Но она не приняла. Когда я проснулся на следующий день — один, — Сэм уже покинул гостиницу, хотя корабль до Александрии отходил только поздно вечером. Я не видел его весь день. Надо сказать, что я его и не искал, потому что проснулся с легким чувством стыда. Почему так получилось, что взрослый человек, известный автор более сорока бестселлеров (или, во всяком случае, неплохо продающихся романов) ждет от кого-то идей?
Я передал свой багаж рабу, выписался из гостиницы и поехал на метро в Римскую библиотеку. Ведь Рим не только столица империи, а еще и научная столица. Огромные старые телескопы на холмах вокруг города сейчас не используются, так как городские огни затмевают небо, да и все оптические телескопы давно размещены в космосе. И все же именно здесь Галилей открыл первую планету за пределами Солнечной системы, а Тичус сделал свою знаменитую спектрограмму последней сверхновой в нашей галактике, через пару десятков лет после первого полета в космос. Традиция живет и поныне — в Риме по-прежнему заседает научная коллегия.
Вот почему мне всегда нравилась Римская библиотека. Оттуда есть прямой доступ к архивам коллегии, причем бесплатный. Я взял пропуск, разложил на предоставленном мне столике стило и таблички и начал просматривать файлы. Где-то должна быть спрятана идея научно-приключенческого романа, равного которому еще не видел свет…
Может, она где-то и пряталась, но я ее не нашел. Обычно мне помогали толковые библиотекари, хотя сегодня я заметил много новичков, в основном иберийцев. Многие из них попали в рабство после прошлогоднего восстания в Лузитании. Одно время на рынке оказалось столько иберийцев, что цена начала падать. Я бы прикупил парочку в качестве вложения, потому что спад долго не продержится — восстания случаются редко, а спрос на рабов постоянен. Но на тот момент у меня было туго с финансами, и к тому же рабов надо кормить. Да и если судить по работникам Римской библиотеки, иберийцы не стоили потраченных на них денег.
Я сдался. На улице прояснилось, меня манило желание прогуляться по городу, и я направился к Остийскому монорельсу.
В Риме, как обычно, кипела жизнь: в Колизее шла коррида, а в Большом цирке — гонки. По узким улочкам толпами бродили туристы. Вокруг Пантеона кружили длинные храмовые процессии, но издалека я не мог рассмотреть, что за богов там сегодня славили. Я не люблю толпу. Особенно римскую, потому что в Риме еще больше чужеземцев, чем в Лондоне: африканцы, индусы, голландцы, северяне — жители любых стран рвутся посетить столицу Империи. А Рим с готовностью устраивает для них зрелища.
Я остановился рядом с одним из них — сменой караула у Золотого дворца. Конечно, цезаря с женой там не было: они отправились в одно из бесконечных официальных турне по колониям или, на крайний случай, почтили своим присутствием открытие какого-нибудь супермаркета. Тем не менее стоящее передо мной алгонкинское[75] семейство с восторгом наблюдало за марширующими легионерами. Я немного понимал по-черокски и попытался узнать у алгонкинов, откуда они, но языки имели мало общего, а глава семейства знал его еще хуже меня, так что мы улыбнулись друг другу и разошлись.
Как только легионеры закончили парадные построения, я направился к поезду. В глубине души я понимал, что следует волноваться о своем финансовом положении. Дарованные мне тридцать дней неумолимо утекали, но я не беспокоился. Меня поддерживала непреклонная вера в лучшее. Вера в то, что мой добрый друг Флавиус Самуэлюс думает над проблемой каким-то уголком своего обширного мозга, даже если остальная его часть занята чем-то другим.
Мне даже в голову не приходило, что возможности Сэма не безграничны. Или его занимают другие дела, более неотложные, чем моя книга, на которую у него просто нет времени.
Я не видел Сэма, когда садился на корабль, и не обнаружил его в нашей каюте. Даже когда зарычали пропеллеры и судно соскользнуло в воды Тирренского моря, он не появился. Я задремал, хотя начинал беспокоиться, что Сэм опоздал к отплытию, но посреди ночи проснулся от шума, когда он, спотыкаясь, входил в каюту.
— Я был на мостике, — ответил он на мое невнятное бормотание. — Спи дальше. Утром поговорим.
Утром я поначалу решил, что ночной разговор мне приснился, поскольку Сэма снова не оказалось в каюте. Но его постель была разобрана, и, когда стюард принес утреннюю порцию вина, он подтвердил, что гражданин Флавиус Самуэлюс находится на борту судна. Причем в каюте капитана, хотя стюард не знал, что он там делает.
Я провел утро на палубе, наслаждаясь солнцем. Катер уже убрал подводные крылья. Ночью мы миновали Сицилийский пролив, и в открытых водах Средиземного моря капитан приказал опустить опоры и выдвинуть гребные винты. Мы скользили по воде со скоростью около сотни миль в час, но катер двигался ровно и гладко. Направляющие лопасти уходили под воду футов на двадцать, так что не вызывали волн и судно шло практически без качки.
Я лежал на спине и, прищурившись, смотрел в теплое южное небо, где над горизонтом поднимался трехкрылый авиалайнер. Он постепенно обогнал нас и скрылся из виду за носом корабля. Самолет летел немного быстрее, зато мы плыли с комфортом, притом что его пассажирам пришлось заплатить за перелет в два раза больше.
Я полностью открыл глаза, когда почувствовал, что надо мной кто-то стоит. И быстро сел, поскольку это оказался Сэм. Он явно не выспался и одной рукой придерживал от ветра широкополую шляпу.
— Где ты был? — спросил я.
— Ты не смотрел новости?
Я отрицательно покачал головой.
— Передачи от Олимпийцев прекратились.
Я распахнул глаза, потому что новости оказались неожиданными и неприятными. Тем не менее Сэм не выглядел расстроенным. Скорее, недовольным. Может, немного озабоченным, но не настолько потрясенным, как я.
— Возможно, ничего страшного не случилось, — заявил он. — Они могли попасть в зону солнечных помех. Солнце сейчас находится в созвездии Стрельца, так что как раз должно оказаться между нами. Мы и так уже несколько дней получали много помех при трансляции.
— Значит, передачи скоро возобновятся? — робко предположил я.
Сэм пожал плечами, взмахом руки подозвал стюарда и заказал ему один из любимых иудеями горячих напитков. Когда он заговорил, то уже не возвращался к Олимпийцам:
— Мне кажется, ты не понял, что я пытался тебе вчера сказать. Попробую объяснить. Помнишь уроки истории? Как Форниус Велло покорил племена майя и подчинил Риму Западные континенты шесть или семь сотен лет назад? А теперь представь себе, что у него ничего не вышло.
— Но он это сделал, Сэм.
— Я знаю, что сделал, — терпеливо возразил Сэм. — Я говорю «представь». Представь, что легионы потерпели поражение в битве при Тихультапеке.
Я рассмеялся, потому что не сомневался, что он шутит:
— Легионы потерпели поражение? Но легионы никогда не проигрывали!
— Неправда. — Сэм неодобрительно посмотрел на меня. Он терпеть не мог, когда другие путали факты. — Вспомни Варус.
— О боги, Сэм! Те события давно мхом поросли. Когда это было — две тысячи лет назад? Во времена Августа Цезаря? В любом случае та битва оказалась лишь временным поражением. Император Друз подавил восстание. Да еще и завоевал для Империи Галлию. Его походы стали одними из первых успехов по ту сторону Альп. В наши дни галлы ничем не отличались от римлян, особенно когда дело доходило до любви к вину.
Сэм покачал головой:
— Представь себе, что Форниус Велло потерпел временное поражение.
Я постарался вникнуть в его мысль, но она далась мне нелегко.
— И какая разница? Рано или поздно легионы все равно завоевали бы континент. Наши войска всегда побеждают.
— Не спорю, — спокойно ответил он. — Но если бы они не сделали этого тогда, часть истории пошла бы другим путем. Не было бы массовых переездов на Запад, чтобы заселить пустые континенты. Ханьцы и индусы не оказались бы окружены с обеих сторон и могли бы сохранить статус независимых государств. Получился бы другой мир. Понимаешь, к чему я клоню? Что я имел в виду под альтернативным миром? История, которая могла случиться, но не случилась.
Я пытался соблюдать вежливость.
— Сэм, — произнес я, — ты только что описал разницу между научно-приключенческим романом и фантастикой. Я не пишу фантастику. К тому же, — мне не хотелось обижать Сэма, — я все равно не думаю, что мир изменился бы так сильно, чтобы дать мне сюжет для книги.
Какое-то время он смотрел сквозь меня, затем повернулся к морю.
— Знаешь, что странно? — без перехода спросил он. — Марсианские колонии тоже не получают сообщений. А их Солнце не загораживает.
— И что это значит? — нахмурился я.
— Хотел бы я знать, — покачал головой Сэм.
Глава 3
