По старой привычке он направился в библиотеку. Здесь никого не было, и в помещении царил ночной мрак; Фальер подошел к длинному деревянному столу, где стоял серебряный канделябр с тремя свечами, и зажег их одну за другой.
На какое-то мгновение сердце у него так и ухнуло: точно напротив него, сливаясь с темнотой между тяжелыми гардинами, стоял другой человек.
Фальер чуть ли не впервые за долгие годы настолько растерялся, что не знал, что сказать или сделать, и остался стоять с поднятой рукой. Кажется, выражение его лица выдало его; чужак шагнул вперед, и золотой трепещущий свет охватил его лицо.
— Никак вы не ожидали встретить меня здесь, — негромко сказал он. Он одет был, как обычный страж порядка, в кожаный жилет, на поясе у него висел меч; трехдневная щетина, грозящая обратиться в бороду, старила его, и глаза его были странно темными.
— Не ожидал, — медленно согласился Фальер; в голове его лихорадочно метались мысли. Что задумал этот руосец? Он уверен был, что руосец скрылся с остальными инопланетянами, в конце концов, он бежал из дворца вместе с ними. — Я полагал, вы уже на станции, Леарза.
— Да, надо думать, вам уже обо всем доложили, — хмыкнул тот. — Инопланетяне действительно сбежали. Удивительное дело, правда? Шансы удачного побега стремились к нулю. Не мучайте себя догадками, Фальер: я помог им.
— Вот как, — без выражения произнес Наследник.
— Ведь вы же видите будущее? Знаете, что ждет нас там. Ну?.. Вы не одиноки. Я даже думаю, талант вроде нашего должен быть одним из самых часто открывающихся у потомков катариан; ведь сколько существуют люди, столько они и мечтают знать, что им предстоит.
Фальер молчал, не сводя взгляда с него.
— Я обязан был этим людям своей жизнью, — продолжал Леарза. — И я расплатился с ними; честь не позволила мне поступить иначе. Но теперь я им больше ничего не должен. Они спасли одного меня, я вытащил пятерых. Даже слишком щедро с моей стороны, быть может!
Понимание пришло к нему в один момент; это было логично и настолько просто, что он не сразу поверил в это.
— Отныне я их враг, — спокойно сказал руосец.
— Это… даже слишком хорошо, — осторожно ответил Фальер. — Где гарантии, что я могу доверять вам?
Леарза рассмеялся.
— Вам нужны гарантии? Вы же и сами знаете, что ждет нас в будущем.
Руосец был в чем-то прав; не было смысла не доверять ему. Даже если он и обманывает, — что проще, убить его одним метким выстрелом, Фальер как никто другой знал, что дар предвидения не обеспечивает бессмертной жизни, и…
Но сознаваться чужаку в том, что он видит грядущее не постоянно, ему отчего-то совсем не хотелось.
— Хорошо, — сказал он. — Что-то в этом есть. Оставайтесь здесь, Леарза. Нам предстоит еще многое сделать.
Про себя он подумал о том, что теперь, как никогда, ему необходимо заглянуть внутрь себя, разобраться в серебристой паутине чужих решений и определить, какое место занимает в этой паутине нежданный союзник.
20,00 пк
Холод понемногу становился непереносимым; все осложнялось тем, что он насквозь промок. Усталость сковывала его, однако и оставаться на месте было нельзя. Теодато через силу поднялся на ноги, тяжело опираясь о поросшую мхом корягу.
Голоса вдалеке стихали, удаляясь. Он не уверен был, не вернутся ли они; пока это было все, что беспокоило его по-настоящему. Луна тускло светила над головой, освещая ему путь, и казалось, что перед ним покрытая грязью, но ровная поверхность, однако Теодато уже знал, что верить этой картине не стоит, и потому, обломав достаточно длинную ветку, принялся осторожно проверять ею дорогу впереди себя.
Пожалуй, все-таки если б не деревья, росшие повсюду, рано или поздно он утонул бы: несколько раз он глубоко проваливался и чувствовал, как трясина засасывает его, но всегда успевал выбраться, хватаясь за корни и ветви. Сколько времени прошло, он не знал. Луна понемногу начала опускаться на запад. Теодато сперва еще стерегся и стремился как можно меньше шуметь, но уже довольно давно он не слышал никаких звуков, кроме шорохов лесных обитателей и собственного громкого дыхания, так что стеречься перестал, ругался себе под нос, шлепал по грязи, неоднократно спотыкался и падал. В блужданиях по болоту он потерял один сапог и не смог отыскать; ощущение было не из приятных, но что вообще теперь имело значение?..
Так, ни о чем не думая, кроме того, как бы не утонуть здесь, он шел и шел вперед. Постепенно сухие места стали попадаться ему чаще, деревья поредели. Если не считать отвратительного запаха, жизнь определенно становилась лучше. Темнота перестала быть столь непроницаемой, хотя луна окончательно спряталась в тучах, собиравшихся вдоль западной линии горизонта. В какой-то момент, в очередной раз только выбравшись из неглубокого черного озерца, Теодато поднял голову и даже остановился: глаза его различили смутные очертания человеческого жилища. Это не могла быть Тонгва: слишком далеко, и он предположил, что это какой-то монастырь.
Виденное утроило его усилия; хотя ноги сводило судорогой от холода, а руки его все были исцарапаны и кровоточили, Теодато ускорил шаг. Под ногами у него наконец оказалась твердая земля, лес закончился, уступая место широкой равнине, каких много вокруг Тонгвы. Здание становилось все ближе. Теодато немного обеспокоился: что, если обитающие там люди уже слышали про случившееся в городе? Если…
О таком даже думать не хотелось. Но если они ничего и не знают, то имеют полное право спросить его: а что он делал в лесу совершенно один в такой час, что случилось с ним?..
Дошло до того, что Теодато даже остановился на середине пути и грязно выругался. Идти прямиком в неизведанное было опасно. Сомнения одолели его; он так устал, что еле держался на ногах, он замерз, ему страшно хотелось есть и еще больше того — спать.
И все это ради чего?.. Тогда, ночью, все было ясно для него. Идти вперед, рисковать своей шеей, — все для того, чтобы спасти инопланетян, но…
— Вот я дурак, — почти весело сказал Теодато. Быстрый ум его мгновенно вычислил: никакого резона ему так поступать не было, с инопланетянами его ничего не связывает, в отличие от руосца, они ему не спасали жизнь. Он ничего не получит в благодарность за свои жертвы, даже планшет, который было насовсем отдал ему Беленос, остался в особняке в Тонгве и, скорее всего, погиб вместе со всем сгоревшим имуществом (вот Нанга-то горюет, наверное).
И все-таки Теодато ничуть не жалел о сделанном. Да, обидно за старика Веньера, но и тот погиб за собственные убеждения, можно сказать, на весь мир объявил о своем несогласии с мнением Наследника. А в целом…
«Ну, может, я и дурак, — подумал Теодато. — Но у меня тоже есть свои убеждения, и жалок же я буду, если откажусь от них просто из страха!»
И пусть ему никогда не доведется действительно увидеть все великолепие чужой цивилизации, во всяком случае, он что-нибудь сделает для того, чтобы эта цивилизация не пострадала.
Это все было хорошо, однако помимо философских вопросов перед ним стояли проблемы насущного характера. Теодато нахмурился и вновь поднял взгляд на монастырь, а потом чуть не хлопнул себя по лбу.
Теперь, когда на востоке небо уже заливала тонкая алая полоса, стало заметно, что строение давно заброшено: крыша в одном месте провалилась, деревянные пристройки сгнили и представляли собой печальное зрелище. Никого там нет! Это обрадовало Теодато; значит, там можно будет укрыться хотя бы от ветра, если и не от дождя, а может быть, в развалинах монастыря еще сохранились какие-нибудь полезные вещи. Так он спешно поковылял вперед и в несколько минут достиг рассохшейся двери. Внутри действительно никого не было, и обстановка была самая жалкая, только древняя ржавая кровать без намека на матрас и кривой стол. Однако Теодато приметил, что за покосившейся дверцей стенной ниши виднеется что-то; когда он попытался открыть дверцу, та с ужасным скрипом отвалилась и едва не пришибла ему ногу, но его усилия вознаградились: видимо, когда-то в стенной нише хранилась одежда, и теперь здесь еще висели какие-то старые тряпки, которые он сгреб в кучу и ворохом бросил на полу. На такой импровизированной постели можно было лежать, и Теодато рухнул туда, не потрудившись даже снять свой единственный уцелевший сапог, и не прошло и минуты, как он уже крепко спал.
* * *
Холл был полон.
Свисавшая над центром круглого стола люстра сияла всеми сорока свечами; люди сидели за столом, избегая смотреть друг на друга, и слушали Наследника. Несмотря на то, что их положение было беспроигрышное, — так, по крайней мере, казалось с первого взгляда, — в холле повисло какое-то странное нервное напряжение.
Не последней причиной этого, — он знал, — был невозмутимый руосец, сидевший по правую руку от него самого.
