Фелан возмущенно выпрямился, явно не желая выполнять просьбу брата.
— Прошу, — с нажимом сказал тот, и меньше всего это напоминало просьбу.
Блондин кинул на меня тяжелый взгляд. Затем посмотрел на Норберга. Недовольно покачал головой, но спорить не решился. Круто развернулся и выскочил из комнаты.
— Присядь, — уже мягче продолжил Норберг и глазами показал на кресло, стоящее рядом. — Разговор выйдет непростым.
Если честно, такое начало меня совершенно не воодушевило. Но я не осмелилась спорить.
Что скрывать очевидное, было в этом человеке нечто такое, что в корне отрицало саму возможность неповиновения. Да, сейчас он был очень слаб, лишь чудом избежав смерти. Но в то же время чувствовалась в нем такая сила, равной которой я никогда не знала и, надеюсь, никогда и не узнаю.
Я робко опустилась на самый краешек кресла. Смиренно положила на колени руки, ожидая продолжения.
— А теперь слушай внимательно, что я тебе скажу, — все тем же спокойным негромким голосом продолжил Норберг. — Только не подумай, что я пытаюсь оправдать своего брата. Нет, нет и еще раз нет! Фелан поступил дурно, очень дурно. И он прекрасно это осознает, раз уж осмелился на открытое неповиновение отцу и не отправил тебя обратно в город. Понимает, что тем самым подпишет тебе и твоей семье смертный приговор, поэтому попытался найти хоть одну причину, чтобы оставить тебя при себе.
— О чем вы? — осмелилась я на вопрос, не совсем понимая, куда зашли его рассуждения.
О какой еще причине говорит Норберг?
— Фелан ведь не применял подчиняющих чар во второй раз? — с иронией осведомился Норберг.
Я торопливо опустила голову, ощущая, как щеки заливает пунцовая краска смущения. Да, не применял. Точнее, быть может, в самом начале, но потом…
И мне стало невыносимо стыдно и обидно за то, что я не сумела остановить его. Чуть больше твердости в голосе — и Фелан бы прекратил. Почему-то я совершенно в этом не сомневалась. Но мой прерывистый шепот тяжело было назвать решительным отказом. Тем более что все мое тело молило об обратном. Да что там тело! Даже в мыслях я ужасалась тому, что Фелан остановится.
— Не переживай, — с нескрываемым сочувствием ответил Норберг. — У тебя не было шансов. Мой брат знает толк в подобного рода делах. Лучше утешь себя мыслью о том, что тем самым ты спасла жизнь себе и семье. Разделив с Феланом постель по доброй воле, ты подтвердила то, что вы являетесь парой. Теперь мой отец не посмеет выгнать тебя, если, конечно, не захочет поссориться с сыном, а заодно и со мной, потому что в этом случае я приму сторону брата. Да, отец не любит, когда в замке гостят простые смертные, но любовница сына — это исключение.
— У меня есть жених, — чуть слышно напомнила я.
— И он у тебя останется, — подтвердил Норберг. — Полагаю, Фелан теперь потеряет к тебе интерес. Он чувствовал вину перед тобой за случившееся в карете и попытался хотя бы таким образом загладить ее. Но ты не останешься в замке навечно. Пройдет пара дней, возможно, неделя, и про Гринаут все забудут. Ты вернешься домой, к семье и любимому человеку.
— Я вернусь к семье и любимому человеку? — с горьким сарказмом вопросила я. — И как вы прикажете мне смотреть ему в глаза? Как я смогу жить с Генрихом дальше, помня все то, что случилось со мной тут?
— А ты не будешь ничего помнить, — спокойно возразил Норберг. — Пусть это станет моим свадебным подарком тебе. Ты все забудешь. Более того, у меня есть знакомая целительница. Она сделает так, что твоя первая брачная ночь с Генрихом будет действительно первой. Девственность… В общем, ее достаточно легко восстановить. И ты сама будешь искренне уверена в том, что невинность потеряла именно в объятиях любимого человека.
Я слушала Норберга, приоткрыв рот от изумления и забыв смутиться от того, что он говорит на настолько откровенные темы. Он действительно способен сделать это? Это было бы просто замечательно!
— Но как я объясню родне, где отсутствовала столько времени? — недоверчиво переспросила я.
— Я что-нибудь придумаю, — с иронией заверил меня Норберг. — И все это приключение превратится для тебя в дым. Раз — и ничего не было.
И мужчина слабо прищелкнул пальцами правой руки, лежащей поверх одеяла. Правда, тут же скривился от боли и часто задышал открытым ртом. Но через пару мгновений нашел в себе силы улыбнуться мне.
— Послушайте, — нерешительно начала я, гадая, не захожу ли слишком далеко в своем любопытстве, — раз уж я все равно забуду про все сказанное, ответьте на один вопрос.
— Да, мы не люди, — перебил меня Норберг. — Но мне не нравится название «оборотни». Двуединые — будет вернее. В нас две сущности. Зверь и человек сплелись так плотно, что порой очень тяжело отделить животные инстинкты от велений разума. Потому Фелан и взял тебя в карете. В тот момент он был хищником. Разъяренным зверем, на члена стаи которого напали. А ты была жертвой. Робкой косулей, способной восполнить его силы. — Сделал паузу и чуть слышно завершил: — Да, он поступил дурно. Но дурно лишь по человеческим меркам морали. У нас свои законы.
— То есть в такой же ситуации вы бы поступили так же? — искренне ужаснулась я.
Ответа не было так долго, что я решила, будто Норберг задремал. Видимо, долгий разговор слишком утомил его. Поэтому я встала, приготовившись уйти. Пусть отдыхает.
Но уже на самом пороге я вдруг услышала, как мужчина негромко произнес:
— Когда-то у меня была любовь, Марика. Женщина, ради которой я бы отдал все на свете. И в последнее время я все чаще радуюсь, что она выбрала другого, хотя продолжаю хранить любовь к ней в сердце. По крайней мере, она запомнила меня человеком.
* * *
Фелан дожидался меня около дверей комнаты, и почему-то я была уверена, что он слышал весь наш разговор. Нет, не подслушивал, но у меня создалось такое впечатление, будто блондина связывала с Норбергом невидимая прочнейшая нить. Крепче, чем у близнецов.
Увидев меня, он развернулся и, не говоря ни слова, отправился прочь. Я молча последовала за ним, поскольку боялась заблудиться в переходах замка.
До покоев блондина мы дошли, не перекинувшись ни словечком.
Зайдя в комнату, Фелан посторонился, пропуская меня. Затем, все так же молча, задвинул внутреннюю щеколду.
Я наблюдала за его действиями с плохо скрытой тревогой. Ох, боюсь, сейчас я получу на орехи! Сдается, блондина совершенно не обрадовал мой визит в спальню к его брату. И попробуй объясни ему, что я при этом спала и совершенно не помню, как там оказалась.
— Иди в спальню, — впервые за долгое время разлепил свои губы Фелан. — Ложись спать. Поди, от усталости на ногах с трудом стоишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
