— Оставлю, если пойдёшь со мной на свидание, Эванс, — тут же ответил Джеймс. — Давай, соглашайся! Я тогда больше и палочки не направлю в сторону старичка Соплеуса.
Тем временем, помехова порча стала выветриваться, и Злей, за спиной Джеймса, плюясь мылом, дюйм за дюймом подползал к своей палочке.
— Я бы не пошла, даже если бы выбор был только между тобой и гигантским кальмаром, — ответила Лили.
— Вот невезуха, Рогалис, — равнодушно усмехнулся Сириус и повернулся к Злею. — ЭЙ!
Поздно; Злей направил палочку на Джеймса; вспыхнул свет, что-то полоснуло Джеймса по щеке; на робу брызнула кровь. Джеймс резко обернулся, вновь полыхнул свет, и через мгновение Злей повис в воздухе верх тормашками. Роба свесилась вниз, обнажив костлявые, бледные ноги и не очень чистые, сероватые трусы.
Многие в толпе ободряюще закричали; Сириус, Джеймс и Червехвост покатились со смеху.
Разъярённая Лили — впрочем, на её лице чуть заметно дрогнула улыбка — потребовала:
— Отпусти его!
— Пожалуйста, — Джеймс дёрнул палочкой вверх; Злей бесформенной кучей свалился наземь. Выпутавшись из робы, он вскочил, на ходу вздевая палочку, но Сириус сказал: «Петрификус Тоталус!», и Злей, прямой как доска, снова упал.
— ОСТАВЬТЕ ЕГО В ПОКОЕ! — закричала Лили. У неё в руках тоже оказалась палочка. Джеймс и Сириус опасливо на неё покосились.
— Эванс, не заставляй меня тебя проклинать, — серьёзно сказал Джеймс.
— Тогда сними с него проклятие!
Джеймс глубоко вздохнул, потом повернулся к Злею и пробормотал контр-заклятие.
— Прошу, — проговорил он, пока Злей с трудом поднимался на ноги. — Скажи спасибо, Соплеус, что здесь оказалась Эванс…
— Я не нуждаюсь в заступничестве мугродья!
Лили моргнула.
— Отлично, — холодно проговорила она. — Учту на будущее. Да, и знаешь, на твоём месте я бы иногда стирала трусы, Соплеус.
— Извинись перед Эванс! — с угрозой взревел Джеймс, направляя палочку на Злея.
— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться передо мной, — крикнула Лили, оборачиваясь к Джеймсу. — Ты ничуть не лучше его.
— Что? — захлебнулся от возмущения Джеймс. — Я НИКОГДА не называл тебя… сама знаешь как!
— Ты!… Да ты только и делаешь, что ерошишь волосы, потому что думаешь, что это классно — ходить с таким видом, будто только что свалился с метлы, да играешь с Пронырой, да насылаешь порчу на всех подряд! Удивительно, как твоей метле удаётся взлетать, с этаким надутым болваном! Да на тебя ПРОТИВНО СМОТРЕТЬ!
Она резко развернулась и пошла прочь.
— Эванс! — закричал вдогонку Джеймс. — Эй, Эванс!
Но она не оглянулась.
— Что это с ней? — пробормотал Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что этот вопрос его мало занимает.
— Читая между строк, я бы сказал, что она о тебе не очень высокого мнения, — изрёк Сириус.
— Ах вот как, — разозлился Джеймс, — вот как…
Вновь полыхнул свет, и Злей опять повис в воздухе вверх ногами.
— Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Соплюшки трусы?
Но Гарри было не суждено узнать, снял Джеймс трусы со Злея или нет. Кто-то крепко схватил его за руку выше локтя. Скривившись от боли, Гарри обернулся и, к полнейшему своему ужасу, увидел Злея — в полный рост, взрослого, побелевшего от ярости.
— Развлекаешься?
Гарри поволокло вверх. Летний день померк; он поплыл сквозь ледяную черноту. Злей цепко держал его за руку. Затем Гарри, будто сделав кувырок в воздухе, ударился ногами о пол. Он снова оказался у стола, перед дубльдумом в тускло освещённом, сегодняшнем, кабинете зельеделия.
— Ну, — сказал Злей, так впиваясь пальцами в руку Гарри, что у того онемела кисть. — Ну… тебе понравилось, Поттер?
— Н-нет, — пролепетал Гарри, пытаясь освободиться.
Ему было страшно: губы Злея тряслись, лицо помертвело, зубы обнажились.
— Остроумный человек, твой папаша, правда? — Злей стал изо всех сил трясти Гарри, и его очки сползли на кончик носа.
— Я… я не…
Злей отшвырнул от себя Гарри, и тот рухнул на пол.
— Ты никому не расскажешь о том, что видел! — проревел Злей.
— Нет, — Гарри стал отползать от Злея как можно дальше, одновременно пытаясь встать на ноги. — Нет, конечно, я не…
— Прочь, прочь, и не смей больше появляться в моём кабинете!
Гарри метнулся к выходу, и над его головой взорвалась банка с тараканами. Он распахнул дверь и понёсся по коридору, и остановился, лишь когда между ним и Злеем было уже целых три этажа. Тогда он прислонился к стене, тяжело дыша и потирая синяк на руке.
У него не было ни малейшего желания возвращаться так рано в гриффиндорскую башню, а тем более рассказывать об увиденном Рону и Гермионе. Гарри испытывал горе и потрясение, но не оттого, что на него наорали или кидались банками. Просто он знал, каково это, когда тебя унижают на глазах толпы, и хорошо понимал, что должен был испытывать Злей от издевательств Джеймса Судя по тому, что видел Гарри, отец действительно был малоприятной личностью — о чём всегда говорил Злей.
Глава 29
ПРОФОРИЕНТАЦИЯ
— Но почему ты больше не занимаешься окклуменцией? — нахмурясь, спросила Гермиона.
— Я же тебе объяснил, — пробормотал Гарри. — Злей говорит, теперь, когда я знаком с азами, то могу заниматься сам…
— Хочешь сказать, что сны у тебя прекратились, — скептически бросила Гермиона.
— В общем и целом… — протянул Гарри, отводя глаза.
— А по-моему, пока ты не научился как следует ими управлять, Злей не должен был прекращать занятий! — негодующе воскликнула Гермиона. — Гарри, я считаю, тебе надо пойти к нему и попросить…
— Нет, — решительно отказался Гарри. — Всё, забудь об этом, хорошо?
Это было в первый день пасхальных каникул. Следуя устоявшейся традиции, Гермиона провела его, составляя расписания подготовки к экзаменам для себя и мальчиков. Гарри и Рон не сопротивлялись: во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, эти расписания приносили определённую пользу.
Рон, узнав, что до экзаменов осталось всего шесть недель, пришёл в ужас.
— Как это ты ухитрился об этом забыть? — поразилась Гермиона. Она постучала волшебной палочкой по квадратикам расписания Рона, и каждый предмет засветился своим цветом.
— Не знаю, — промямлил Рон. — Столько всякого было…
— Вот, — сказала Гермиона, вручая ему расписание, — если не выбьешься из графика, то всё успеешь.
Рон мрачно воззрился на разноцветную таблицу, но потом просиял:
— Свободный вечер каждую неделю!
— Это для тренировок, — объяснила Гермиона.
Улыбка Рона увяла.
— А смысл? — скучно буркнул он. — У нас не больше шансов выиграть кубок, чем у папы — стать министром магии.
Гермиона не ответила; она смотрела на Гарри, сверлившего стену отсутствующим взглядом. Косолапсус трогал лапой руку Гарри, требуя, чтобы тот почесал ему за ухом.
— Гарри, в чём дело?
— Что? — встрепенулся он. — Так, ни в чём.
Он поспешно схватил «Теорию защитной магии» и притворился, будто ищет что-то по оглавлению. Косолапсус, образно говоря, махнул на него лапой и залез под кресло Гермионы.
— Я тут видела Чу, — осторожно начала Гермиона. — Она тоже вся несчастная… вы что, опять поссорились?
— Что?… А… Да, — Гарри охотно ухватился за это объяснение.
— А почему?
— Из-за её подруги-стукачки, Мариэтты, — ответил Гарри.
— И правильно! — гневно воскликнул Рон, положив расписание на стол. — Если бы не она…
Рон пустился проклинать Мариэтту Даблин, что очень устроило Гарри: ему оставалось лишь смотреть волком, кивать, изрекать: «вот именно», когда Рон замолкал, чтобы перевести дух, а самому тем временем думать, думать, думать об увиденном в дубльдуме — с каждой минутой испытывая всё большую тоску.
Воспоминания грызли его изнутри. Он никогда не сомневался в порядочности своих родителей и всегда категорически отметал «клевету» Злея, который, по его мнению, просто хотел опорочить память Джеймса. И разве Огрид с Сириусом не твердили постоянно, что отец Гарри был прекрасным человеком? (Да уж, а сам-то Сириус, возразил противный голос в голове Гарри, не лучше, если не хуже…) Конечно, однажды Гарри слышал, как профессор Макгонаголл назвала отца и Сириуса хулиганами, но, насколько он понял, имелся в виду некий прообраз близнецов Уэсли… а Гарри не мог себе представить, чтобы Фред и Джордж ради забавы подвесили кого-то вверх ногами… разве что Малфоя, кого-то, кто действительно заслуживает подобного обращения…
Гарри уговаривал себя, что Злей, возможно, как-то обидел Джеймса, но… разве Лили не спросила: «Что он вам сделал?» И разве Джеймс не сказал: «Нас не устраивает, скорее, самый факт его существования»? Джеймс затеял всё только потому, что Сириус пожаловался на скуку. Гарри вспомнились слова Люпина, сказанные на площади Мракэнтлен: Думбльдор, мол, назначил его старостой, чтобы он мог оказывать больше влияния на Джеймса и Сириуса… Но в дубльдуме Люпин взирал на происходящее молча…
