи. Не удивительно, что Ваня с Блестиной давно ушли. В кабинке с гитарой в руках одиноко сидел Блабл. Прикрыв глаза, он наигрывал тихую приятную мелодию и что-то вполголоса напевал. На столе перед ним блестел маленький самоварчик и стояло блюдо с пирогами. Уловив аромат сдобы, я снова ощутил дикий голод.
Интересно, это новые пирожки, или те, собранные с пола?
— Не бойся, угощайся, — угадав мои сомнения, улыбнулся Блабл. — Они свежие. Ещё горячие.
— Благодарю, не откажусь. А кто готовил? — Спросил я, усаживаясь напротив и наливая себе чай.
— Печка испекла. Она в этом деле настоящая мастерица, — ответил гном. — Всё, что нужно печь, варить, жарить или томить, приготовит в миг. Пироги, ватрушки, борщи, буженину, даже свежий хлеб стряпает. Добрую дюжину поваров заменяет. Главное, продуктами вовремя заправлять. А ты думаешь, как Тесей тут в одиночку управляется? Только с её помощью!
— Почему в одиночку? — Удивился я. — А ты как же? Разве не поваром здесь служишь?
— Нет, конечно! — Рассмеялся Блабл. — Я тут живу. Точнее — останавливаюсь, когда в столицу наезжаю. Мы с быкоголовым старинные приятели, вот иногда и помогаю, по-дружески. При случае подменяю его, слежу за перегонным кубом, а заодно и межморские блюда готовлю. Что-что, а они печке не под силу. Впрочем, как и яичница-глазунья. Старушка всё норовит желточки насквозь пропечь, а это ведь не то, совсем не то…
— Да, глазунья твоя выше всяких похвал. А что это за печь такая? Откуда взялась?
— Из лесу, вестимо, — ответил гном. — Это сейчас на трактах харчевен понатыкали, чтобы с прохожих да проезжих монету тянуть. А раньше, бывало, по лесным полянкам всё больше печи такие дымили, путников пирожками горячими потчевали. Налогов с того никаких, одни убытки, вот и решили наверху: печки убрать, на их местах поставить трактиры да дворы гостиные.
— Ой… Мне это хорошо знакомо, — скривился я. — Государство — оно и в сказке государство. Так и норовит поглубже влезть в карманы своих граждан.
— Что есть — то есть, — кивнул Блабл. — С другой стороны, на гостином дворе можно не только пирожок получить, но и заночевать, и от непогоды укрыться.
— Тоже верно. А как ваша печь в трактир попала?
— Точно не ведаю. Поговаривают, её ещё дед Тесея раздобыл. Нашёл в лесу, на давно покинутом тракте, и притащил в столицу. Специально десяток тягловых кентавров нанимал. А уже здесь местные маги чуток поколдовали, расширили возможности печи и её саму. Но до сих пор пироги ей удаются лучше всего. Да что я рассказываю? Попробуй сам! Тебе какие больше нравятся? С мясом, с грибами или сладкие, с повидлом да ягодами?
— С вермишелью, — хохотнул я, вспомнив Ваню. — Это кто же додумался в пирог вермишель совать?
— Ты отведай сперва, а после уж зубоскаль, — усмехнулся Блабл и подал мне крупный овальный пирожок.
Пахло довольно аппетитно, и я храбро надкусил хрустящий румяный бочок.
Что могу сказать? Да только то, что подобного кулинарного восторга давно не испытывал.
Вермишель в пироге действительно имелась. Но, скорее всего, лишь для смешного названия и, как принято говорить — «для нажористости». Кроме неё в начинке обнаружилось рубленое отварное мясо, жареный лук, грибы, плавленый сыр и ароматные специи. Невероятно удачное сочетание.
Умолотив с налёту два пирога и запив их сладким чаем, я понял вдруг, что обож… Наелся.
— Вижу, ты оценил, — довольно улыбнулся наблюдавший за мною гном. — Это местный рецепт, столичный. Здесь пирожки с вермишелью на каждом углу продают. Но, поверь, самые вкусные готовит именно печь Тесея.
— Верю, — выдохнул я, ослабляя ремень на джинсах. — С радостью слопал бы ещё парочку, да только, место закончилось.
— Не беда, — успокоил меня Блабл. — Если захочешь, с утра ещё закажешь. Горячих, с пылу, с жару. Как раз и сил наберёшься перед сложным днём.
Его слова заставили меня невольно поморщиться. Да, уже утром я распрощаюсь с Ваней и отправлюсь на встречу с таинственным работодателем. Причём пойду с нулевой информацией, как на первое сборище по сетевому маркетингу. Хорошо ещё, что киса согласилась составить компанию.
Компания… На меня снова навалилось удушающее чувство тоски и одиночества.
— Чего скис, Сеня? — Голос Блабла вырвал меня из мысленной трясины. — О-о-о, дружище, да ты никак греху уныния предаёшься? Да ещё и наслаждаешься им?
— Что, неужели так заметно? — Буркнул я. — Да, именно этим сейчас и занимаюсь.
— Поделись. Может, легче станет, — гном отложил гитару и выпрямился, внимательно глядя мне в глаза.
Не знаю, почему, но я выложил ему всё. Рассказал о своём одиночестве, о несбывшемся предсказании дядушки Владихора, о гибели любимой девушки. Посетовал на столь скорое расставание с друзьями. Даже поделился переживаниями по поводу новой работы. Блабл слушал, не перебивая, иногда задавал наводящие вопросы. Когда же мой словесный поток иссяк, он немного помолчал и снова взялся за гитару.
— Вот что я тебе скажу, Сеня, — проговорил он, мягко перебирая струны, — Всё не так мрачно, как ты себе нарисовал. Конечно, расставание с друзьями — событие не из приятных. Но, поверь моему опыту, судьба никогда не сводит людей просто так. Это не в её правилах.
Я только скептически хмыкнул.
— Знаешь, что-то не больно верится. Судьба… Вон, нам с Ольгой суждено было стать парой, создать семью, жить долго и счастливо. И что? Где она теперь? Где наше «долго и счастливо»? Лопнуло, как мыльный пузырь…
Однако Блабла мои слова нисколько не обескуражили.
— Знаешь, далеко на юге ходит одна легенда, — нараспев проговорил он. — Давным-давно жил на свете юноша. Пел, играл на лире, сочинял стихи. Как-то влюбился он в прекрасную девушку. Очаровал её мастерством и сделал своей женой. Однако счастье их было недолгим: скоро красавица погибла, укушенная ядовитой змеёю. Горе юноши, излитое им в песнях, было так велико, что тронуло и людей, и богов. Когда же понял он, что песней горю не поможешь, спустился за женою в холодные чертоги смерти.
— Это как? — Не понял я. — Что, тоже умер?
— Да нет, — усмехнулся Блабл. — Живой отправился, живым и воротился. И даже сумел игрой на лире покорить самого Владыку Костяных
