повеяло после жестоких, нестерпимых холодов. У людей потеплело в глазах. Почувствовали силу, которая способна не только остановить нашествие врага, но и прогнать, разгромить его.
— Ну что, хлебнули водицы из Волги?! — слышалось в водоворотах необычного стихийного собрания.
— Хлебнули и захлебнулись!
— А пленных сколько!
— А пушек!
— Ты слышишь, Марко? Слышишь? — так и пританцовывал около своего однокашника Чистогоров. — Это уже и нашими слитками забивают глотки швабам.
— Эге ж! — поглаживал усы Марко Иванович.
Хотя Надежда возвратилась домой очень поздно, там и не думали укладываться. Шумели, как на базаре. Стены хатенки дрожали от голосов солдаток. Некоторые прибежали, выскочив прямо из постели, наскоро сунув босые ноги в валенки, накинув на плечи пальтишко или кожушок. Это преимущественно те, что работали в утреннюю и не слышали сообщения. Но и слышавшим не сиделось дома, тоже прибежали к Надежде, чтобы и самим выговориться и других послушать — вместе порадоваться такому событию.
Только бабка Орина приняла эту весть сдержанно, не хотела поддаваться всеобщему восторгу. Гнулась над своими спицами мрачная, суровая и тихонько кудахтала:
— Ох, рано, рано еще радоваться. Кто его знает, что дальше-то будет.
Однако на нее сегодня не обижались. Знали, что она это умышленно так, чтобы не сглазить…
IV
Люди так измучились сводками об отступлениях нашей армии, неудачах на фронте, так много перенесли тревог и опасностей, что теперь, когда нередко звучали победные позывные, когда на Волге уже снегом замело следы завоевателей, когда, подобно льду под солнцем, уже и на Дону трещала их оборона, многих все еще не оставляло беспокойство. Как будто только теперь они увидели, как далеко зашла на нашу землю война, и только теперь поняли, как были легкомысленны поначалу, думая, что она будет недолгой…
В напряжении прошла на заводе и весна. В постоянных заботах о насущном и главное — о фронте началось и третье военное лето. Надежда так втянулась в эту предельно насыщенную хлопотами жизнь цеха, что уже и не представляла себе ничего иного. И вдруг неожиданно ее вызвал Морозов.
— Садись, дочка, — кивнул на стул.
Надежда насторожилась: «дочкой» он называл ее только тогда, когда был чем-то расстроен или намеревался поручить очень важное задание.
— Слышал, что ты уже дважды угорала, — намекнул он на несовершенную вентиляцию в выходном секторе.
— Пустое, — отмахнулась Надежда.
— Нет, не пустое, — не согласился Морозов. — Когда люди угорают, это уже не пустое.
И пошел издалека.
— А помнишь, как ты впервые пожаловала ко мне еще выпускницей? — Он не удержался и прыснул: — Тогда секретарша еще козой тебя отрекомендовала. Мол, коза на прием пришла!
— Помню, конечно, — засмеялась и Надежда.
— Так вот, ты тогда показывала свой проект вентиляции.
— Было такое, Степан Лукьянович.
— А почему это «было»? — взглянул он обеспокоенно. — Разве проект затерялся?
Надежда улыбнулась.
— Вы же знаете, это моя мечта. А мечту терять нельзя.
— Конечно, терять мечту нельзя. Без мечты человек пуст. Так что же?
— Признаться, я и сейчас понемногу ковыряюсь в тех чертежах.
— Ну и молодец! — похвалил Морозов. — Добро! Именно для этого я тебя и пригласил.
А на следующий день — даже не верилось! — она ехала в заманчивую командировку. В Свердловске на одном из заводов была установлена новейшая мощная система вентиляции. Надежде поручалось изучить ее, чтобы потом по возможности применить у себя. «А может, и для своего проекта там кое-что полезное встретишь», — подсказал Морозов.
Сначала Надежда колебалась — как же оставить цех на несколько дней? Но Морозов отделался шуткой: «Без директора больше обходились, а без тебя неделю как-нибудь потерпим!» Она не знала, действительно ли директору необходимо было послать ее для изучения передовой техники или, может, дядя проговорился о ее горе, и Морозов решил предоставить ей этот своеобразный отпуск, чтобы хоть немного развеялась, отвлеклась. Но как бы там ни было, а командировка состоялась.
В Свердловск Надежда приехала утром. По неопытности с вокзала отправилась прямо на завод, чтобы оформить пропуск, там застряла допоздна и не позаботилась о жилье. Рассчитывала, что в какой-нибудь гостинице найдется койка. Но когда уже к вечеру взялась за это дело, оказалось, что все гостиницы переполнены. Ни единой свободной койки даже в общих комнатах.
К счастью, в одной гостинице попалась доброжелательная дежурная — довольно пожилая женщина, у которой двое сыновей были на фронте, а единственная дочка неведомо где — перед самой войной захотелось ей на экскурсию в Буковину, там застала ее война. Может быть, потому, что Надежда была такого же возраста, как и затерявшаяся дочь, да еще с Украины, куда судьба забросила несчастную девушку, дежурная и прониклась к Надежде сочувствием. Позволила провести ночь в вестибюле, пообещав утром раздобыть койку в общежитии.
Гостиницу населяли преимущественно военные. Им оказывалось предпочтение. Всем гражданским, почти беспрерывно атаковавшим дежурную, она отказывала сразу же, ничего не обещая и на завтра. А когда входил военный, хоть и причитала, и охала, но куда-то звонила, просила кого-то, иногда бранилась, но в конце концов все же находила местечко еще для одной раскладушки. Надежде было приятно такое внимание к военным. Пусть хоть отдохнут по-человечески, завтра бог знает куда бросит их судьба.
Набегавшись за день по заводу, да еще после бессонной ночи в вагонной тесноте, Надежда свернулась в кресле клубочком и быстро уснула. И тут приснился ей Микола Хмелюк. Появился у стола дежурной в военной форме, статный, бравый, веселый, но, узнав Надежду, помрачнел, стал строго допытываться, где его жена. «Говори, где Зина? Говори!»
Не успела она ответить, как сразу же, точно жаворонок залился в небе, послышался Зинин смех. Он зазвенел так близко и так явственно, что Надежда проснулась. И глазам своим не поверила: у ее кресла стоял военный, а рядом с ним радостно щебетала Зина.
— Говорю же тебе, что это моя подружка, Надийка, помнишь? — И кинулась к Надежде: — Ой, голубка моя! Прямо как во сне!
— И впрямь во сне!
— А я еще издали заметила тебя, и сердце екнуло: что-то такое родное свернулось в клубочек. Как ты тут очутилась? В командировке?
— Угадала.
— И переночевать негде?
— Как видишь.
— Ну так пойдем ко мне!
Зина подхватила Надежду под руку и на ходу развязно бросила военному:
— Капитан — чемоданчик!
Только теперь, когда военный взял чемодан, Надежда узнала в нем «бравого капитана», начальника штаба части, в которой они в свое время были.
— Рад. Очень рад, что вы встретились, — подчеркнуто вежливо поклонился капитан Надежде.
У Зины был небольшой отдельный номер со всеми удобствами. Оказывается, она тоже приехала в командировку: танкисты, выпускники их школы, перед отправкой на фронт принимали прямо
