– Ты думаешь, она стала бы протестовать против такого рода обязательств, как делаешь ты?
– Так нечестно, Ноа.
– Согласен, – сказал он, придвигаясь ближе, – но отчаянные обстоятельства, в которых я оказался по твоей милости, требуют чрезвычайных мер. Ты же сопротивляешься. И пытаешься увильнуть от прямого ответа. Но почему? Потому, что твои родители смотрели на тебя как на бремя? По-твоему, выходит, что и семейная жизнь – тоже бремя. Ну хорошо, а что же тогда представляете собой все вы, живущие в этом доме, – ты, Нонни и Сами? Самую настоящую семью. А разве жизнь с ними обременяет тебя? То же самое будет и тогда, когда к вам присоединимся мы с Сарой. Ведь тебе нравится, когда мы с вами? Нравится. Так в чем же дело?
Пейдж удалось освободить свою руку, и она положила ее к себе на колено.
– Моя жизнь раньше была такой простой. И вдруг появляешься ты и просишь, чтобы я стала одновременно и женой, и матерью. Мало этого. Ты еще хочешь, чтобы я бросила свою практику и переехала с тобой в Санта-Фе.
– Это еще под вопросом, – отразил наступление Ноа, полагая, что лучше не покушаться так решительно на все. В ответ она лишь одарила его насмешливым взглядом.
– Под вопросом? Чрезвычайно романтично ты выражаешь свои мысли.
– Я говорю о том, что еще неизвестно, придется ли нам вообще уезжать из Таккера.
– Ну и чудесно. Если ты останешься здесь, мы сможем продолжать жить так, как живем.
– Что подходит тебе как нельзя лучше. Ты сможешь сохранить свою драгоценную работу и вдобавок поиграть в семью. Но как только почувствуешь, что муж и дети тебя обременяют, ты просто улетишь от них, словно вольная пташка.
– Я никогда не сделаю ничего подобного.
– Именно, не сделаешь! Так почему бы нам тогда и вправду не пожениться?
– А разве для тебя столь уж важны формальности?
Ноа рассмеялся. И продолжая хохотать, не в силах остановиться.
– Ну и скора же ты на язычок, всегда можешь отговориться! Что бы я ни сказал.
– Своими словами ты лишь демонстрируешь собственное упрямство, – ввернула Пейдж. – Ты человек негибкий, Ноа. Стоит тебе забрать в голову какую-нибудь идею – что-нибудь вроде дополнительных занятий по вечерам в Маунт-Корте, – как ты готов двигаться к ее осуществлению, несмотря ни на что, пусть хоть вокруг потоп или пламя. Господи, Ноа! Ведь ты уже был женат и обжегся на этом. Зачем же, скажи на милость, тебе испытывать все эти прелести снова?
– Потому что на этот раз может выйти по-другому.
– А ты в этом уверен?
– Я так думаю.
– Что ж, значит, у тебя больше самоуверенности, чем у меня.
– Нет, – печально сказал он. – Просто мне хочется этого больше, чем тебе, в этом все и дело.
Чувствуя себя отвергнутым и полагая, что единственным выходом из создавшегося положения, если Пейдж его не любит, будет бегство из Таккера в Санта-Фе, он оставил Пейдж в одиночестве и пошел на кухню.
Пейдж совершенно не представляла, что ей теперь делать. Противоречивые мысли, одна другой удивительнее, витали у нее в голове. И этот сумбур, возникший в ее душе, не позволил ей сомкнуть глаз чуть ли не всю ночь. Любовь к Ноа была совершенно новым для нее чувством. Если бы он не был столь настойчивым, она могла бы обдумать его предложение в более спокойной обстановке и взвесить все «за» и «против». Но Ноа такой возможности ей предоставить не желал.
Он требовал от нее немедленного решения, к которому она пока не была готова.
На следующий день, после того как она завершила привычный круг ежедневных обязанностей, раздался звонок из агентства по усыновлению от Джоан Феликс, повергший ее в еще большее раздумье и поставивший чрезвычайно важный вопрос, требовавший немедленного разрешения.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
– Я думаю, мы нашли то, что надо, – сказала Джоан. Поначалу Пейдж не поняла, о чем речь.
– Что это вы нашли? – с удивлением спросила она.
– Семью. Для Сами. Есть муж и жена, у которых четверо собственных детей, но они хотят еще одного ребеночка – пятого. Они только что переехали в Вермонт из Среднего Запада, и мы успели провести с ними предварительную встречу в прошлую пятницу. На поверку, так сказать, при первом знакомстве они произвели впечатление весьма порядочных людей. Но должен пройти месяц, прежде чем мы досконально узнаем это семейство и проверим все документы. Вы тоже прошли через это и знаете, что к чему.
Пейдж расслышала едва ли половину того, что ей говорила Джоан. Буря, поднявшаяся у нее внутри, мешала ей дослушать агента до конца. Та говорила какие-то слова о семье, в которой четверо детей и которая хочет прибрать к рукам и ее крошку; но единственный яркий образ, который предстал перед ее глазами, было зрелище комнаты Сами в ее доме, вдруг ставшей пустой и холодной.
– Пейдж? Вы меня слушаете?
– Да.
– На минуту я подумала, что телефонная станция нас разъединила.
– Извините. – Пейдж прижала руку к груди. – Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали. Вы, значит, нашли для Сами семью?
На этот раз она старалась слушать внимательнее, но, как только Джоан закончила разговор и повесила трубку, Пейдж почувствовала, что у нее кружится голова. Еще одно испытание свалилось на ее голову. Она едва добралась до кухни и уселась там, открыв банку имбирного пива. Она сидела, потягивая его, в ожидании, что скоро успокоится и сможет обдумать происшедшее, когда к ней неожиданно заявилась Энджи.
Она ничего не сказала, просто облокотилась о косяк кухонной двери и стояла так, пытаясь понять, что происходит с Пейдж.
Пейдж не понравился ее взгляд. Энджи совершенно не походила на ту прежнюю, всезнающую и уверенную в себе женщину.
– Насколько я понимаю, с тобой что-то произошло? – сказала она устало.
– Мы с Беном наконец-то решились, – сообщила ей Энджи.
Пейдж постаралась осознать смысл слов, но на всякий случай изобразила на лице оживление.
– Прекрасно, Энджи, – только и сказала она, все еще не понимая, куда та клонит. Если речь шла о радостном событии, то на Энджи это не отразилось. Она выглядела скорее нервной, нежели радостно возбужденной.
– Возможно, нам придется отсюда уехать.
– Уехать?
– Да, назад в Нью-Йорк.
– Господи, Энджи!
Энджи взяла запястья Пейдж руками и чуть ли не беспомощно произнесла:
– Я просто разрываюсь на части, Пейдж! На меня столько всего сейчас навалилось! Если бы речь шла обо мне одной, я бы и думать не стала. Мне нравится Таккер. Я очень люблю тебя и твою семью. Но речь идет не только обо мне, как бы я ни старалась себя обмануть, а ведь я именно это и делала все последние годы. Главная причина – Бен. Так уж вышло, что ему необходимо жить в большом городе. Здесь его замучила скука.
