— Ничирен, — произнес Верзила Сун, как бы открывая тему для разговора.
— Я хочу знать, зачем он встречается с вами, бывая в Гонконге.
— Нам с ним есть о чем поговорить. Но он встречается не только со мной, когда приезжает сюда. Он встречается также с Преподобным Ченом, с Туном Зуб Акулы, главой триады Хак Сам. Фактически он встречается со всеми драконами.
— Но с каждым порознь, насколько я понял.
Джейк сказал это между прочим, но Верзила Сун ответил не сразу.
— Он бы предпочел иначе, но после двух неудачных попыток собрать нас вместе для переговоров, был вынужден довольствоваться этим. Я ответил на ваш вопрос?
— Встреча руководителей триад? — заинтересовался Джейк. — Но зачем?
Глава 14К повернулся к нему, на лице его было неподдельно удивленное выражение.
— Разве вы не знаете об этом от своего друга?
— Друга?
— А что, вы как-то иначе называете ту женщину?
— Блисс? Сун кивнул.
— И Блисс обо всем этом знает?
— Дорогой мой мистер Мэрок, — мягко сказал Верзила Сун, — она является членом йуань-хуанятак же, как и вы.
— Ну а вам о нем откуда известно?
— А вы не догадываетесь? Я сам в нем состою. Так же, как и Ничирен.
— Ничирен? — У Джейка появилось ощущение, что из-под него выдернули половик. — Но Ничирен ведь работает на Советы!
— Не совсем так, — улыбнулся Сун. — Советы думают, что он работает на них. Но его деятельность направлена на пользу йуань-хуаня.
—Я даже не знаю, что это за организация.
— К сожалению, в этом вопросе я вас просветить не могу.
— После того, что я сделал для вас?
— Мистер Мэрок, вы прекрасно знаете пределы нашей договоренности. Йуань-хуаньне упоминался.
— Хорошо, — согласился Джейк. — Тогда Ничирен. Зачем он хотел собрать руководителей троек?
— Я полагаю, цели совещания очевидны. Сплотить триады вокруг одного дела.
— Понятно, какого. Дела йуань-хуаня.
Верзила Сун не стал на это возражать.
— И как же вас удалось втянуть в «круг»? Насколько я понимаю, драконы всегда гордились своей независимостью.
— Независимость, мистер Мэрок, есть понятие историческое. Позвольте мне рассказать вам одну подходящую историю. Начало ее уводит нас в далекое прошлое. Некий горячий юноша гонял свою лорку по всем водным путям вокруг Гонконга в компании с капитаном другой лорки. Они знали каждый подводный камень и каждую мель в этих водах. Некоторые вещи никогда не меняются в Китае. Я полагаю, вы об этом сами хорошо знаете. Например, наркотики всегда были и остаются прибыльным делом. Поэтому конкурентная борьба в этом бизнесе никогда не ослабевала. Ну а юноша был, как я уже говорил, не в меру горячим. Вот его и угораздило однажды по пьянке расхвастаться перед людьми, которых он считал надежными. Но, как он позже уразумел, надежда на быстрое обогащение весьма часто подтачивает дружбу... И вот однажды этот горячий юноша и его старший товарищ попали в засаду, когда возвращались после завершения удачной сделки. Четверо людей из их экипажей погибли, а сам юноша получил тяжелое ранение. Наставник не оставил своего ученика в беде, а выходил его и никогда впредь ни словом не поминал о том инциденте и о материальных и моральных потерях, которых он им обоим стоил. Но, чтобы компенсировать эти потери своему наставнику, тот юноша безвозмездно работал на него целый год и в процессе этой работы еще больше сблизился с ним... А наставник тот был весьма необычным человеком. И вот, когда обстоятельства принудили его уйти из этого прибыльного дела, он передал все тому юноше, который, по сути, не был таким уж не в меру горячим.
Верзила Сун снял свой пиджак и повесил его на вешалку в углу офиса. Затем он расстегнул рубашку, снял галстук и, заголив правую руку и грудь, показал Джейку шрамы, образующие некий замысловатый узор на лишенной растительности коже и делающий эту часть тела Верзилы Суна похожей на полотно какого-нибудь художника-авангардиста.
— Как вы уже догадались, — сказал он, снова застегивая рубашку, — тем горячим юношей был я. А моим наставником, мистер Мэрок, был Цунь Три Клятвы — дракон йуань-хуаня.Да что я вам все рассказываю? Вы и так должны знать о том, что он входит в йуань-хуань.
Джейк недоуменно посмотрел на своего собеседника.
— Почему я должен был об этом знать?
— Да потому, мистер Мэрок, что ваша Блисс — его дочка.
* * *
Солдаты из личной охраны премьера вошли в кабинет Чжилиня в министерстве ровно в девять часов утра. Они открыли шкафы с папками, выдвинули ящики столов, разыскивая, вероятно, материалы, связанные с Гонконгом, Митрой и планами Чжилиня по тому региону.
Сам Чжилинь бесстрастно наблюдал, как они хозяйничают в его кабинете, в то время как Чжан Хуа, который привел их в комнату, белый от страха, дрожал как осиновый лист.
После того как солдаты закончили обыск, их начальник прочел официальный приказ, в котором четко и ясно говорилось, что министру и его заместителю надлежит предстать перед трибуналом под председательством самого Премьера.
Чжилинь собрал нужные бумаги в портфель и подал его Чжан Хуа, бросив на него испытующий взгляд.
— Мужайтесь, мой друг, — сказал он внятно, но достаточно тихо, чтобы его не услыхали солдаты.
Медленно спустились они по лестнице и вышли на улицу. Стального цвета дождь падал с небес, обесцвечивая не только стены домов и асфальт, но даже зелень на деревьях.
Нагнув голову, Чжилинь залез в машину, которая ждала их у подъезда. Поморщился от боли, которую вызвало в нем резкое движение. Чжан Хуа сел рядом, устроив портфель на коленях. Он так крепко вцепился в его ручку, что костяшки пальцев даже побелели. Чжилинь чувствовал, что его помощника всего трясет. Ему хотелось хоть как-нибудь подбодрить его, но он понимал, что при посторонних этого делать не следует.
Офицер сидел с ними рядом, двое солдат — на переднем сидении. Чжилинь невольно подумал, не многовато ли охраны для двух пожилых и больных людей.
Прижавшись затылком к дерматиновой обивке сидения, он закрыл глаза. Боль не отпускала его. День ото дня становилось все труднее с нею справляться. Каждый раз ему стоило больших усилий локализовать боль и отправить ее на хранение в какой-нибудь участок тела, где она не очень мешала работать.
Чжилинь открыл глаза. Сквозь завесу боли и дождя он уставился в окно на милый его сердцу Пекин. Любовь к этому городу захлестнула его сердце, оттеснив на какое-то время боль.
Он вспомнил, как лет тридцать назад ездил в Чжоукуцзян, к юго-западу от города, посмотреть на место, где были обнаружены останки Пекинского Человека. Вспомнил, какое волнение он испытал — и даже какую-то странную гордость, — когда разглядывал раскопки.
Время покатилось вспять, возвращая его к заре человечества. Именно здесь, на одной из самых стратегически важных точек азиатского континента, человек оставил древнейшие следы своего пребывания на этой планете.
Здесь, где плодородная долина великой Желтой Реки переходит на северо-востоке в горный массив, где торговцы, совершающие свой опасный путь в северные районы, должны преодолевать водную преграду, и выросло поселение, позднее ставшее Пекином.
В период междоусобных войн, между 403 и 221 годами до новой эры, оно называлось Цзи, что значит «тростник», который рос здесь в изобилии. После заката династии Тан это место потеряло свой статус пограничного района. Став частью северной империи в 936 году, оно стало называться Танцзин. Так его назвали основатели династии Киао.
В начале XII столетия название изменилось на Чжунду, что означает «центральная столица». Столетие спустя монголы сравняли город с землей. Но место было настолько важным со стратегической точки зрения, что Хубилай-хан в 1261 году построил здесь Даду, «великую столицу» монголов. Марко Поло называл этот город Камбалуком, произнося таким образом слово Ханбалык, что означает «город хана». Ко времени посещения его великим путешественником он был уже большим городом.
Когда в 1368 Чжу Йуаньчжень, основатель династии Мин, пришел к власти, он переименовал город в Бэйпин, что значит «северный мир». Придя к власти в 1403 году, один из его сыновей решил перевести сюда столицу из Нанкина, и город был переименован в Бэйцзин, что значит «северная столица».
При этом правителе город принял облик, который он сохраняет, в основных чертах, и поныне. В его северной части были построены новые стены внутри старых фортификаций. В южной — был насыпан земляной вал, на месте которого, повторяя контуры монгольского «города хана», в 1543 была возведена кирпичная стена. Таким образом, Бэйцзин, который иностранцы предпочитают называть как Пекин, имеет как бы два облика: внутренний город скорее квадратный, а внешний — прямоугольный.
Чжилинь повернул голову. Дождь хлестал в стекла лимузина, мчащегося по широким бульварам столицы. Уличного движения почти не было, так как автобусные и троллейбусные маршруты здесь не проходят.
