Орм обнаружил, что в том же положении находятся Ильва и Торгунн, он вновь воспрял духом и приказал, как обычно, засевать поля.
— Дети не могут рождаться в Раю, — сказал он. — Поэтому все они родятся на земле. Но этого не может произойти до начала следующего года. Значит, либо добрые люди ошиблись в подсчётах, либо Господь изменил свой замысел. Когда пройдёт девять месяцев, и ни одна женщина не забеременеет, тогда мы узнаем, что грядёт конец света, и сможем подготовиться к нему. Но пока этого не произошло, мы можем жить, как жили прежде.
Ничем не смог отец Вилибальд убедить его, что он заблуждается в своих догадках. Но когда год почти миновал и ничего не произошло, у самого священника появились сомнения на этот счёт. Быть может, говорил он, Господь изменил свой замысел, ибо на земле осталось ещё много грешных людей, для которых ещё непостижимо Евангелие.
Той осенью толпа чужеземцев появилась с востока, и они пешком направились вдоль границы. Все они были воинами, и все были ранены, и раны некоторых ещё кровоточили. Их было двенадцать числом, и они плелись от дома к дому, прося еды и ночлега. Там, где их принимали, они оставались на одну ночь, иногда на две, и затем опять пускались в путь. Они говорили, что они норвежцы и возвращаются домой, но больше от них ничего нельзя было добиться. Они вели себя мирно и никому не причиняли зла. Когда им отказывали в ночлеге, они продолжали свой путь, не сетуя ни на что, как будто их не заботило, удастся ли им поесть и поспать или нет.
Наконец они прибыли в Гронинг, и Орм вышел в сопровождении отца Вилибальда, дабы поговорить с ними. Когда они увидели священника, они пали на колени и попросили у него благословения. Он охотно благословил их, и, казалось, они были вне себя от радости, оказавшись в христианском доме, где к тому же был священник. Они с жадностью набросились на еду и питьё, а затем, когда они насытились, сидели в молчании и глядели куда-то задумчиво, не отзываясь на вопросы, с которыми к ним обращались, как будто что-то другое занимало их больше. Отец Вилибальд осмотрел их раны, но они больше нуждались в его благословении, и казалось, что им по-прежнему его не хватает.
В то воскресенье стояла ясная погода, и множество людей съехалось в церковь, помня о том обещании, которое они дали отцу Вилибальду. Чужеземцев усадили на передних скамьях, и они принялись внимательно слушать всё, что говорил священник. Как всегда в этом году, он говорил в своей проповеди о конце мира, уверяя всех, что он ожидается очень скоро, хотя трудно сказать, когда именно. Поэтому каждый христианин должен покаяться, дабы ему не пришлось делать этого, когда сей день наступит. Когда он произнёс эти слова, всем показалось, что некоторые чужеземцы презрительно заулыбались, хотя многие из них плакали так, что все видели слёзы у них на щеках. После обедни они попросили опять благословить их великим благословением, что отец Вилибальд, как всегда, и сделал.
Приняв благословение, они сказали:
— Вы добрый человек, святой отец. Но вы даже не знаете, что событие, о котором вы предупреждали нас, уже произошло. Конец мира наступил: Христос взял к Себе нашего короля и забыл о нас.
Никто не мог понять, что они подразумевают, а они не желали говорить ничего больше. Наконец они объяснили, что с ними случилось. Они говорили скупо и загробными голосами, как будто отныне всё на свете потеряло для них цену. Они поведали, что король Норвегии Олаф Трюггвасон, лучший из людей, кто когда-либо жил на земле, не считая самого Христа, пал в великой битве с датчанами и шведами. Их самих шведы захватили в плен живыми. Их корабль окружило множество вражеских кораблей, и они, утомлённые, изнемогали под щитами, будучи не в силах сопротивляться из-за своих ран. Многие их товарищи, более удачливые, последовали за своим королём к Христу. Они же были взяты, вместе со многими другими, на шведские корабли и увезены в Швецию. На корабле их было сорок человек. Однажды ночью они стояли на якоре в устье реки, и кто-то заметил, что эта река называется Святой Рекой. Они решили, что это знамение Божье, и многие из них, у кого оставались силы, порвали узы и напали на шведов. Они убили всех на корабле, но большинство их товарищей тоже погибли, так что в живых их осталось всего шестнадцать. Они сели на вёсла и шли вверх по реке, пока у них не иссякли силы. Пятеро, наиболее тяжело раненных воинов, умерли на вёслах с улыбкой на устах, а они, двенадцать, оставшиеся в живых, взяли оружие у убитых шведов и покинули корабль, намереваясь пройти через всю страну до халландской границы и попасть оттуда в Норвегию. Ибо, понимая, что они самые недостойные из дружины короля Олафа, раз лишь они остались в живых, тогда как всем их товарищам было дозволено сопровождать короля в его последний поход, они не осмелились лишить себя жизни, боясь, что он не пожелает знаться с ними. Они верили в то, что на них наложена епитимья: они должны вернуться в Норвегию и принести своим землякам весть о кончине их короля. Ежедневно они повторяли молитвы, которые они знали, хотя их было не так много, как они хотели бы, и напоминали друг другу все заповеди короля относительно того, как подобает себя вести воину-христианину. Для них было великой радостью, сказали они, наконец найти священника, вновь посещать обедни и получать Божье благословение. Но теперь им надлежит продолжить свой скорбный путь, дабы, не теряя времени, принести печальные новости своим землякам. Они верили, что, когда они сделают это, им будет послано знамение, быть может, самим королём, что они, наконец, достойны того, чтобы присоединиться к нему, хоть они и самые плохие из его людей.
Они учтиво поблагодарили Орма и священника за их доброту и отправились в путь. И больше в Гронинге ничего не было слышно ни о них, ни о конце света.
Год кончился без малейшего знамения, появившегося на небе, и в приграничных землях наступило время спокойствия. Отношения со смоландцами продолжали быть мирными, и никаких важных событий не происходило, кроме обычных убийств на пирах
