— И в глубине души ты вовсе не жалеешь о том, что старая калоша наконец отбросила коньки! — Он засмеялся. — Слушай, классно получилось: калоша отбросила коньки!
— Как ты можешь так говорить, — упрекнула его миссис А. — Я рада за твою бабушку, что ее душа воссоединилась с Создателем.
Дэвид усмехнулся.
— Да, точно, — кивнул он. — Ну как, папа сильно настаивал на том, чтобы ты все-таки приехала на похороны?
— Он, конечно, был бы рад, если бы я приехала, но понял, почему это невозможно.
При этих словах лицо Дэвида посерьезнело: он слишком хорошо знал, почему. По этой же причине он провел весь вторник здесь, в Бристоле, а сегодня вернулся опять.
Уткнувшись в мобильный, он начал набирать СМС.
— Просто хочу сообщить всем, что я приехал, — пояснил он. — Ты сегодня уже кого-нибудь видела?
— Только Дэнни. Он не поехал со мной на станцию, потому что ему нужно было что-то сделать на компьютере, но он пообещал к нашему приезду приготовить завтрак.
— Круто! — кивнул Дэвид. — Спасибо, что разрешила ему остаться вчера вечером.
Миссис А. улыбнулась и остановила машину на красный свет светофора. Она чувствовала, что ее сын собирается с духом, чтобы начать разговор на тему, трудную для них обоих, и не стала нарушать тишину, надеясь, что это ему поможет, хотя, по правде говоря, она предпочла бы не затрагивать этот вопрос. Однако она не хотела, чтобы он почувствовал, что лучше не посвящать ее в свою тайну.
Интуиция ее не подвела: как только светофор сменился зеленым и она направила машину на Уэллс-роуд, Дэвид сказал:
— Мама, насчет Дэна…
Миссис А. молчала, давая ему время подобрать слова; но слов он не находил, и потому она заметила:
— Он очень хороший друг, и я всегда рада, когда он приезжает и остается на ночь.
Дэвид неловко посмотрел на нее; его небритые щеки заалели от смущения.
— Но ты знаешь, мама, мы с ним…
— Да, знаю, — мягко ответила она. — Может, больше не будем об этом?
Дэвид не сводил с нее взгляда, пытаясь понять ее реакцию.
— Но ты же католичка, — напомнил он ей.
— Я в курсе, — кивнула она.
— И что, тебя это, ну, в общем, не беспокоит?
Она окинула его взглядом и, пожалев, что не может сжать его милое лицо в ладонях, сказала:
— Должна признаться, это не то, чего бы я хотела, но для меня куда важнее, что ты здоров, счастлив и что в душе у тебя есть та добродетель, которая, знаю, обязательно отнесет тебя на Небеса.
Дэвид поморщился.
— Интересно, почему у меня такое чувство, будто сейчас вырастут крылья и я воспарю в лазурь небес? — пошутил он.
Миссис А. засмеялась.
— Ты ужасно непочтителен, — заметила она, — но я так рада тебя видеть, что не стану обращать внимания. Однако попрошу позволить мне сообщить эти новости твоему отцу.
— О, всегда пожалуйста, — великодушно ответил Дэвид. — Между прочим, Нанетт и Диана в курсе, и они не переживают.
— Это хорошо, — сказала она, подозревая, что ее дочери не будут переживать, что бы их братик ни натворил: они слишком сильно его любят.
— Что ж, — заметил он, отворачиваясь и глядя в окно, — значит, день открытия второго фронта, наконец, наступил. Я так понимаю, ты сегодня еще не говорила с Никки?
Миссис А. покачала головой.
— Когда я ушла, было еще слишком рано, но у нее сегодня много дел, и я уверена, что она уже проснулась.
— Как ты думаешь, мне стоит ей позвонить?
— Думаю, пока будет достаточно, если ты отправишь ей СМС и сообщишь, что приехал.
Он уставился на телефон, представляя Никки и Спенса в доме, который они все вместе снимали в Бристоле и где они все еще живут, хотя прошло уже много недель после того, как они должны были переехать в Лондон.
— Ее родители остались у нее на ночь? — спросил он.
— Они пробыли там всю неделю, так что, думаю, да, остались.
Выражение лица Дэвида мгновенно помрачнело.
— Должно быть, это их самый страшный кошмар, — заметил он.
— Да, конечно, — согласилась миссис А., — но думаю, настоящий кошмар начнется сегодня, когда присяжные вынесут вердикт.
Полностью с ней согласившись, Дэвид закрыл глаза и обратился к Богу с молчаливой молитвой о том, чтобы все прошло так, как надо, поскольку в противном случае он даже подумать не смел о том, что будет дальше.
— А, вот ты где, — сказала Никки, обнаружив отца в гостиной, уже в пальто. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Хотя его лицо было пожелтевшим и измученным, а взгляд в последнее время часто становился затуманенным, он, похоже, уже взял себя в руки после приступа беспокойства, длившегося всю ночь.
— Я буду рад, когда сегодняшний день закончится, — признался он.
Утешительно сжав ему руку, она сдержала собственную нервозность и вышла в холл, где Спенс помогал ее матери надевать пальто.
— Когда должно приехать такси? — спросила она, снимая с вешалки верхнюю одежду.
— В девять, — ответил он. — Адвокаты хотят, чтобы мы были на месте в половине десятого.
Хотя Никки уже знала это, она кивнула и надела синий двубортный пиджак, принадлежавший ее матери. Он был элегантным и сдержанным, а они все согласились, что именно такое впечатление должны производить в течение этой решающей недели.
Цвет лица Адель и темные круги под глазами демонстрировали, как ужасно она спала последние несколько ночей.
— Спасибо, — прошептала она Спенсу, когда он передал ей шарф. За последние несколько недель они стали удивительно близки, и, хотя никто об этом не говорил, Никки знала, что симпатия и уважение ее матери по отношению к Спенсу увеличивались день ото дня — благодаря его преданности и поддержке.
— Все будет хорошо, — уверенно заявила Никки, когда отец присоединился к ним. — Я обещаю, все будет хорошо.
Отец посмотрел на нее, и по его взгляду Никки поняла, с каким трудом он держится. Она почти не могла вынести этого.
— Если все пойдет не так…
— Все пройдет нормально, — твердо перебила она его. — Должно пройти. — И, повернувшись к матери, она обняла ее.
Хотя в обычной ситуации Адель отвечала на объятие лишь пару секунд, этим утром она так вцепилась в Никки, что той в результате пришлось рассмеяться, чтобы не заплакать.
— Это, должно быть, такси, — сказала она, когда снаружи раздался сигнал автомобиля.
Всю неделю Спенс возил их в суд и обратно на четырехлетней «Фиесте» Адели — «Мерседес» давно продали, чтобы оплатить судебные издержки, — но вчера вечером они решили, что сегодня никто из них не должен садиться за руль. Хотя в кошельке оставалось немного, этого хватит на оплату нескольких такси, и даже останется на праздничный ужин, если вдруг, каким-то чудом, все разрешится в их пользу.
