Ленджилл более не пытался сдернуть с плеча ручной пулемет. Лишь таращился на летящего на него, окутанного пылью всадника.
– Назад! – крикнул он. – Именем Ассоциации конезаводчиков приказываю тебе…
Черная дыра появилась в центре его лба, чуть повыше того места, где сходились брови. Руки взлетели вверх, с растопыренными пальцами, словно он решил сдаться. Так он и умер.
– Сукин сын, гребаный сукин сын! – заверещал Дипейп. Попытался вытащить револьвер, но он зацепился за пончо. Попыток этих Дипейп не оставлял и в тот момент, когда пуля из револьвера Роланда разворотила ему рот до самого адамова яблока.
Как такое могло случиться, в изумлении думал Джонас. Нас слишком много.
Но случилось. Мальчишки из Привходящего мира с блеском использовали эффект внезапности, провели классический маневр, описанный во всех учебниках: именно так рекомендовалось действовать стрелкам в том случае, когда противник значительно превосходил их в численности. И джонасовская коалиция ранчеров, ковбоев и крепких парней рассыпалась как карточный домик. Те, кто не умер, улепетывали во всех направлениях, словно за ними гналась сотня дьяволов, вырвавшихся из ада. Гналась не сотня, и не дьяволов, но нападавшие сражались, как добрая сотня этих исчадий ада. Везде в пыли валялись трупы, и Джонас увидел, как один из мальчишек, прикрывающий остальных с тыла, Стокуорт, налетел на ковбоя, ударом кулака выбил из седла и прострелил ему голову, пока тот падал. О боги, подумал Джонас. Да ведь это же Кройдон, владелец ранчо «Пиано»!
Да только теперь он уже ничем не владел.
А Диаборн уже летел на Джонаса, потрясая револьверами.
Джонас схватился за веревку мешка, завязанную на роге передней луки, в мгновение ока развязал ее, поднял мешок, оскалив зубы, его седые волосы развевались на ветру.
– Подойди ближе, и я разобью его! Я серьезно, паршивый щенок! Не смей приближаться!
Роланд не придержал лошадь, даже не задумался над словами Джонаса. Вспоминая потом случившееся, он пришел к выводу, что в тот момент думали за него руки. Вообще воспоминания были какие-то смутные, словно видения в потускневшем зеркале или в колдовском магическом кристалле.
Боги, это он, подумал Джонас. Сам Артур Эльдский пришел, чтобы лишить меня жизни!
И когда дуло револьвера Роланда глянуло на него, огромное, как шахтный тоннель, Джонасу вспомнились слова, которые этот молокосос бросил ему во дворе сгоревшего ранчо: Душа такого человека, как ты, не может покинуть запад.
Я знал, думал Джонас. Даже тогда я знал, что дело идет к этому. По, конечно, он не рискнет шаром. В этом ка-тете он главный, и он не рискнет…
Ко мне! – закричал Джонас. – Их только трое. Ко мне, трусы!
Но он остался один. Ленджилл лежал на боку, рядом со своим идиотским пулеметом, невидящие глаза Роя смотрели в синее небо, Куинт ускакал, Хуки погиб, ранчеры и ковбои, что были с ним, полегли, как скошенная трава. Только на Клея он мог бы рассчитывать, да только в этот критический момент тот находился совсем в другом месте.
– Я его разобью! – прокричал он неотвратимо надвигающемуся на него мальчишке с холодными, как смерть, глазами. – Клянусь всеми богами, я его…
Роланд взвел курок револьвера и выстрелил. Пуля пробила центр татуированной руки, что держала веревку, и ладонь исчезла, оставив только пальцы, торчащие в разные стороны из кровавого месива. На мгновение Роланд увидел вытатуированный гроб, потом его залила хлынувшая кровь.
Мешок полетел вниз. Но в тот момент, когда Быстрый врезался в коня Джонаса и отбросил его в сторону, Роланд мягко подхватил мешок на согнутую руку. Джонас, видя, что лишился бесценного магического кристалла, издал яростный крик, схватил Роланда за плечо и едва не вытащил из седла. Кровь Джонаса горячим дождем окропила лицо стрелка.
– Отдай его, негодяй! – вторая, здоровая рука Джонаса нырнула под пончо, выхватила револьвер. – Отдай, он мой!
– Уже нет, – ответил Роланд.
Быстрый развернулся, удивительно быстро и грациозно для такого крупного животного, и Роланд дважды выстрелил Джонасу в лицо. Лошадь Джонаса встала на дыбы и сбросила седоволосого на землю. Он упал на спину, его руки и ноги дернулись и застыли.
Роланд перекинул мешок через плечо и поскакал к Катберту и Алену, готовый прийти на помощь… которая, однако, не потребовалась. Бок о бок они сидели на лошадях, широко раскрытыми глазами оглядывая усеянную трупами землю, глазами юношей, впервые прошедшими огонь и еще не верящими, что обошлись без ожогов. Ранило только Алена: пуля вспорола ему левую щеку. Рана зажила быстро, но шрам остался до самой смерти. Ален так и не смог вспомнить, кто подстрелил его и когда. Он вообще мало что помнил с того момента, как началась стрельба. То же самое произошло и с Катбертом.
– Роланд. – Катберт дрожащей рукой смахнул пот с лица. – Хайл, стрелок.
– Хайл.
Катберт забрал у Роланда неиспользованные стальные шарики.
– Роланд, мы живы.
– Да.
Ален оглядывался, медленно приходя в себя:
– А куда подевались остальные?
– Мне представляется, не меньше двадцати пяти остались здесь навсегда. – Роланд указал на трупы. – Остальные… – Он махнул рукой, которая все еще сжимала револьвер. – Удрали. Думаю, теперь их на войну и на аркане не затянешь.
Роланд сунул револьвер в кобуру, снял мешок с плеча, поставил на переднюю луку седла, раскрыл. И мгновение спустя в черном зеве мешка вспыхнуло розовое сияние.
Оно поползло по гладким, не знающим бритвы щекам стрелка, заполнило глаза.
– Роланд. – Катберт внезапно занервничал. – Не думаю, что тебе стоит играть с этой штуковиной. Особенно сейчас. Стрельбу наверняка слышали у Скалы Висельников. Если мы хотим закончить то, что начали, у нас нет времени на…
Роланд пропустил его слова мимо ушей. Сунул обе руки в мешок, вытащил из него магический кристалл. Поднес к глазам, не замечая, что пачкает его кровью Джонаса. Кристалл не возражал. Не в первый раз его метила кровь. Он мерцал и поблескивал, а потом в его розовых глубинах словно разошелся занавес. И Роланд уже не мог оторвать глаз от того, что открылось ему.
Глава десятая
Под Демонической луной (II)
1
Пальцы Корал крепко сжимали руку Сюзан, но боли не причиняли, пока она вела девушку по коридорам дворца. Сюзан не пыталась ни протестовать, ни вырываться: не имело смысла. Следом за женщинами шагали два ковбоя, вооруженные ножами и дубинками: все огнестрельное оружие забрали с собой те, кто уехал на запад с Джонасом. А за ковбоями, словно призрак, следовал старший брат убитого канцлера, Ласло. Рейнолдс, у которого желание насладиться прелестями девчонки напрочь отбила растущая тревога, то ли остался во дворе, то ли ускакал в город.
– Я собираюсь посадить тебя в холодную кладовую, пока мы не разберемся, что с тобой делать, – говорила Корал. – Там ты будешь в полной безопасности… и в тепле. Хорошо, что ты надела пончо. Потом… когда Джонас вернется…
– Ты больше никогда не увидишь сэй Джонаса, – прервала ее Сюзан. – Он уже не…
Вновь боль пронзила ее лицо, которому в это утро и так досталось. На мгновение Сюзан показалось, что окружающий мир взорвался. Девушку бросило на стену коридора, перед глазами стоял густой туман, который рассасывался долго и медленно. Она чувствовала кровь, текущую по лицу: ударила ее Корал тыльной стороной ладони, и перстень разорвал кожу. Потекла кровь и из носа. В который уж раз.
Корал холодно взирала на Сюзан, но девушке показалось, что она увидела в ее глазах не только злость. Похоже, и страх.
– Не говори со мной об Элдреде, мисси. Он уехал, чтобы поймать мальчишек, которые убили моего брата. Мальчишек, которых ты вызволила из тюрьмы.
– Перестань. – Сюзан вытерла нос, поморщилась, увидев натекшую в ладонь кровь, вытерла руку о штаны. – Я знаю, кто убил Харта, и ты это знаешь, так что не вешай мне лапшу на уши. – Она наблюдала, как поднимается рука Корал, чтобы ударить вновь, и глухо рассмеялась: – Давай. Изуродуй мне и другую щеку, если тебе того хочется. Но будешь ли ты от этого спать лучше следующей ночью, без мужчины на другой половине кровати?
Рука Корал резко опустилась. Затрещину она Сюзан не отвесила, но схватила ее за предплечье. На этот раз пальцы сжались куда как сильнее, причиняя боль, но Сюзан этой боли практически не почувствовала. Ее слишком много били в этот день, так что страдания ее уже не пугали. Главное, она знала, что каждая прошедшая минута приближает ее встречу с Роландом, когда боль эта забудется раз и навсегда.
Остаток пути Корал буквально волокла ее по коридору. Они пересекли пустынную кухню (в любой другой день Жатвы работа бы здесь кипела, пар стоял столбом), Корал распахнула обитую железом дверь в дальней стене. Пахнуло картошкой, тыквой, морковью.
