Я писал В. П. [1537] Исидору, что единое средство мира — развести несогласных, и указал на Ивановский монастырь, о чем уже предварительно Митрополита просили. Я рекомендовал м<атушку> Августу и сестру Елисавету в самых почетных для них выражениях, не говоря, впрочем, ни единого слова о Вас. Татьяна Борисовна [1538] принимает участие в этом деле, потому {стр. 538} что ее питомицы главная причина несогласия. Поэтому есть надежда, что Ивановский монастырь послужит убежищем для изгоняемых стариц.
Ваше Высокопреосвященство, конечно, не откажетесь ходатайствовать за Ваших учениц.
Но вот главное мое беспокойство, о котором я могу Вам только сообщить. В сестре Елисавете заметил я какую-то экзальтацию, какую-то жестокость в суждениях об Настоятельнице. Например, сказывала она мне, что видела, не знаю, какими очами, что злой дух вселялся или входил в Игуменью, что она пьет и проч. [1539] Все это быть может, но при начале монастыря следовало бы побольше иметь смирения. Оно есть могила или ров для основания здания. На высоту еще не скоро взойти можно. Поэтому я осмеливаюсь просить Ваше Высокопреосвященство напомнить Ваши советы умной Вашей ученице: не верить снам и видениям.
Кроме этого, есть тут и Марья Ивановна [1540] с разными пророчествами. Она теперь во смирении: жить ей негде, и потому ищет места, хотя бы для этого пришлось сдвинуть двух настоятельниц. Она готовится в сборщицы и рано или поздно окажется тяжким бременем для м<атушки> Августы.
Этих предчувствий моих я не говорил Старицам. Они так умны, что советы мои для них излишни: иное дело Ваше слово.
О делах политических скажу вкратце. Новостей две: прибавка к сугубой ектении во всей Московской епархии, сделанная Митрополитом Филаретом без сношения со Св. Синодом: о еже милостиву и благоуветливу быти — до праведного прещения и помиловати ны. Вторая — слухи, что московские патриоты и экономисты предлагают объявить банкротство России. В Петербурге идут совещания о финансах и все нет исхода: в виду одни бумаги и более ничего.
Простите, Владыко святый! Испрашиваю Вашего прощения, благословения и святых молитв. Заочно кланяюсь до земли. Вашего Высокопреосвященства недостойный послушник многогрешный
Антоний.
Декабря 6-го 1861.
{стр. 539}
№ 13
Возлюбленнейший о Господе
отец Игумен Антоний!
Поздравляю Вас с наступившими праздниками и наступающим Новым Годом, и искренно благодарю Вас за участие, которое Вы приняли в Старицах. По сей же почте пишу к Графу, не упоминая Вашего имени, и прося дать Августе настоятельское место с выводом из Ладожского монастыря. Я писал уже давно Потемкиной (в начале декабря), чтоб она приняла участие в положении Ладожского монастыря. Но пред Митрополитом, к сожалению, ходатайство мое не имеет места. — Об всем этом я умолчал в письмах моих к Старицам, опасаясь дамского язычка, которому легко сделать вред и себе и ближним.
Я не виню ни стариц, ни игумению. Обе стороны действуют в своем направлении. Я видел столкновение разнородных направлений монашеских в Валаамском монастыре, куда был сделан Игуменом из Новоезерского монастыря Вениамин, человек, не пивший вина, ходивший к службам и в трапезу неупустительно. Эти достоинства не имели цены пред Валаамцами, которые требовали от Вениамина недостававших ему монашеских познаний и начитанности, которые в нем видели мирянина, а не монаха. В 1829-м году, при жизни старца Феофана, я приехал в Новоезерск, пожив в Оптиной и Площанской: мне показались новоезерские монахи мирянами, несмотря на отличное благоустройство монастыря и порядок богослужения, который однако ниже Площанского и Белобережского. Я спросил монахов: ходят ли они к Старцу для совета и откровения помыслов. Отвечали: «никто не ходит, за исключением Комаровского, а обращаются к Старцу за советом преимущественно Горицкие монахини и в большом количестве миряне». Беседовал я несколько раз со Старцем: он прямо отвергал душевное делание, как очень удобное к переходу в прелесть, и выказал очень малую начитанность. Проводил он жизнь постную; к службам ходил неупустительно; вставал до утрени за час, и вычитывал в келлии правило; сложения был атлетического, росту малого. Сообразно собственному направлению он руководил и других: как новоезерское братство, так и горицкие чужды духовного делания; все их внимание устремлено на благовидность наружного поведения и на телесный подвиг. Известно, что таким житель {стр. 540} ством вводится в душу самомнение и развиваются душевные страсти, которых телесный делатель и заметить в себе не может, и даже не подозревает присутствия их. Ему нельзя избежать самомнения: ему нельзя не видеть своего благовидного поведения и своих подвигов и наружных дел. Но мытарь, грешный и не знающий за собою ничего, кроме грехов, заслуживший осуждение человеков, оправдан пред Богом за то, что от сознания говорил в себе: «Боже»,— и проч., а фарисей не удостоился такой милости Божией. Эту милость да дарует Бог всем рабам Своим, работающим Ему и телесным и душевным подвигом. Только без душевного подвига к разуму Божию приближиться невозможно, сказал Св. Исаак. Все человеки немощны: почему невозможно не проявляться немощам и в тех, которые занимаются душевным подвигом. Не следует же казнить за эти немощи, как постоянно стремятся к тому праведники, что видим уже и из Евангелия.
Просящий Ваших св. молитв
недостойный
Епископ Игнатий.
28 дек<абря> 1861 года.
Мой адрес: в Ярославль.
№ 14
Ваше Высокопреподобие,
Высокопреподобнейший отец Игумен Антоний!
Искреннейше благодарю Вас за письмо Ваше! Вообще Ваши письма принадлежат к тем крайне редким, в которых виден взгляд практический и проницательный.
С некоторого времени я начал часто обращаться воспоминанием к молитве святых трех отроков в пещи Вавилонской: Согрешихом, беззаконновахом и проч. Какое превосходное в этой молитве исповедание своей греховности и частной и общественной! какое оправдание попущения Божия и благоговение пред Ним! какой верный взгляд на современников! Точно: утешение христианина заключается в истинном духовном разуме, находящемся в тесном союзе с верою и смирением, которым плотский и душевный разум противен. Судьбы Божии привели меня быть свидетелем одной из горестных сеятв {стр. 541} плевелов, враждебных Церкви. Эта сеятва называлась громким именем Православия, подобно тому, как и другие многие подобные действия уже облекались и прикрывались великолепными наименованиями христианских добродетелей. Тогда сеятва приводила меня в ужас; я предчувствовал, что последствия должны быть ужасны.
Искренне желаю Вам, чтоб новое место послужило для Вас спокойным приютом, удобным в возделанию спасения. Черменецкий монастырь беднее Введенского, но климат в первом гораздо здоровее второго. — Моим приютом я очень доволен, но здоровье мое расстроено в высшей степени. Время — сойти с земного поприща; но неоплаканные грехи приводят к желанию побыть еще в юдоли душеполезных страданий и плача, чтоб избежать плача и страданий бесполезных и вечных. Старицы очень благодарят Вас за участие в их положении, и очень ценят это участие. Дай Бог им обрести мирный приют.
Поручаю себя Вашим Святым молитвам и любви о Господе. Призывая на Вас благословение Божие, с чувствами искреннейшей преданности и уважения имею честь быть
Вашего Высокопреподобия
покорнейшим слугою
Епископ Игнатий.
27 июня 1862 года.
№ 15
Высокопреосвященнейший Владыка,
Милостивейший отец и Архипастырь!
Ваша христианская ко всем любовь и Ваше монашеское смирение всегда побеждали Ваши немощи телесные: Вы всегда готовы были дать ответ меньшим братиям своим о Христе; так и ныне в переписке со мною Ваше Высокопреосвященство забываете великое расстояние между Вами и мною; с одобрением приемлете мои нескладные письма и отвечаете на них с отеческою снисходительностию. Потому я осмеливаюсь говорить о том, что по живости моего характера меня занимает, — о нынешнем положении Отечества нашего; для Вас же, занятого беседою со святыми Отцами, такие предметы могут быть только отвлечением от единого на потребу.
{стр. 542}
Достигнув какого-то академического тысячелетия, Россия видит… что видит она? Простой народ почти в язычестве, наполовину в расколе; высшее общество в безверии; пастырей церкви, лишенных доверия стада; повсюду разорение, бедность; на берегах Балтийского и Черного моря никому не нужные сады и дворцы, а между этими морями прежние и древние русские города, постепенно опустевающие; деревни с соломенными кровлями отданы на высос кровопийцам: жидам русским и иностранным, откупщикам, аферистам, фабрикантам, полиции; народ, отданный в жертву слугам сатаны, которые, сами того не зная, приближают царство отца своего с удивительною ревностию, поспешностию, изобретательностию. Друг пред другом стараются все устроить наирадостному для них появлению Антихриста. Бедная Россия!
