– Ну, здесь нам будет поспокойнее, милая, – заметил Терех Гликерии, въезжая в Суздаль через распахнутые ворота. – Валы и стены тут прочные, и от града Владимира мы теперь далече. Татары ежели и придут сюда, то лишь когда разорят Владимир, а на это у нехристей времени уйдет много.
Усталый конь под Терехом и Гликерией тяжело переступал копытами по утоптанному снегу. Сани с беженцами быстро затерялись в извилистых узких улицах Суздаля, уже окутанных призрачными сумерками. Несмотря на довольно поздний час, народу на улицах было много, все спешили куда-то по своим делам. Даже при беглом взгляде было видно, что в городе полным-полно самого разного приезжего люда. Тут и там раздавались взволнованно-тревожные голоса женщин, их перекрывал громкий грубоватый говор мужчин, где-то плакали маленькие дети… У ворот домов стояли сани и крытые возки на полозьях, повсюду на снегу темнели комья лошадиного помета, валялись пучки сена и обрывки кожаной конской упряжи.
На торговой площади тоже было многолюдно, здесь собрались те, у кого не было в Суздале ни родни, ни друзей. В основном это были смерды с женами и детьми, бежавшие от татар кто на санях, кто верхом, кто пешком. Люди обустраивались на ночь, как могли, ставя палатки и разжигая костры. Многие собирались коротать зимнюю ночь прямо в санях, зарывшись в сено. Те, кто пригнал с собой коров и коз, тут же доили их и продавали молоко всем желающим. Были и такие среди беженцев, кто обменивал вещи и украшения на еду. У кого не было денег и нечего было пустить в обмен, те выпрашивали подаяние.
Терех направил коня к детинцу, собираясь использовать свой медальон с печатью, чтобы добыть для себя и Гликерии надежный теплый кров и пищу.
Ворота детинца тоже были распахнуты, но пройти в крепость было не так-то просто. Несколько воинов в кольчугах и шлемах, с мечами и копьями, преграждали путь всякому, кто пытался проникнуть в городскую цитадель.
Тереху пришлось спешиться и показать стражникам свой медальон, когда два перекрещенных копья загородили ему дорогу.
– Ты зачем здесь? – спросил плечистый бородач в длинном плаще поверх кольчуги, с красным носом и заиндевелыми усами. Он сверлил Тереха подозрительным взглядом.
– Я приехал к здешнему воеводе из града Владимира от воеводы Петра Ослядюковича с поручением, – с важностью ответил Терех, сделав ударение на последнем слове.
– А это кто с тобой? – Бородач с усмешкой кивнул на покрасневшую Гликерию, стоящую рядом с Терехом. – Тоже гонец?
– Нет, – тут же нашелся Терех, – эту девицу я подобрал на дороге. Вижу, идет она пешком в Суздаль, вот я и взял ее с собой, благо нам ведь было по пути.
– Тебя, гридень, я могу пропустить к воеводе, а этой девице в детинец нельзя, – строгим голосом пробасил бородач. – У нас тут и так людей полным-полно. И люди-то все знатные, купцы да бояре, с женами и детками. Так что извини, милая, – добавил бородач, взглянув на Гликерию.
Терех досадливо прикусил губу, соображая, как поступить. Расстаться с Гликерией он никак не мог. Тем более он не мог оставить ее без теплого ночлега одну в чужом городе. Гликерия доверилась ему в надежде, что Терех не просто увезет ее подальше от мунгалов, но возобновит с нею когда-то прерванные любовные отношения. Ничего такого Гликерия, конечно, не говорила Тереху, однако это явственно читалось в ее глазах и брошенных вскользь полунамеках.
– Злой ты человек, дядя! – проворчал Терех, глядя на бородача. – Цепляешься к людям, как репей. Иль не видишь, что девица от усталости еле на ногах стоит.
– А ну проваливай отсель! – рассердился бородач, отпихивая Тереха древком копья. – Я выполняю повеление воеводы Провида Глебовича, а не самоуправством занимаюсь. Уразумел?
Сдержав себя от более грубых слов, Терех отошел в сторону, потянув за собой коня. Гликерия молча последовала за ним. «И что нам теперь делать? – прочитал Терех у нее в глазах. – Куда податься?»
Терех ободряюще улыбнулся Гликерии, погладив ее рукой по плечу. Мол, не печалься, что-нибудь придумаем.
Вдруг до слуха Тереха донесся знакомый голос, который спорил с кем-то, бранясь и возмущаясь. Терех вытянул шею, вглядываясь в группу людей, уверенно шагающих к воротам детинца. Впереди шли двое в богатых длинных шубах и собольих шапках, о чем-то сердито переругиваясь. Один из этих двоих был не кто иной, как огнищанин Сулирад.
«А этот хлыщ как тут очутился? – удивился Терех. – Ему же велено быть в Боголюбове, собирать там обоз из княжеских припасов! Похоже, негодяй самовольно сюда приехал!»
Передав поводья уздечки Гликерии, Терех подбежал к Сулираду.
Тот застыл столбом, увидев перед собой Тереха.
– Здрав будь, Сулирад! – воскликнул Терех с развязным смехом. – Вот ты где оказывается, а я-то тебя в Боголюбове ищу.
– Зачем же я тебе понадобился, друже? – слегка заволновался Сулирад, жестом указав своему знатному спутнику, чтобы тот шел дальше, не дожидаясь его.
– Не мне ты понадобился, приятель, а Петру Ослядюковичу, – пояснил Терех с той же грубоватой развязностью. – Мне поручено разыскать тебя и поторопить с отправкой обоза из Боголюбова во Владимир. – Терех понизил голос, глянув на огнищанина с видом заговорщика: – Но, как я понимаю, обоз из Боголюбова прибыл в Суздаль и во Владимир уже не попадет. Так ли?
– Ты все верно подметил, гридень, – таким же приглушенным тоном промолвил Сулирад. – Теперь-то я узнал тебя. Ты состоишь на службе у боярина Петра Ослядюковича. Мне думается, ты неглупый малый и, стало быть, поймешь, что коль князья бегут из Владимира, то и нам, малым людям, нету смысла подыхать в столице от татарских сабель.
– Согласен с тобой, приятель, – Терех дружески хлопнул огнищанина по плечу. – Уж я-то знаю, каковы мунгалы в сече! Как-никак мне довелось биться с ними в Рязани.
– Я рассудил, что все едино скоро все княжеские припасы татарам достанутся, – сказал Сулирад уже своим обычным голосом. – Потому-то я и пригнал обоз из Боголюбова в Суздаль, продав хлеб, соль и мед здешнему купцу Свиде Карповичу. Правда, этот злыдень сильно сбил цену, ссылаясь на то, что ныне многие люди сбывают за бесценок хлебные припасы, собираясь бежать в леса и за Волгу.
– Ежели честно, то ты с огнем играешь, друже, – проговорил Терех. – Коль Петр Ослядюкович узнает про твои делишки, то не сносить тебе головы.
– А как он узнает? – усмехнулся Сулирад, подмигнув Тереху. – Ты ведь ему не скажешь.
– Не скажу, – ухмыльнулся Терех, – коль возьмешь меня в долю.
– Ладно, по рукам! – без колебаний согласился Сулирад. – Ты, похоже, калач тертый, а мне дельный помощник и впрямь нужен.
Глава шестая
Огнищанин Сулирад
Благодаря посредничеству Сулирада, который был на короткой ноге со здешним воеводой Провидом Глебовичем, стража у ворот без помех пропустила Тереха и Гликерию в суздальский детинец.
Суздаль находился во владении Всеволода, старшего из сыновей князя Георгия. Отсюда Всеволод уходил с дружиной к Коломне на сечу с татарами в начале января. После поражения под Коломной Всеволод не вернулся в Суздаль, так как ему и его брату Мстиславу отцом было поручено защищать град Владимир от Батыевой орды. Многие суздальские ратники также находились во Владимире, а иные из них так и остались лежать на заснеженных полях под Коломной. Приехала во Владимир и княгиня Марина, жена Всеволода, желая разделить с мужем все тяготы вражеской осады.
Суздаль был оставлен на попечение боярина Провида Глебовича, который не выделялся ни умом, ни доблестью ратной. Когда войско уходило из Суздаля на битву с татарами, то хитрый Провид Глебович прикинулся хворым и не пошел на войну. Всеволод Георгиевич поставил Провида Глебовича воеводой в Суздале на время своего отсутствия, поскольку в ту пору выбирать особо было не из кого. Всех храбрых и опытных в сече бояр Всеволод Георгиевич тогда забрал с собой в поход. Для Провида Глебовича, по характеру обидчивого и спесивого, такое возвышение стало большой удачей, ибо он не входил в круг ближайших советников Всеволода Георгиевича.
Поскольку Суздаль оказался на пути у множества самого разного люда, уходящего от татар вдоль реки Нерль в сторону Ростова и Переяславля-Залесского, алчный Провид Глебович не преминул воспользоваться этим. Беженцам из знатного сословия, а также для купцов Провид Глебович предоставлял добротные хоромы в детинце, теплые и светлые. Все желающие могли помыться в бане и постирать одежду в горячей воде. За эти свои услуги Провид Глебович взимал плату серебряными деньгами или пушниной. За пищу и вино, а также за корм для лошадей Провидом Глебовичем была установлена отдельная плата. Кто-то из беженцев останавливался в Суздале на день-два, кто-то на несколько дней, однако большинство из них позволяли себе лишь краткий отдых и следовали дальше на северо-восток. Суздаль был втрое меньше Владимира по площади, поэтому разместиться внутри его стен могло не более пяти-шести тысяч беженцев вместе с санями и лошадьми, не считая собственно здешних горожан, которых насчитывалось не меньше двадцати тысяч.
