– По лестнице, синьор, как же еще?
– По парадной или по черной?
– По обеим. Вы знакомы с планом дома?
– Пытаюсь познакомиться. Где черная лестница?
– На кухне. Ей пользуется прислуга.
– Сколько в доме этажей?
– Четыре, синьор.
– С черной лестницы есть выход на улицу?
– Прямого нет.
– Пожарные лестницы, сколько их и где они?
– Che?[118]
– Я знаю, как это будет по-итальянски, – вмешался Скофилд. – Scalda di sicurezza.
– А, si, – подтвердил корсиканец. – Их две, синьор. С западной и восточной стороны, первая для гостей, вторая для прислуги.
– Как на них попасть?
– На каждом этаже есть запертая дверь в конце коридора, выходящая на scala. Отпираются они или каждая с помощью потайной кнопки на стене, или все сразу общим включателем на кухне.
– Кто кроме вашего хозяина находится в доме и где они?
– Повар и вторая горничная – а где Роза?
– Она отдыхает.
– Вы ее убили?
– Я сказал – отдыхает, а не мертва. Итак, где повар и вторая горничная?
– У повара спальня на втором этаже прямо над кухней, а девчонка живет на третьем.
– Брэй, по-моему, это все, что нам нужно, ты как думаешь?
– Кратко, аккуратно и полно, – согласился Скофилд.
– Давай! – воскликнул Прайс.
Американцы разом воткнули дула пистолетов в животы корсиканцам, выхватывая баллончики с хлороформом. Задержав дыхание, они в упор прыснули снотворным в лица своих противников, и когда те упали, перетащили их в кусты. Корсиканцы придут в себя не раньше чем через час, но может быть, они пробудут без сознания и три часа.
– Бери рацию и вызывай сюда Лютера, – продолжал Камерон.
– Ты имеешь в виду вторую пожарную лестницу, я правильно понял, малыш? – Достав рацию, Скофилд произнес в нее несколько слов.
– Ты не ошибся. Как только Лютер придет сюда, вы возьмете на себя пожарные лестницы, а я займусь поваром и горничной.
– А вот и я, шпионы, – воскликнул Консидайн, выбегая из леса. – Что мне делать?
– Иди сюда, – сказал Прайс приблизившемуся летчику. – За углом на западной стороне есть пожарная лестница. Если кто-нибудь попробует по ней спуститься, стреляй, но только не в человека. Нам не нужны раненые и тем более убитые.
– Понял, братишка, – шепотом ответил Лютер.
– Я тоже понял, – сказал Брэндон, доставая пистолет. Развернувшись, он быстро направился к восточной стороне дома.
– Если нам ничто не помешает, встречаемся здесь через десять минут, – отдал последнее распоряжение Камерон, заходя в дом.
Оказавшись внутри, он повернул налево, в восточное крыло, куда корсиканцы носили продукты, купленные в Бонифачо. Кухня оказалась огромной, достойной первоклассного ресторана. Зато черная лестница была узкой и темной, какой, судя по всему, по мнению хозяина и должна была быть лестница для слуг. Прайс бесшумно поднялся на второй этаж, низко пригибаясь, в своей камуфляжной форме похожий на гигантскую ящерицу, подкрадывающуюся к добыче. Оказавшись в конце коридора, он прикинул, какая из дверей по правой стороне ведет в комнату прямо над кухней. Ответ был очевиден. Камерон шагнул к этой двери, сжимая в одной руке пистолет, а в другой баллончик с аэрозолем. Неуклюже зажав баллончик под мышкой левой руки, он осторожно попробовал повернуть ручку. Она не поддалась; дверь была заперта.
Изучив дверь, Прайс отошел назад, переложил баллончик в правую руку и всем своим весом бросился вперед. С оглушительным грохотом дверь повалилась внутрь, сорванная с петель, и Камерон ворвался в комнату. Задержав дыхание, он обильно опрыскал кровать хлороформом. Худой повар, застигнутый врасплох, в ужасе открыл глаза, начал было кричать, но тут же рухнул назад на подушку.
Вернувшись на черную лестницу, Прайс взглянул на часы; у него в запасе еще оставалось четыре минуты. Поднявшись на третий этаж, он прошел по узкому, темному коридору и завернул за угол. Первым, что бросилось ему в глаза, была полоска света под второй дверью справа. Засунув пистолет за пояс, Камерон взял баллончик в левую руку и взялся за ручку. Дверь открылась, и он быстро шагнул внутрь. В комнате никого не было, но на стене над кроватью имелась небольшая панель, на которой мигала красная лампочка под аккомпанемент негромкого, но настойчивого зуммера, похожего на сигнал будильника. Судя по всему, в этой спальне жила любвеобильная Роза. Похоже, сегодня ночью был ее черед следить за дверями и сигнализацией.
У Прайса оставалось чуть больше двух минут: нужно было поспешить; он не хотел, чтобы Скофилд и Консидайн, испугавшись каких-то проблем, совершили глупость и бросились на его поиски. Камерон вернулся в темный узкий коридор, смотря направо и налево. Всего в коридор выходили четыре двери; значит, оставалось еще три. Зачатки приличия требовали, чтобы жилые помещения прислуги распределялись по этажам по половому признаку, что не накладывало никаких ограничений на возможность ходить в гости.
Решив рискнуть, основываясь лишь на смутном представлении о том, что из двух служанок Роза более влиятельная, Прайс прошел к двери, ближайшей к лестничной клетке и пожарной лестнице. Как это ни странно – он не сразу разглядел это в полумраке – дверь была приоткрыта, не больше чем на дюйм, но определенно приоткрыта. Медленно распахнув ее, Камерон услышал слова, произнесенные из темноты:
– Padrone? Mi amore?[119]
Не требовалось быть лингвистом, для того чтобы понять их смысл.
– Si, – ответил Камерон, приближаясь к кровати.
На все остальное потребовалось меньше пятнадцати секунд, и Прайс вернулся к крыльцу, имея в запасе двадцать с лишним секунд.
– Насколько я понимаю, твой набег получился не только успешным, но и бесшумным, – тихо промолвил Беовульф Агата.
– Ты совершенно прав, – подтвердил Камерон. – Теперь наступает самая деликатная часть.
– Пришла пора вызывать галлов-коммандос, правильно, братва? – с надеждой в голосе спросил Лютер.
– Неправильно, – возразил Скофилд. – Сто́ит только реактивной махине приземлиться на этом убогом аэродромчике – как бы осторожно ни вел себя летчик, и слухи об этом мгновенно разнесутся по всей округе. Ну уж а о том, чтобы из этой махины высадился отряд коммандос, просто не может быть речи.
– Однако, – прервал его Консидайн, – о телефонных звонках можно не беспокоиться.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Прайс.
– Ну, перед тем как мы покинули Сенетозу, я захватил из самолета пассатижи, сбегал к так называемой диспетчерской и перерезал телефонный провод, спускавшийся с крыши.
– А у этого парня определенно есть задатки, – заметил Брэндон. – Вам следовало бы взять его к себе.
– Нет, папаша шпион, покорнейше благодарю. Мне больше нравится в небе.
– Лютер, не преуменьшай свой вклад, – решительно заявил Прайс. – Возможно, ты подарил нам несколько дополнительных минут, которые могут очень понадобиться.
– Чем? Тем, что перерезал телефонный провод?
– Совершенно верно.
– Но если диспетчер собирался позвонить сюда, почему он не сделал это раньше?
– Хороший вопрос, – сказал Скофилд, – и я на него отвечу. Потому что французские власти предупредили Сенетозу, что мы собираем информацию о наркоторговцах, приплывающих в порт Соленцара. К Соленцаре Сенетоза – ближайший аэропорт, а во Франции ни один государственный чиновник не рискнет мешать операции по борьбе с наркотиками. За такое можно отправиться за решетку лет на двадцать, а то и на тридцать.
– Значит, никто не знает о том, что нас интересует именно этот замок?
– По крайней мере, так все планировалось, лейтенант.
– И что ты предлагаешь, Брэй? – спросил Камерон. – В отличие от нас, ты здесь уже был.
– Матарейзен полностью изолирован, у него не осталось ни телохранителей, ни слуг, верно?
– Верно.
– Полная неожиданность, шок. От пожарной лестницы на последнем этаже отходит короткая площадка, ведущая к окну справа. Один из нас поднимается по парадной лестнице и вышибает входную дверь, второй ждет у окна и разбивает стекло. Если точно подгадать время, Матарейзен окажется зажат в угол.
– Кам, забравшись тебе на плечи, – предложил Лютер, – я смогу дотянуться до нижней скобы пожарной лестницы.
– Оказавшись за окном, ты, возможно, попадешь в самое пекло.
– Тебя, большая белая горилла, я не подниму. Раз уж я назвался груздем, придется лезть в кузов.
– Напомни мне позвонить твоей подружке, коммандеру из Пенсаколы.
– Только не с известием о моей смерти, грязная собака.
– Надеюсь, до этого дело не дойдет, но я просто хочу, чтобы ты понимал, на что идешь.
– Все я понимаю. И довольно об этом.
– Ладно.
– Давайте сверим часы, как говорят во всех тупых шпионских боевиках, – предложил Скофилд. – Прайс, какие у тебя прикидки?
– Дай нам три минуты подсадить Лютера на пожарную лестницу, еще минуту, чтобы я вернулся к тебе, и тридцать секунд, чтобы ты вышел на улицу и прикрывал нашего отважного летчика. Если Матарейзен подойдет к окну, он заметит Лютера. Дальше, дай мне время разобраться, куда идти и как туда попасть, не произведя лишнего шума, – скажем, еще пять минут. Итого девять минут тридцать секунд. Сейчас семь минут после полуночи. Даю обратный отсчет… Лютер, пошли.
