некой космической струны, как одиночной нитью ДНК располагаются в самом центре укрытия, – вокруг них теснится вся здешняя жизнь.
Такие мысли вертелись у него в голове, пока он этаж за этажом приближался к смерти. Лукас разглядывал проплывающие мимо сварные швы: одни сделаны аккуратнее других. Некоторые были пупырчатыми, как шрамы, другие – отполированными настолько гладко, что их едва можно было разглядеть. Каждый шов казался подписью своего создателя: тут работа, которой можно гордиться, там торопливая халтура, здесь приложил руку ученик, сделавший свой первый шов, а здесь – профессионал с десятилетиями опыта за плечами, работающий с обманчивой легкостью.
Лукас проводил скованными руками по грубой краске, по бугоркам и трещинками, по местам, где отколовшиеся чешуйки обнажали копившиеся столетиями слои, цвет которых менялся где от времени, где от наличия той или иной краски. Эти слои напомнили ему о деревянном столике, который он разглядывал почти месяц. Каждая бороздка отмечала течение времени подобно тому, как каждое имя, нацарапанное на краске, отмечало безумное желание человека прожить дольше, не дать потоку истории унести его бедную душу.
Долгое время они с шерифом поднимались молча. Им навстречу попался сначала носильщик с объемистым грузом на плечах, затем юная парочка, выглядящая виновато. Расставание с убежищем под серверной не стало освобождением, о котором Лукас мечтал все последние недели. Оно оказалось засадой, маршем позора: лица в дверях, лица на лестничных площадках, лица на лестнице. Озадаченные лица, неморгающие глаза. Лица друзей, гадающих, действительно ли он – враг.
Может, так оно и было.
Станут говорить, что он сломался и произнес зловещие слова, но Лукас теперь знал, почему людей вышвыривают наружу. Он был вирусом. Если он скажет неправильные слова, это убьет всех, кого он знает. Путь, по которому прошла Джульетта, такой бессмысленный. Он поверил ей, он всегда ей верил и знал, что она не сделала ничего плохого, но теперь он действительно все понял. Она была похожа на него очень во многом. Разница заключалась только в том, что ему не суждено выжить, и он об этом знал. Бернард сам ему сказал.
Они уже удалились на десять этажей от АйТи, когда в рации Питера зажужжал сигнал вызова. Питер выпустил локоть Лукаса, чтобы прибавить громкость и ответить, если вызывают его.
«Это Джульетта. С кем я говорю?»
Ее голос.
Сердце Лукаса подскочило, затем провалилось куда-то в глубину. Он уставился на перила и прислушался.
Ответил Бернард – потребовал от всех молчания. Питер уменьшил громкость, но рацию не выключил. Голоса поднимались вместе с ними, перелетали из укрытия в укрытие. Каждый шаг и каждое слово стачивали Лукаса, отщепляли от него по кусочку. Он присмотрелся к перилам и снова задумался о настоящей свободе.
Ухватиться, перепрыгнуть. И долго лететь.
Он даже представил, как совершает эти движения, сгибает колени, перебрасывает ноги через перила.
Голоса в рации спорили. Произносили запретные слова. Они обсуждали секреты, полагая, что их никто не слышит.
А Лукас снова и снова мысленно прокручивал смертельный прыжок. Судьба ждала его за перилами. Образ был настолько сильным, что Лукас сбился с шага.
Он пошел медленнее, и Питер тоже сбавил темп. Слушая, как спорят Джульетта и Бернард, каждый из них начал колебаться, сомневаться в необходимости дальнейшего подъема. Нужные для рывка силы постепенно покинули Лукаса, и он решил не прыгать.
Мужчины заново оценили ситуацию. И передумали.
79
УКРЫТИЕ 17
Джульетта проснулась на полу. Ее тряс какой-то бородатый мужчина. Соло. Она вырубилась в его комнате, возле стола.
– Мы дошли, – сообщил он и улыбнулся, показав желтые зубы.
Так хорошо он еще никогда не выглядел. Он был более живым и бодрым. Зато Джульетте казалось, что она умерла.
Умерла.
– Который час? – спросила она. – И какой день?
Джульетта попыталась сесть. Каждый мускул в ее теле словно разорвали пополам, отделили от кости и оставили болтаться под кожей.
Соло подошел к компьютеру и включил монитор.
– Другие выбирают комнаты, а затем пойдут на верхние фермы. – Он повернулся к ней. Джульетта потерла виски. – К нам пришли другие, – угрюмо проговорил он, как будто это было новостью.
Джульетта кивнула. Сейчас она могла думать лишь об одном. К ней вернулись сны – о Лукасе, обо всех ее друзьях в тюремных камерах, о комнате, где для каждого из них готовят комбинезоны, и никого не волнует, станут ли они чистить линзы. Это будет массовое убийство, урок для тех, кто останется. Она подумала о грудах тел возле этого, Семнадцатого укрытия. Нетрудно было представить, что произойдет дальше.
– Пятница, – сообщил Соло, посмотрев на монитор. – Или ночь с четверга на пятницу, смотря как тебе нравится. Два часа ночи. – Он почесал бороду. – А кажется, что мы проспали дольше.
– Какой день был вчера? – Она тряхнула головой. Нет, глупость получается. – Какой был день, когда я погружалась? С компрессором. – Голова у нее еще не работала как следует.
Соло взглянул на нее так, словно к нему пришла та же мысль.
– Погружалась ты в четверг. Завтра уже наступило. – Он почесал голову. – Давай считать сначала…
– Некогда. – Джульетта застонала и попробовала встать. Соло подбежал к ней и, подхватив под мышки, помог подняться. – В лабораторию.
Он кивнул. Джульетта видела, что Соло очень устал, но все равно готов ради нее на что угодно. Ей стало грустно, что кто-то настолько ей предан.
Она прошла первой по узкому коридорчику. Подъем по лесенке вызвал боль во всем теле. Джульетта выползла на пол серверной, Соло поднялся следом и помог ей встать. В лабораторию они отправились вместе.
– Мне нужна вся термолента, что у нас есть, – на ходу инструктировала его Джульетта. Пробираясь между серверами, она пошатнулась и наткнулась на один из них. – Но лента должна быть на желтых катушках, сделанная в отделе снабжения. Ни в коем случае не на красных.
Соло кивнул:
– Хорошая лента. Как та, что мы использовали для компрессора.
– Правильно.
Они вышли из серверной и побрели по коридору. Джульетта услышала за поворотом топот детских ног и восторженные крики. Это были странные звуки – вроде голосов призраков. Но одновременно они казались и совершенно нормальными. В Семнадцатое укрытие вернулось что-то нормальное.
В лаборатории она сразу поручила Соло заняться лентой. Он выкладывал длинные полосы на рабочем столе так, чтобы края перекрывались, а потом горелкой сплавлял и герметизировал стыки.
– Края должны перекрываться не меньше чем на дюйм, – сказала Джульетта, заметив, что Соло экономит ленту. Тот кивнул.
Джульетта бросила взгляд на свою койку, но разлеживаться было некогда. Она выбрала самый маленький комбинезон из имевшихся,
