у неё на случай угрозы насилия ампулу со смертельным ядом — цианистым калием.
Рассказала она и о том, что собирается возвратиться на фронт, поскольку близких у неё нет. По какой-то причине она скрыла, что у неё в то время у родственников мужа в Серпухове жила 8-летняя дочь Софья.
Наутро инженер отчитался о состоявшихся разговорах с Сорокиной, после чего полковник Нарышкин решил, что независимо от ответа Ставки допустить её встречу с царём нельзя. «Мы должны быть очень осторожны, — сказал помощник начальника Канцелярии, — я сейчас же сообщу обо всем князю Орлову, и он уже сумеет доложить обо всем Государю. Сообщать жандармским властям или в контр-разведку не следовало, ибо наша Канцелярия была вне контроля других учреждений»[627].
«Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу, о спасении знамени, Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими Крестами 1-й и 2-й степ. Пришедшая в канцелярию сестра была торжественно встречена и награждена Орденами. Особой радости я у нее не заметил, и она даже спросила Нарышкина будет ли принята Государем, на что тот ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в Действующую Армию»[628].
Завершил свою статью о загадках спасения Генриеттой Сорокиной знамени Либавского полка участник тех далёких событий, ставший затем сотрудником парижского журнала «Военная быль» К.М. Гейштор, своего рода напутствием грядущим поколениям. «Разобраться в этом запутанном случае, — написал член Трофейной комиссии, — дело будущего историка»[629]. Ну что же, собственно, этим мы сейчас и занимаемся, проводя историческую реконструкцию тех далёких событий на основе документов, фактов и воспоминаний участников и современников.
Отметим, что приехавшая в Петроград со знаменем Либавского полка сестра милосердия Г.В. Сорокина, судя по всему, была кем-то информирована о том, что император лично принимает тех, кто спас и сохранил полковые знамёна. Это на самом деле было так, что подтверждается записями в «Дневнике императора Николая II», опубликованном в 1991 году. Например, 29 сентября 1914 года он принял священника 20-го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя. А 12 ноября того же года он принял подпоручика и прапорщика 1-го пехотного Невского полка, которые нашли закопанное в Восточной Пруссии знамя полка. Готовилась к встрече с царём и Генриетта Викторовна. Однако такая встреча во время её пребывания в столице не могла состояться в принципе. С 18 ноября по 19 декабря 1914 года император был в постоянных разъездах по фронтам, прифронтовым городам и госпиталям. В дороге он сильно простудился и по возвращении в Петроград проболел с 20 по 28 декабря[630]. Нет никаких упоминаний о спасении знамени 6-го пехотного Либавского полка в его дневниковых записях за ноябрь — декабрь 1914 года.
Однако тот факт, что ему об этом докладывали, сомнений не вызывает. Это подтверждается дневниковыми записями и воспоминаниями ближайшей подруги царицы, ставшей почти членом императорской семьи Анны Вырубовой (Танеевой). Судя по её записям, царю о ситуации со знаменем Либавского полка было доложено в период с 6 по 12 декабря 1914 года, когда фрейлина Вырубова сопровождала царскую семью в поездке. Пробыв 4 дня в Москве, императрица вместе с членами семьи и в сопровождении фрейлины Вырубовой отправилась в Петроград. Поезд Николая II взял курс на Ставку и направился в сторону фронта. «Как-то раз Государь упомянул, что его просят принять сестру милосердия, вернувшуюся из германского плена: она привезла на себе знамя полка, которое спасла на поле битвы. — написала Анна Вырубова. — В тот же день вечером ко мне ворвались 2 сестры из той же общины, из которой была эта сестра. Со слезами они рассказывали мне, что ехали с ней вместе из плена, что в Германии ей оказывали большой почет немецкие офицеры; в то время, как они голодали, ее угощали обедами и вином; что через границу ее перевезли в то время, как они должны были идти пешком; что в поезде за 6 суток она ни разу перед ними не раздевалась, и что они приехали ко мне от сестер общины, умоляя обратить на нее внимание. Они так искренно говорили, что я не знала сперва, что делать, и сочла обязанностью поехать и обо всем рассказать дворцовому коменданту. На следующий день, во время прогулки, я рассказала все Государю, который сперва казался недовольным. Вечером меня вызвал дворцовый комендант и рассказал мне, что он с помощником ездил допрашивать сестру; во время разговора она передала коменданту револьвер, сказав, что отдает его, чтобы ее в чем-либо не заподозрили и что револьвер этот был с ней на войне. Комендант потребовал её сумочку, которую она не выпускала из рук. Открыв ее, они нашли в ней еще 2 револьвера. Доложили Государю, который отказал сестре в приеме»[631].
Заметим, что инженер путей сообщения — Кондуктор инженерных курсов К.М. Гейштор был членом Трофейной комиссии и непосредственным участником тех событий, которому было поручено узнать у Сорокиной подробности этого запутанного дела со знаменем Либавского полка.
Тайны возвращения знамени Либавского полка
Как известно, до Первой мировой войны 6-й пехотный Либавский полк размещался в Варшавской губернии в крепости Новогеоргиевск. Входил в состав 2-й пехотной дивизии 23-го армейского корпуса. С момента объявления всеобщей мобилизации в ночь с 17 на 18 июля 1914 года 6-й пехотный Либавский полк под командованием полковника Н.И. Глобачёва выступил на фронт и принял участие в первых боях с противником в составе 2-й армии генерала от кавалерии А.В. Самсонова. Однако всеобщая неразбериха на передовой, превосходство противника на их направлении фронта в артиллерии и живой силе привели к тому, что в ходе Восточно-Прусской операции в период с 14 по 17 августа полк сражался в фактическом окружении и нёс тяжёлые потери.
В полковом Журнале военных действий с 17 июля по 8 сентября 1914 года на 41-м листе сохранились описания тех тяжёлых боёв[632]. Потери рядовых в ротах составляли от 20 до 30 человек. Солдаты валились с ног от усталости из-за непрерывных боевых действий. Двое суток они не получали горячую пищу. Между тем противник усилил артобстрел, пулемётный и ружейный огонь. Роты стали нести значительные потери, из-за чего поступил приказ отходить на запасные позиции под прикрытием арьергарда.
Солдаты от усталости засыпали в строю, падали на землю без сознания и отставали от своих рот. Противник ночью окружил полк с тыла. Часть личного состава под руководством офицеров вырвались из окружения,
