Светало. Сквозь плотную замесь низких, сильно увлажнённых от недавних штормов облаков просачивались мутные волны слегка подзеленевшего света. Справа, вдали, над гребнями бегающих валов, показалась полоса желтоватого гористого берега.
— Василий! — раздался тревожный оклик Марии. — Смотри туда… Мористей…
Там, вдали, за грядой волн, смутно угадывался силуэт какого-то судна. Оно шло прямо на баркас, вырисовываясь все ясней и ясней. И вот уже стали хорошо видны его топовые огни: справа — красный, слева — зелёный.
Василий сразу же переложил штурвал — и баркас, резко накренившись, лёг право на борт, носом к берегу.
— Может, пронесёт! — тревожно проговорил Василий.
Но куда там! — не пронесло! На судне сначала показалась световая точка, потом из неё вырвался сноп света и быстро заскользил по гребням зыбких пенящихся волн. Он быстро приближался к баркасу. Осветив баркас, прожектор внезапно погас. И тотчас на судне заработал ратьер, который стал посылать в сторону ускользающего баркаса предостерегающие световые сигналы: точки, тире, точки…
«Приказываю… лечь… в дрейф…» — медленно прочитал Василий и вопросительно посмотрел на Семена Алексеевича. Тот стоял недалеко от штурвала, закусив губы, и на лице его резко обозначались скулы.
— Вася! Это патрульное!.. Патрульное… Не отстанут так… Пироксилин! Пироксилин кидайте в воду, пока нет прожектора! — тревожно закричала Мария.
— Подожди ты, скаженная! — резко оборвал её Василий, мысленно вымеряя расстояние между судном и баркасом.
Вдали снова ярко вспыхнула красная точка, тут же на воду неподалёку от борта баркаса упал луч, заскользил к баркасу. Тогда Василий второпях передал штурвал Красильникову, а сам бросился к движку: добавить газку — и к берегу. Только в этом было сейчас спасение.
Когда стремительный прожекторный луч накрыл баркас, Красильников мгновенно переложил штурвал — и тут же, резко вильнув, баркас ушёл в темноту. И опять луч беспомощно, слепо заскользил по волнам, нащупывая баркас, и опять стал наползать на его борт. И снова Красильников, резко передёрнув штурвал, увёл посудину в темноту. Так раз за разом уходил баркас от луча прожектора, мечась между беспорядочными волнами и бурунами.
— Молодец, Семён! — послышался восхищённый голос Василия.
С судна потянулась пунктирная нитка трассирующих пуль. Однако пулемётная очередь прошла в стороне от баркаса.
К штурвалу снова стал Василий и замысловатыми зигзагами повёл баркас к берегу. Вёрткое судёнышко скользило по волнам, то прячась за ними, то взлетая на мгновение на гребень волны, чтобы тут же спрятаться, заслониться ею…
— Все равно сейчас догонят! — хмуро глядя на мчащееся под всеми парами судно, пробурчал Кособродов. Ему не нравилось ни море, ни эти гонки с патрульным судном.
Василий смерил глазами расстояние на этот раз уже до берега и заметно повеселевшим голосом ответил, храня на лице неприступное спокойствие:
— Может, догонят, а может, и нет… Сейчас, ближе к берегу, глубина спадёт, и они дальше не сунутся.
Раскатисто ударила с судна пушка — казалось, что она ещё больше пытается всколыхнуть прибой. Впереди баркаса взметнулся сноп воды. И прежде чем он опал, пушка снова раскатисто ударила. Теперь вода взметнулась совсем близко за кормой и ливнем прошлась по баркасу.
— Василий, смотри! Вилку ставит! — предупреждающе крикнул Семён Алексеевич.
— Вижу, — тихо, скорее сам себе ответил Василий, изо всех наваливаясь на штурвал.
Высокие гейзеры взметнулись левее баркаса — снаряды разозлись по старому курсу.
— Все, хлопцы! Все!.. Машину стопорит! — донёсся злорадный голос Марии. — Боится, гад, дальше идти!..
Патрульное судно выстрелило ещё несколько раз. Но это уже от бессилия — снаряды разорвались совсем в стороне.
Баркас быстро проскользнул в тень обрывистого, поросшего кустарником берега. Василий облегчённо вздохнул, застопорил двигатель, и на баркасе стало тихо. Все звуки: шелест грузно закатывающегося на гальку прибоя, слабое цоканье капель, падающих с мокрых ветвей, сонные вскрики какой-то птицы — воспринимались после только что пережитого острей, отчётливей.
Патрульное судно несколько раз прошлось вдоль берега, в полуверсте от береговой кромки, обшаривая прожектором выступающие из воды скалы. Но уже порядком рассвело, и луч прожектора стал тусклым и расплывчатым. Баркас затаился между серыми каменными валунами и по цвету слился с ними.
Проводив долгим взглядом растаявшее в море судно, Семён Алексеевич вместе с Кособродовым и Николаем выбрались на берег. Мария и Василий передали им мешки.
— Домой-то как доберётесь? — сочувственно спросил Красильников. — Ну как снова патруль подловит?
— Ты за нас не бойся, — бодро ответил Василий. — Нам это не впервой, правда, Мария?.. Вы за себя бойтесь! Дорога-то небось крепко охраняться будет.
— Ничего. Черт не выдаст, свинья не съест, — привычно повторил свою любимую пословицу Кособродов.
Они попрощались.
Утро было унылое, пасмурное. Густой, липкий туман выползал из моря, накапливался на пригорках и стекал в распадки и буераки, теряя белые ватные клочки на багряно-жёлтых ветках деревьев…
Семён Алексеевич, Кособродов и Николай с мешками на спинах торопливо шагали друг за другом. Они боялись одного — опоздать — и оттого спешили. Идти пришлось почти все время в гору. К десяти часам, ко времени отправления из Новороссийска литерного эшелона, они добрались до места. Зажатая с обеих сторон скалами, внизу заблестела под солнцем железная дорога — два тонких, как лезвия ножей, луча, сходящихся у горизонта. Красильников и Кособродов, лёжа на краю обрыва, смотрели на неё. А Николай, цепляясь за выступы в камнях, спустился на полотно, огляделся по сторонам, подошёл к рельсам, зачем-то постучал сапогом по металлу. И лишь после этого махнул рукой: «Давайте!»
Красильников и Кособродов стали осторожно спускать на верёвке тяжёлый мешок со взрывчаткой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
На товарном дворе железнодорожной станции Новороссийск, куда ночью были поданы платформы с танками, заканчивалась подготовка эшелона к отправке. Солдаты, маскируя, тщательно укрывали брезентом стальные махины. Железнодорожники, следуя инструкции, в последний раз проверяли буксы и сцепку. В голове эшелона стояли под парами два мощных паровоза, за ними виднелся пассажирский вагон для свободных от караула офицерских смен. Ещё дальше, в хвосте длинной цепи платформ, тоже неутомимо выбрасывал в небо белые облачка маленький паровоз-толкач.
