В. Б. Смехов. За билет на «Кузькина» давали ордер на квартиру.
Ю. П. Любимов. Какой ордер? Кто давал?
В. С. Золотухин. Гаранин[973] давал ордер на квартиру за «Кузькина».
Ю. П. Любимов. Никогда не говорите фамилии, если умерший, ладно. А то злые люди могут неприятности устроить.
В. С. Золотухин. Вы меня спросили, я должен ответить. Вы мой руководитель.
Ю. П. Любимов. Вы что думаете, что это не записывается?
В. С. Золотухин. Мы для работы.
Ю. П. Любимов. Ну и на здоровье, пусть пишут. Мы не американцам передаем.
В. Б. Смехов. Идею, которую Вы говорили, Юрий Петрович, в первый день и на сборе[974] и сейчас пунктиром напомнили. Возникновение первого актера, и отсюда то, что вырастает…
Ю. П. Любимов. Хронологию давайте не трогать, тут нужно фантазировать.
В. Б. Смехов. Да, да. Видимо, сегодня нам нужно накидывать. Сама по себе идея есть. А что касается того, что мы делали, те, кто близко, кто не мог по-другому себя вести эти месяцы. Ну, например, я хоть несколько строчек, каждый день что-то писал. Не знаю, насколько это будет полезно, я себе писал. Если хоть что-то будет полезно, прекрасно. Это воспоминания, которые шли с 64-го года. Как появился он в театре, встречи, разговоры. Все это вспоминается. Наверное, это и есть самое драгоценное. Самойлов[975], у которого мне привелось быть в Пярну, сказал: «Всем нам, знавшим его, Золотухину, мне, близким, актерам, актрисам, надо сразу начать писать». ‹…› В каком виде это претворится, неизвестно. Нужны ли тут голоса воспоминаний или его голос? Скажем, я был на вечере в Пущино, в Академгородке (Петя[976] там был, записывали). Вечер был, с одной стороны, смешной. Вы говорили о том, как все разменивается. Так получается даже с благими намерениями. Вышел кто-то и стал говорить какую-то ересь: когда жил, где родился, по какому адресу, с кем развелся — по-моему, не надо этого делать. Информационных сведений не надо. И так в этой аудитории это и принималось. Потом, сам по себе, родился разговор, более значительный, важный и созвучный глазам и дыханию зала. Это был зал, который пять или шесть раз слушал Володю. А потом были включены его речи (у Пети есть). Монтаж его речей перед песнями. Они сами по себе и есть предложение к спектаклю. Там есть о театре, и о жанре, и шутки, о кино и о спектаклях, в которых он играет,… мне принесли [две песни]: посвященную Шемякину[977] и о ямщике[978] — французские. Замечательные по многим статьям. Так вот, Юрий Петрович, одна из любимых наших песен «Как призывный набат прозвучали в ночи тяжело шаги…» — они поэтический ход. ‹…› Но начать это читать я пробовал пять или шесть раз. И только один, последний раз поймал, как это можно читать. … это очень трудно, требует своей, уже внутренней режиссуры, т. е. чтецкой. Может, надо, чтобы нам помогли поэты — Беллочка и Булат[979]. Кто знает — у Высоцкого была встреча с Межировым, Самойловым, Слуцким[980]. Это знаменательная встреча. Говорили о его сборнике. ‹…›
В. С. Золотухин Обнаружилось, что я его совсем не знаю, не знал. Летом, когда пленки его слушал, все открылось в первый раз. ‹…› Я прочитал воспоминания Карякина[981]. Они потрясли меня. Мы устраиваем конкуренцию у гроба слишком торопливо. ‹…› Людям со стороны покажется, что мы знаем что-то такое — вместе работали, кутили, выпивали. Чем ближе мы были, тем меньше мы его знали.
Н. Л. Дупак. Лицом к лицу лица не увидать.
В. С. Золотухин. Мы должны быть осторожны. В каждом человеке есть какая-то тайна. Его тайны мы не знали. ‹…›
В. Б. Смехов. Все равны перед ушедшим поэтом, и это правда.
Б. А. Ахмадулина…. но ясно только одно — спектакль должен быть. В нем должны участвовать друзья Володи, люди, которые его любили. …я знаю, чего в нем не должно быть. Во-первых, никакой расплывчатости идеи. Канва должна быть стройная и строгая. ‹…› И еще про песни. Труппа будет сталкиваться с … соблазном отдать публике то, чего она, собственно, и ждет — Володин голос. Но … [возникает вопрос] о мере участия Володиного голоса в спектакле. Потому что должна быть, как и всегда у Таганки … независимость от всего. Вы не можете отдать страждущей публике Высоцкого. Она… все равно будет недовольна, она придет спросить вас: «Где Он?» …а вы не можете сказать, где, потому что мы знаем только одно, он не пришел, потому что он занят, занят настолько, что не смог сейчас прийти к Гамлету, занят своим вечным занятием. ‹…›… [почитатели Высоцкого] все ко всем нам приходят, пишут. Юноши с наркотиками, рыдающие девушки… и ни в коем случае театр не может уступить свою изысканность… надрывно настроенной публике. Изысканное, строгое зрелище… абсолютно не умеющее угодить тем, кто хочет рыдать, страдать, говорить, что он спился и пропал. ‹…› …рано или поздно вы придете к тому, что обилие его голоса … еще никак не может быть решением того, что задумано.
Все, что говорилось о «Гамлете», мне кажется страшно плодотворным. ‹…› Я не знаю пока, в прозе или стихах, но хочу предложить свои варианты в связи с текстом Шекспира. …мы должны холодно думать… о спектакле, который не может быть и [не] должен быть равен его судьбе, его личности и даже памяти о нем. Это все равно будет новое, и как соотнести одно с другим — спектакль о Володе и целомудренность нашей любви и памяти народа и совершенно независимое театральное решение… Вот это и будет проблема.
Ю. П. Любимов. Благодарю Вас, Белла. Я совершенно согласен с Вами. Но мне хочется еще сказать — может быть, Вам это поможет — о том, как любили Володю здесь, в театре, рабочие, осветители, монтировщики. Это ведь у нас особый народ — то запьют, то не придут — сложная (иногда кажется, что это самодеятельность какая-то), вольная орда, кочевая как будто… Ну, это я так… Просто жалуюсь. Так вот, они все в свободное от работы время приходили, потому что просил Володя. Он умел просить. Как он у меня просил Гамлета! Все ходил за мной и умолял: «Дайте мне сыграть Гамлета! Дайте Гамлета, Гамлета!» А когда начали репетировать, я понял, что он ничего не понимает, что он толком его не читал. ‹…› Мы с Давидом стали делать. Раз пять мы репетировали. И нам казалось, что что-то выходит. Он один исполнял моноспектакль. Понравилось ему слово «моно». За границей — «моно», он — «моно», все «моно». Что мы сделали? На авансцене выгородили то ли вагон, то ли нары, нары, нары, нары, нары… ‹…›
Откуда он всех знает: доходяг, забулдыг, летчиков, парашютистов? Уж не знаю, то ли он с ними кутил, летал, бродил… В нем что-то бродило. Но это, конечно, уникальное качество. Он заставлял верить, что это все — его прожитая жизнь. Как он сочинял. ‹…›
Вот странно, что такой человек, создавший такой мир, а тянулся все время — «Дайте Гамлета, дайте Гамлета, дайте мне Гамлета сыграть!». ‹…›
А потом ему делался спектакль. С какой охотой работяги ходили, отдавали ему выходные дни. А он плюнул — то запил, то уехал вообще. …даже не пойму, почему. То ли он вдруг почувствовал, что не нужно ему все это … Не надо ему театрального хода никакого — чтобы петь, ему достаточно: он, люди и гитара. И хватит. Может быть, и это было. ‹…›
Пожалуйста, дорогие гости, нам очень интересно вас послушать. Сами мы можем и без вас собраться, а с вами редко собираемся.
Б. А. Можаев. ‹…› …в чем тут особенность спектакля о Высоцком? Конечно,… есть опыт театра, есть великолепные спектакли о Пушкине, Маяковском, есть основа… Но есть и сложность… Высоцкий был в двух ипостасях: он был и артист, он был и поэт. К сожалению, эту вторую, может быть, не менее важную его особенность многие стараются не заметить. Да, мол, в песнях Высоцкого не так ставились ударения, не та ритмика, не выдерживалась образность. Это неверно. Были, конечно, у него песни слабее, но в лучших песнях — будь здоров как все выдерживалось. Я слышал его стихотворения, и от него, и потом прослушивал, — это очень серьезные стихи, это зрелые стихи, по-своему чрезвычайно емкие. Оригинальные, ни на кого не похожие. Стихотворение о насекомых[982] — великолепно! Одно из лучших стихотворений за последние годы. Высоцкий был … очень интересно мыслящий человек: и, возможно, это удивит, [интересен] как критик. В этом смысле его взгляды на театр, на литературу, на методы работы, на собственный подход к ней чрезвычайно интересны и оригинальны были; они тоже записаны, их надо иметь в виду.
